нелепой мотивировкой, что это дело надо вести вне всякой политики, а следовательно, не нужно особого рабочего комитета. Тогда Unabhangigen, разумеется, отказались образовывать комитет с одними коммунистами. Далин пытался втолковать Mehrheiter’aм, что комитет можно и должно образовать так, чтоб он не попал в зависимость от коммунистов, но что образовать его нужно, ибо если сборы среди рабочих будут сконцентрированы в особом комитете и не растворятся в суммах, собираемых немецким Rotes Kreuz[583], то комитет сможет делегировать своих уполномоченных, чтобы отвозить купленные на пролетарские деньги продукты, медикаменты и проч., и в самой России самостоятельно организовывать при Московском общественном комитете раздачу помощи; он указал ему, насколько это важно не только для того, чтобы в России знали, что это пролетарская помощь от «социал-предателей» и т. д., но и чтобы эти делегаты могли, вернувшись, дать отчет здесь о том, что делается в России и как большевики ведут дело «борьбы с голодом». […]
Для большевиков характерно, что, образуя в Москве «общественный комитет» [584], они набрали для него «буржуев», отказавшихся от политической борьбы, и интеллигентов типа Кусковой, но не впустили не только нас и эсеров (что с политической точки зрения понятно), но и наших «дезертиров», которые ушли от нас в качество «левых» и почти-болыпевиков, но не захотели войти в коммунистическую партию (Горев, Суханов, Трояновский, а в последнее время сам «симпатичный» Ерманский). Они от нас потому и ушли, что «партийное клеймо» закрывало им доступ к неполитической деятельности, которую они могли бы вести рука об руку с большевиками. Но для большевиков эти «левые», как связанные с рабочей массой, более нежелательны, чем Кускова или Е. Смирнов (Гуревич) [585], которого они пригласили, хотя он правее правого кадета. Привет кавказцам. Пишите, как себя чувствуете. Обнимаю Вас.
Ю. Мартов
P. S. Скажите при случае, чтобы мне послали экземпляра два Вашей брошюры и чтобы несколько штук послали в Берлин: хотя оригинал и был послан в Москву, но мы пошлем хоть пару экземпляров для знающих язык.
Деньги из Цюриха я давно получил.
Из письма С. Д. Щупаку, 8 августа 1921 г
Дорогой Самуил Давидович!
Ваше сообщение о беседе с Матв[еем] Иван[овичем Скобелевым] меня очень позабавило. Ясно, что он, горя желанием «играть роль», клюнул на удочку каких-то неопределенных планов Красина путем кое-каких «либеральных» жестов подготовить почву для большого займа за границей. Теперь – с закрытием Прокукиша[586] и победой чекистов – эти планы, очевидно, ухнули, но мне сдается, что мало-помалу «умеренно-буржуазная» фракция в большевизме все же образуется и борьба с чекистско-левой фракцией только начинается (уже были статьи Стеклова, грозящие «левым» строгостью революционных законов за саботирование «новой экономической политики»). Ленин, по обыкновению, лавирует, но думаю, что, благодаря голоду, он все-таки вынужден будет стать на сторону умеренных. Может быть, тогда дело дойдет до открытой «драки» и раскола, а это могло бы двинуть вперед застоявшееся болото русской жизни.
Пока что настроение наших самое пессимистическое – не видят выхода из тупика.
Я писал Павлу Борис[овичу Аксельроду] о «скверном анекдоте», приключившемся с почтенным Ерманским (он, надеюсь, рассказал Вам?). Теперь расскажу Вам другой анекдот. Как Вы знаете, от польского Бунда на московский конгресс поехал Виктор Альтер[587] (брат парижского). С ним приключилась такая история. Перед разъездом он одной английской коммунистке (Грей) передал письмо с просьбой вручить т-те Панкхерст[588]. Та оказалась на высоте положения и показала письмо президиуму, который его вскрыл и обнаружил, что письмо от социалиста-революционера Вольского. Альтера позвали к допросу, назначили специальный суд, который его исключил из конгресса и требовал, чтобы он сказал, кто ему передал письмо (а он не знал, что от Вольского). Ввиду отказа, его передали в ЧК и посадили в тюрьму, хотя Уншлихт[589] был против. Но ЦК коммунистов настоял, как говорят, по интригам Рафеса[590], радовавшегося, что можно устроить пакость Бунду. Словом, только после 9 дней голодовки Альтер был освобожден (он теперь в Берлине). Интересно, как это подействует на бундовцев.
Не знаю, как подействовало на Альтера, но он после освобождения побывал у наших и привез нам от них вести. Оказывается, в конце августа удалось созвать конференцию в Москве, что представляет большой успех, принимая во внимание разгромы повсюду. О решениях конференции еще не знаем; важно то, что решили создать специальный нелегальный аппарат для транспортирования и распространения «Вестника» и статей из него. Стало быть, не складывают рук.
А денежные дела у нас плохи.
[…]
Из письма Р. А. Абрамовичу, 10 августа 1921 г
Дорогой Раф. Абр.!
[…] Я все думаю о том, что мы еще могли бы сделать в пользу сидящих, и пришел к выводу, что мы должны (и быстро) выпустить по-немецки брошюру, о которой говорили еще весной, начиная кампанию. Собрать в ней материалы о последних преследованиях с описанием избиения, положения в тюрьмах, дать общую статью о режиме диктатуры по отношению к социалистам и получить от Каутского предисловие (я не сомневаюсь, что он даст, и охотно). С его именем брошюра (листа в полтора-два) имеет шансы разойтись, ибо ее не будут бойкотировать Mehrheiter’ы, да имя Каут[ского] проложит ей, пожалуй, дорогу в интеллигент. круги. Наверное, Verlag «Freiheit» [591] возьмет на себя издание, особенно если мы не потребуем никакого гонорара. Поговорите с Д. Ю. [Далиным] и Е. Л. [Бройдо], и если одобрите идею, то надо сейчас же приступить к делу: отметить из «Вестника» материалы для перевода полностью или изложения, просить Д. Ю. и Ольберга их перевести и предложить Каутскому предисловие. Статью я смогу написать (думаю дать обзор всех преследований с[оциал]-д[емократов] с самого начала). Может быть, Щупак сумеет устроить и переиздание по-французски. Беда, конечно, что нет никого, кто взялся бы издать ее по-английски. […]
Вчера меня поразило в «Руле» упоминание о том, что в правительственном сообщении о петербургском заговоре упоминаются «члены РСДРП Назарьев и Богомолов». Сегодня в списке расстрелянных (в «Голосе России») обоих имен нет, так что можно думать, что ЧК этих двух не относит к самому заговору, но каким-то образом (через матросов, которые, очевидно, из Финляндии проникали в Питер) связывает их косвенно с заговорщиками. Чтобы речь шла о Ф. Назарьеве, трудно и поверить, принимая во внимание, что он сидит с февраля. Боюсь, что кто-нибудь из Финляндии был направлен в Питер с явкой к Назарьеву, как наиболее известному вовне представителю нашей партии, причем люди