что это была ошибка, поскольку сам квартальный был в стороне от Леньки, а Бардзай находился как раз напротив него. В ответ Ленька и подоспевший к нему на помощь Гавриков открыли прицельную стрельбу по милиционерам. Бардзай был смертельно ранен и упал. Квартальный спрятался за прилавком и из-за постоянной стрельбы бандитов не мог высунуть голову. Казалось, Пантелееву и Гаврикову вновь удастся уйти, однако сотрудники магазина успели по телефону вызвать подкрепление со стороны милиции, с помощью которого оба бандита были задержаны. В числе сотрудников милиции, которые задержали Леньку, были Бодунов, Кондратьев и Шальдо. Милиционеры не стали церемониться с Ленькой, и за смерть Бардзая тот рассчитался сломанными ребрами и выбитыми зубами. Ленька все стерпел, но, видимо, решил затаиться и отомстить милиционерам.
После ареста и предварительного допроса Пантелеев и Гавриков были помещены в Дом предварительного заключения, а затем переведены в Третий исправдом. Пантелеев был заключен в камеру № 196, а Гавриков — в камеру № 185. Обе камеры находились на четвертой галерее (этаже).
Через три недели после задержания над Пантелеевым и его сообщниками, в число которых входили помимо Гаврикова еще несколько человек, включая бандитов не из его банды, сотрудничавших с Пантелеевым, а также наводчиц Леньки, начался суд. Общественное внимание к начавшемуся судебному процессу было огромным. Зал Петроградского трибунала был переполнен. Впрочем, публика, заполнившая зал, была под стать тем лицам, которые находились на скамье подсудимых. В большинстве своем это были или мелкие воры, или постоянные посетители так называемых огоньков или, как в настоящее время принято говорить, воровских малин. Вся эта разношерстная публика с нескрываемым любопытством рассматривала того, кто так долго и много заставлял о себе говорить. Дело в том, что сам Ленька был нечастым гостем воровских сборищ и держался от своих новых «коллег» по воровскому цеху несколько в стороне. Причем к старым и многочисленным новым ворам он демонстративно относился свысока, ставя себя выше их всех. Разумеется, такое поведение коробило воровское сообщество, но наглость Леньки по отношению к сотрудникам уголовного розыска и его невероятное умение выходить с честью из самых сложных ситуаций внушали если не уважение, то страх. Впрочем, среди большинства представителей воровского мира страх и уважение — это одно и то же. Исходя из этого всем присутствующим в зале, а также питерским обывателям, которые следили за происходящим по страницам газет, не верилось, что Пантелеев так просто сдастся. Все ожидали невероятного побега Пантелеева прямо из зала суда. Эти ожидания подкреплялись демонстративно независимым поведением Пантелеева. Тот не только не пытался себя оправдать, но и подробно рассказывал о совершенных им преступлениях, заодно выдав имена многих своих соучастников и наводчиков. Впрочем, ничего нового, что не было бы известно еще на стадии предварительного следствия, Ленька не сообщил. С другой стороны, он произвел, судя по всему, благоприятное впечатление на судей и публику. Пантелеев буднично откровенничал, рассказывая, что ничего романтического в деятельности бандита нет. Большую часть награбленных с таким трудом ценностей он вынужден был отдавать «барыгам», а на оставшиеся деньги ему необходимо было содержать многочисленные конспиративные квартиры. С большой обидой Ленька поведал о последствиях налета на квартиру доктора Левина, когда наводчик, он же племянник доктора Раев, попросту надул его и забрал себе практически все, что они смогли унести из квартиры. Единственное, что категорически отрицал Пантелеев, это умышленное убийство начальника охраны Государственного банка Чмутова. Пантелеев утверждал, что убил его совершенно случайно, действуя скорее по инерции, в интересах собственной безопасности. Многие полагали, что он не хотел взять на себя «мокрое дело», поскольку стремился сохранить за собой ореол романтического бандита, но не убийцы. Я полагаю, что дело было в другом, и Ленька не врал, но об этом я скажу далее.
Слухи о вероятном побеге Пантелеева, естественно, дошли до сотрудников милиции. Все меры к предупреждению побега были предприняты. Скамья подсудимых была постоянно окружена усиленным отрядом конвоиров. За каждым движением Леньки и его подручных следили как минимум два конвоира. Более того, Пантелеев был скреплен с Гавриковым одной цепью, которая размыкалась только тогда, когда их отправляли в разные камеры. После того как Ленька закончил давать показания, конвой был удвоен.
По мере того как судебное заседание близилось к завершению, охранники стали приводить в боевое положение револьверы и обнажили шашки. Видимо, они не исключали возможность вооруженного налета на здание Петроградского трибунала для освобождения Леньки прямо в зале суда. Пантелеев, конечно, не убежал. Это было совершенно невозможно. И его, и его «адъютанта» Гаврикова, и других членов банды вывезли из здания Трибунала, довезли до Третьего исправдома и развели по камерам. Все успокоились. Самое трудное было сделано — Пантелеев находился за решеткой, под охраной многочисленных сотрудников исправдома. В обвинительном приговоре никто не сомневался, а за совершенные Ленькой злодеяния ему могло последовать только одно наказание — высшая мера революционной защиты, расстрел.
Но не тут-то было! На следующий день, 11 ноября 1922 года, когда заседание суда возобновилось, председатель трибунала огласил телефонограмму начальника исправдома о том, что прошедшей ночью Пантелеев, Гавриков, а также еще несколько членов банды, включая Рейнтопа (Сашка Пан) и Лысенкова (Мишка Корявый), бежали из тюрьмы. Несколько минут после этого сообщения в зале суда стояла мертвая тишина. Все смотрели на скамью подсудимых, словно желая убедиться, что Пантелеева там действительно нет. Сначала все подумали, что произошло какое-то недоразумение, что, например, задержался конвой или что кто-то из чиновников что-то перепутал. Все знали, что бежать из исправдома было невозможно, но Пантелеев все-таки убежал. Наверное, именно тогда кто-то из присутствующих в зале суда из числа мелких воров и произнес восхищенно первым: «Фартовый!» Таким образом. уЛеньки появилось новое прозвище, которое осталось с ним до конца его недолгой жизни.
Каким же образом произошел один из самых известных и в то же время загадочных побегов заключенных из тюрьмы? Официальная версия выглядит так.
Побег готовился заранее. Причем массовый побег должен был состояться еще 7 ноября. В эту ночь должны были быть открыты некоторые камеры, где сидели бандиты. Содействовавший побегу надзиратель четвертой галереи Иван Кондратьев за 20 миллиардов рублей должен был отвлечь внимание другого надзирателя, Васильева, а в это время Рейнтоп (Сашка Пан), выпущенный на территорию галереи заранее и уже обладавший необходимыми ключами, переданными ему все тем же Кондратьевым, должен был открыть камеры Пантелеева и Лисенкова (Мишки Корявого). Все было сделано в точности так, как планировалось. 7 ноября около четырех часов ночи в камеру Лисенкова вошел Рейнтоп, забрал одеяло и простыни и унес к себе в