родила, и одной рукой прижимала к себе свои круглые коленки, а другой держала бокал с вином, из которого пила частыми маленькими глотками. Рядом, на тумбочке, горела ночная лампа в красном абажуре, и в её свете налитое тело Алекс мерцало и переливалось персиковым цветом, было бархатным, манящим, Макс чувствовал, что желание уже близко, накатывает, вот-вот и он захочет её снова.
Он взял с пола свой бокал, отпил, вернул обратно, опять запустил руку в копну её волос. Алекс рассмеялась:
– Паша, нет.
– Что – нет?
– У меня нет больше сил. Я сейчас упаду, как пристреленная.
– Как ты поняла? Ты ведь даже меня не видишь!
– Я слышу, как ты дышишь.
Макс усмехнулся:
– Хорошо. Допивай и будем спать.
Но когда они в темноте обнялись под одеялом, она первая стала его целовать и потом, ещё не отдышавшись, всё шептала ему в самое ухо: «Я люблю тебя, люблю…»
Макс забыл всё, о чём хотел с ней говорить, все вопросы, что собирался аккуратно, исподволь задать, и уснул совершенно счастливым…
… 31 утром в доме царила невообразимая суета, Алекс хмурилась, сердилась, Макс не знал с какого бока к ней и подойти.
– Милая, ты скажи, чем тебе помочь и мы всё сделаем…
Она сверкнула янтарём из-под насупленных бровей, Макс отступил на шаг.
– Раньше нужно было помогать! Всё оставили на последний день! Назвали целый дом гостей, а ёлка не наряжена, в доме кавардак, ужин не готов, платье я не выбрала!
Лёня сидел на диване, втянув голову в плечи по самые уши, и растерянно смотрел на отца. Потом тихонько откашлялся, заговорил:
– Алекс… Ёлочку мы сейчас с папой нарядим, и очень даже быстро! Ведь мы все вместе решили, что ставить её будем сегодня…
– Солнышко, а порядок в доме такой, какого тут отродясь не было!
– Всю неделю убирали, – поддакнул Лёня.
– Я все приборы до блеска перетёр!
– Да. А я погладил льняную скатерть и салфетки.
– Да. Скатерть Лёнька так отутюжил, что на ней чемпионат по кёрлингу проводить можно.
– Я ненавижу эту скатерть, папа. Она железная.
– Так и есть, сынок.
– И мы начистили таз картошки.
– Салатов целый холодильник, дверцу не закрыть.
– Гусь набит капустой.
– Ещё студень на веранде.
– И за тортом папа с утра пораньше съездил.
– Кто всё это будет есть? – в отчаянии спросил Макс, Алекс посмотрела на него в упор, он отступил ещё на шаг, – Милая… я имел в виду – всем всё очень понравится, вот увидишь!
– Да, – подлизывался Лёня, – И ты так здорово украсила дом, мы как в сказке тут!
– Да. А твоё красное платье – ты в нём такая красавица, глаз не оторвать!
– Как артистка! – искренне сказал Лёня.
Алекс посмотрела на Макса, на Лёню, и едва заметно улыбнулась. Отец с сыном переглянулись и облегчённо выдохнули…
Гостей ждали к одиннадцати. В девять всё было полностью готово: пушистая ёлка наряжена и сверкает огнями; стол накрыт – хрусталь, фарфор, свечи, только закуски выстави да и садись праздновать; напитки мёрзнут на веранде; гусь томится в духовке.
Из спальни вышла Алекс, краше любой артистки, лучше и желаннее всех женщин мира, в красном платье, в туфельках на каблуке, с лёгким макияжем, с алым лаком на ногтях. Макс замер. Она тихо рассмеялась, сказала:
– Я тебе нравлюсь.
– Это не совсем то слово, Саша…
Вальтеры явились в десять. Макс в ужасе смотрел на две объёмные сумки в руках Макарыча.
– Что там? – спросил с замирающим сердцем.
Макарыч бодро отвечал:
– Шампанское. Нам водочка. Ещё салатики.
– К-какие салатики?… – заикался Макс.
– Девочки между собой договорились, кто и что готовить будет… – говорил Вальтер, помогая Миле снять белоснежную шубку, – Что там, родная?
Мила, с флегмой на лице, поправляла перед зеркалом свои золотые волосы:
– Так. Немноко. Селётка пот шупой, с яплоком телаю. Салат из крапов. Мясной рулет. Кусиный паштет – Антрей очень люпит. Ах, та! Есчо заливное.
Макс решительно рубанул ладонью воздух:
– Все эти миски нам придётся держать на своих головах! На столе места нет!
– Разберёмся… – беспечно махнул рукой Макарыч, – Давайте-ка по рюмочке биттера для аперетиву?
Вскоре в дверь постучалась Эсфирь, прошла в дом, сняла пальто. Она осунулась, была вся в чёрном с головы до ног, но улыбалась и сказала с порога:
– Я сегодня не буду грустить, обещаю, и никому не испорчу праздник, – протянула Алекс пакет, – Саша, там так, по мелочи… Блинные рулетики с сёмгой, салат из маринованной говядины, соус к гусю, как договаривались, сама сварила… – последней она достала нарядную картонную коробочку, – И вот… Единственное национальное блюдо, которое умею делать – суфгания к чаю.
Последним прибыл Серж. Сразу, не снимая куртки, вручил всем маленькие подарочки, Максу отдал квадратную клеёнчатую сумку:
– Это к столу.
– Какого чёрта?! – не выдержал Макс.
Серж пожал плечами:
– Как же можно с пустыми руками на Новый год приходить? Там ерунда, Паша, совсем немного – девушкам ликёр, нам коньяк, конфеты, икра, французский сыр, оливки, ветчина, королевские креветочки в масле…
– А шпроты где?! – строго спросил Макс.
– Шпроты?… – растерялся Серж, – А шпротов нет… А надо было?
Все рассмеялись.
Встретили Новый год очень хорошо, душевно. О потерях не говорили, загадывали на будущее. Лёня показал свои фокусы и сорвал аплодисменты. Макарыч с Милой спели романс. Алекс читала Бродского. Серж с Фирой не напускали на себя показного веселья, но были в этом вечере со всеми, слушали, говорили, пили и улыбались.
После двух ночи оживление спало, потушили верхний свет, зажгли свечи. Вальтеры сидели на полу у камина и курили одну трубку на двоих. Фира пристроилась рядом и смотрела на прогорающие берёзовые поленья. Макс раскатил старое широкое кресло-кровать, в нём дремал Лёня, Алекс сидела у него в ногах с бокалом шампанского и довольно улыбалась. Макс с Сержем расположились на диване, длинно, в полкомнаты, вытянув ноги и потягивая великолепный выдержанный коньяк, принесённый к столу Сержем. Ёлочка мигала всеми цветами радуги, отражаясь в чёрном глянцевом экране выключенного телевизора.
– Хорошо сидим, – довольно вздохнул Макарыч.
– Есчо пы снек пошёл, – мечтательно сказала Мила.
– Да-с, – согласился Макарыч, – Встречаем Новый год, как на Мадагаскаре, с зелёной травой.
– Обещают снег на Рождество, – задумчиво сказала Фира.
– Второй месяц обещают, – махнул рукой Макарыч, – Ребятишкам ни на лыжах, ни на санках не покататься! Вы идёте на представление в Сочельник?
– Куда? – спросил Макс.
– В клуб, Паша, – сказала Алекс, – Я тебе говорила. Рождественская сказка. Наши местные дети сами готовят постановку.
– Да, – кивнул Макарыч, – С декорациями, с гримом. Говорят, Покровский для своих детей костюмы чуть не в Мариинке напрокат взял!
Фира усмехнулась:
– Не в Мариинке.