не будет? — начал успокаиваться Аглехас.
— Надеюсь, что нет. Все командиры получили строгий приказ: обнажать мечи, только если защитники города спровоцируют сражение. И я собираюсь за этим проследить. Можешь поехать со мной, если хочешь.
— Хорошо. Только мне нужна лошадь.
Аглехасу привели уже осёдланную лошадь, и медленным аллюром всадники тронулись к Ханнер-Форду. Вместе с ним и Эррудуном ехало ещё трое: двое воинов в крепких доспехах и один маг, как и Аглехас, без защитного снаряжения.
Когда они минули городские ворота, Аглехас задержал взгляд на белом полотне, свисавшем в проёме. Было ли это лучшим решением командующего крепости? Пожалуй, да. Город избежит ненужных жертв и разрушений. Армия Эррудуна так или иначе взяла бы Ханнер-Форд. Интересно, капитулирует ли королева перед такой угрозой? Или до последнего будет прятаться за стенами своего дворца, посылая невинных на защиту обречённого города? Сейчас Аглехас уже не верил, что даже вся королевская армия и все стены Хаддельгона смогут остановить войска Эррудуна.
Над улицами города висело такое напряжение, что казалось, оно липнет к лицу, как паутина в начале осени. Воины Ханнер-Форда стояли на обочинах мощённых камнем дорог, сложив оружие у собственных ног. Они признавали поражение и не хотели провоцировать захватчика на враждебные действия. Аглехас вглядывался в эти измученные, осунувшиеся от многих ночей без сна лица и не видел в них даже намёка на непокорность — лишь усталость.
— Воины Фэранфада и остальные жители Ханнер-Форда, — раздался зычный голос со стены над воротами. Аглехас обернулся и увидел там Рифенлура, — ваш город захвачен. Вы поступили мудро, сложив оружие и отказавшись от бессмысленной битвы. Мы не тронем невинных людей, признавших нашу власть. Но всякого, кто поднимет меч, ждёт неминуемая кара. Поэтому, если кто-то затевает…
— Было бы гораздо лучше для всех, если бы и другие города уподобились Ханнер-Форду, — сказал Эррудун, отвлекая внимание Аглехаса от речи. Впрочем, по Эррудуну нельзя было сказать, что он испытывает облегчение. Он выглядел напряжённым. Это напряжение походило на то, которое испытывает человек, точно знающий, что его должны напугать, но не осведомлённый, в какой именно момент это произойдёт.
Эррудун дал остальным знак, и они поехали дальше. Солдаты Эррудуна собирали сложенное ханнерофордцами оружие и скидывали на телеги, которые медленно ехали вглубь города. Жители испуганно выглядывали из окон, готовые в любой момент захлопнуть ставни и спрятаться в домах.
Вдруг впереди, из-за угла, донеслись крики и звуки борьбы. Аглехас повернулся к Эррудуну, но тот не заметил этого, пришпорив лошадь и поспешив к месту событий.
— Это моя дочь! Не смейте, ублюдки! — выкрикнул мужчина и сделал шаг, чтобы заслонить собой молодую красивую девушку, которую один из солдат схватил за платье.
Другой воин тут же ударил в челюсть мужчину. Последний, вместо того чтобы отступить, вцепился обеими руками в доспех противника. Тогда воин добавил ещё удар, а затем ещё. Мужчина рухнул на землю.
— Хе-хе-хе! Не рыпайся, папаша, а то хуже будет. А дочурке твоей даже костей не поломаем, коли не будет брыкаться, — сказал тот, что удерживал девушку.
Он резко дёрнул её за платье к себе, ткань затрещала и разошлась, обнажив белоснежное плечо и верхнюю часть груди. Солдат обхватил свою жертву за талию и лизнул в шею. Девушка попыталась оттолкнуть грубого воина и вырваться, но тут же получила звонкую пощёчину, оставившую яркий красный след от ладони на её щеке.
— Сука, не дёргайся, я сказал!
— Не тронь, паскуда! — взревел отец и попытался встать.
Но третий солдат, до сих пор не принимавший участия в происходящем, подскочил к мужчине и ударил его носком сапога прямо под дых. Тот скорчился от боли, а солдат опустился на колено, схватив его за рубаху на груди, и начал бить кулаком по лицу.
— Нет! Папа! — заверещала дочь.
— Да не боись. Будет живым, не помрёт. Хе-хе-хе! — мерзко засмеялся первый воин и, заломив тонкую руку девушки ей за спину, толкнул пленницу в сторону открытой в дом двери.
— Что здесь происходит? — строго спросил Эррудун, подъезжая к месту событий и спешиваясь с лошади.
Солдаты обернулись на голос. Однако ни тот, который держал за грудки отца (лицо последнего уже походило от ударов на свекольное рагу), ни тот, который удерживал за руку испуганную девушку, не отпустили своих жертв.
— Я повторяю, — сквозь зубы процедил Эррудун, — что здесь происходит?
— Командир, да мы тут небольшую забаву устроили, — начал было солдат, державший девушку.
Но Эррудун не дал ему договорить. Он сделал шаг вперёд, одновременно доставая из ножен меч, а уже на следующем шаге занёс клинок над левым плечом и затем рубанул сверху вниз, прямо по руке, которой солдат держал жертву. Удар пришёлся по предплечью и отсёк воину конечность напрочь. Тот взревел от боли, а Эррудун следующим же действием ухватил раненного за плечо и, направив меч остриём ему в брюхо, резко потянул противника на себя. Клинок разорвал кольчужные кольца, затем — ткань гамбезона и проник в плоть до самого позвоночника. Весь этот путь клинок проделал меньше чем за секунду. А уже в следующий миг Эррудун, одновременно разворачиваясь на пятках, высвободил лезвие меча из тела первого солдата. И до того, как тот рухнул на землю, пытаясь зажать рану на животе единственной оставшейся рукой, Эррудун продолжил плавный разворот и ударил наискось второго смутьяна по шее. Воин даже не успел среагировать на хлынувшую, словно гейзер, кровь, а Эррудун уже пробежал то расстояние, что отделяло его от последнего солдата, и ударом колена поверг его на камень мостовой. Эррудун навис над оставшимся бойцом. Остриё меча касалось дороги, в то время как лезвие рядом с гардой прижималось к горлу противника так, что по коже уже побежали тонкие струйки крови.
— Кто командует вашим отрядом?! — бешено взревел Эррудун. — Говори!
— Геслид, — испуганно ответил солдат. — Мы просто хотели пар спустить, мы ничего…
Эррудун резко надавил на меч, и лезвие всей шириной скрылось в шее солдата, превратив его последние слова в неразборчивое кряхтение и бульканье. Эррудун встал, отёр меч об одежду убитого и спрятал оружие в ножны. Он подал руку избитому человеку, который по-прежнему лежал на земле, и помог подняться ему на ноги. Девушка тут же подбежала и подхватила под руку отца, который с трудом мог стоять. По её щекам текли слёзы. Свободной рукой, как могла, она пыталась прикрыться порванным платьем. На своего спасителя она смотрела с не меньшим страхом, чем на мучителей минутами ранее.
— Я прошу прощения, — сказал ей Эррудун. — Этого не должно было случиться.
Эррудун развернулся и пошёл прямо к