вернуть в целости и сохранности, — глядя дочке вслед, Брамар обратился к Ину.
— Обещаю, — вставая, ответил советник. — Как о собственной семье.
Мужчины взглянули друг другу в глаза, и Брамар, кивнув, протянул руку. Ин крепко пожал её. Он говорил донельзя искренне. О Фрельсе он будет заботиться, как о собственной дочери. И не даст угаснуть ещё и этой жизни…
Спустя полчаса три всадника и телега с двумя пассажирами двигались по дороге, ведущей на юго-восток, к Хаддельгону.
***
Река Эулон своим началом брала снега в Фуарских горах. Оттуда она стекала на равнины Фэранфада и прокладывала путь через всё королевство, деля его почти ровно пополам, до самого моря Ди Дор. В наиболее широких местах от одного берега до другого было порядка двадцати сэфилов, а в половодье могло быть и все тридцать пять. Потому, чтобы попасть с одного берега на другой, использовали лодки, паромы и мосты. Редкий смельчак отваживался преодолеть воды Эулона вплавь, и не всякий из них в итоге достигал противоположного берега.
В том месте, где стоял Аглехас, ширина реки Эулон была такой, что расположившийся на другой стороне город Хэтмид — главный город одноимённой провинции королевства — едва можно было различить. Разве что ночью, когда на улицах зажигали фонари, а на крепостных стенах — костры, тогда очертания столь большого поселения угадывались без особых проблем.
Но сегодня, ясным днём, Хэтмид проглядывался без труда. Над ним клубился чёрный дым, а зарево пожаров виднелось и при свете солнца. Аглехасу даже чудилось, что он слышит крики людей. Хотя после битвы в Кайроге они часто ему слышались. И часто безо всякого повода.
Эррудун подошёл и встал неподалёку от лекаря. Не плечом к плечу, не как друг подле друга, но на таком расстоянии, где Аглехас мог бы его заметить и на котором можно было вести беседу.
— Мне бы хотелось думать, что это лишь совпадение, и пожар в Хэтмиде не связан с наступлением армий Изугара и Эррудуна, — сказал Аглехас, не сводя глаз с горящего города.
Эррудун ничего на это не ответил. Он, как и Аглехас, не сводил глаз с горизонта, затянутого дымом.
— На той стороне реки ещё одна часть твоего войска?
— Не совсем, — после непродолжительного молчания ответил Эррудун. — На той стороне реки пираты. Но они идут вверх по Эулону, потому что я им за это заплатил.
— А им ты не забыл произнести пламенную речь, что мирные жители не заслуживают страданий, что влечёт за собой война? — в голосе Аглехаса желчь смешалась с разочарованием.
— Не забыл. И мне тоже горько смотреть на это.
— Тогда зачем?..
— Зачем я вообще туда их послал? Сухой тактический расчёт. Вся армия нужна мне здесь. Здесь я могу её контролировать и планомерно продвигаться вперёд с минимальными потерями. Поэтому о разделении войска на два берега не могло быть и речи. Оставлять за спиной гарнизон целого города непозволительная роскошь. Да, люди Фэранфада измотаны. Но даже так они могли бы сплотиться для удара мне в тыл. Это привело бы к ненужным потерям: и людей, и времени. Форсировать реку самому — слишком накладно и долго. Оставался только один выход…
— Нанять пиратов, — заключил Аглехас.
— Нанять пиратов, — повторил Эррудун.
Они вновь молча смотрели на горизонт. Аглехасу вновь чудилось, будто он слышит треск огня и отчаянные крики людей. Но на таком расстоянии это было невозможно. Звуками, которые на самом деле его окружали, были шум текущей воды, крики чаек и гомон военного лагеря, разбитого у него за спиной.
— А я уже и в самом деле начал думать, что ты не обычный кровожадный захватчик, — наконец прервал молчание Аглехас, а затем развернулся, чтобы уйти с берега.
— Аглехас, — Эррудун окликнул лекаря, и тот остановился. — Моим планом никогда не было уничтожение Хэтмида.
— Да, я знаю. По твоему плану люди не гибнут, защищая до последнего свой дом и своих близких. Хороший план. Ведь так обычно и бывает, когда в твою страну приходит враг.
Эррудун смотрел на пожар. Аглехас тоже стоял спиной к собеседнику. Он ещё мгновение помедлил, думая, что Эррудун может что-то ответить. Но ответа не последовало, и лекарь быстрым шагом направился через шумный лагерь к своему шатру.
Аглехас не мог знать, что чувствует Эррудун и тот, конечно же, не собирался делиться с ним переживаниями. Но на самом деле, стоя здесь, на берегу, глядя на чёрный дым, поднимавшийся в ясное голубое небо, Эррудун с трудом сохранял внешнее спокойствие. Ведь ему, как и Аглехасу, чудились те же самые крики и стенания. И от этих несуществующих звуков хотелось упасть на колени и кричать самому.
***
Сон Аглехаса был тревожным. И, несмотря на то что проклятье Изугара уже не висело над его головой, лекарь проснулся в поту от ужасных сцен сгоравших в огне людей.
Он наспех оделся и вышел на улицу. Прямо рядом с его шатром кто-то жарил мясо на костре. Его аромат пропитал весь воздух вокруг. Аглехас, ещё не успевший забыть ночной кошмар, почувствовал, что его начинает мутить. Он вернулся в шатёр, только чтобы взять коробочку со скрутками, и быстрым шагом направился прочь от этого запаха.
Отойдя на достаточное расстояние для того, чтобы запах жареного мяса сменился на запах мужского пота и конских испражнений, Аглехас достал скрутку и закурил. Целитель почувствовал, что вместе с четвёртым выдохом дыма из лёгких по большей части улетучились и его тревожные мысли.
Аглехас медленно и бесцельно брёл по широко раскинувшемуся лагерю, выдыхая на ходу дым от скрутки с травами. Он старался не проявлять излишнего внимания к людям, тут и там сидевшим у шатров или вокруг костров. Кто-то готовил завтрак, кто-то точил меч или правил доспех. Другие просто болтали, не особенно обращая внимания на праздно прогуливавшегося лекаря.
— Не-не-не! Я хочу и дальше ходить под началом Изугара.
Услышав названное имя, Аглехас ещё сильнее замедлил шаг, пытаясь понять, откуда доносилась речь.
— Да, вот только ходишь ты под Эррудуном. Дурень!
— Сам ты дурень! Может, Эррудун и помыкает этими болванами с топорами в руках, но лично я подчиняюсь Изугару.
— Что же это, может, он тебе и орла с приказами присылает? Ха-х! Это он велел тебе два дня кормить комаров под Фернаиром? А, Вортен?
Аглехас обошёл один из шатров и остановился у другого. Лекарь наконец разобрал, откуда доносились голоса, а теперь и нашёл такую точку, откуда мог видеть говоривших. Четыре двускатных шатра, как у самого Аглехаса, отделяли небольшой квадрат земли, где был устроен костёр. Вокруг огня сидело