ювелир Аникиев. Его квартира располагалась по Чернышевскому переулку, дом 18. К Аникиеву Ленька со своей бандой пришел под видом агентов ГПУ и даже предъявил поддельный ордер на обыск. Аникиеву Ленька объявил, что тот подозревается в незаконном хранении золотой валюты и связях с родственниками, эмигрировавшими за границу. И если по первому пункту у Аникиева еще могли возникнуть сомнения, так как ценности чекистами у него уже изымались, то по поводу второго пункта он был если и не согласен с прибывшими, зато во всяком случае уверен в их правоте. Видимо, в какой-то момент он даже вспомнил настоятельные советы его родственников уезжать вместе с ними за границу. После этого был произведен тщательный обыск и найденные деньги и ценности были объявлены конфискованными. Для соблюдения всех формальностей Пантелеев даже составил протокол, благо за время работы в ЧК он научился это делать довольно быстро и качественно, не придерешься. Копию протокола, как было положено, Пантелеев вручил Аникиеву. Возникает, конечно, вопрос, каким образом в руки Пантелеева попали бланки документов на обыск. Но ответ на него, или, точнее говоря, одна из возможных версий ответа, будет мной дана ниже. Между прочим, сам факт ограбления Аникиева выявился совершенно случайно. Дело в том, что ордер на производство обыска был выписан на имя Алексея Георгиевича Тимофеева, а в протоколе Пантелеев, видимо, перепутав то имя, на которое он сам же выписывал ордер, расписался как Николай Тимофеев. Внимательно изучив документы, Аникиев после долгих колебаний все-таки решил обратиться в ГПУ за разъяснениями, тем более что подозрения, высказанные мнимыми агентами ГПУ, особенно, как я уже говорил, в части, касающейся незаконного хранения ценностей, в значительной степени были надуманными. В ГПУ, куда пришел Аникиев, скоро выяснилось, что никакой Тимофеев у них не числился и никто ордер на обыск в его квартире не выписывал. По приметам, которые сумел вспомнить Аникиев, было установлено, что его ограбил Пантелеев.
Спустя всего несколько дней такой же налет под видом обыска был совершен на квартиру Пшене в Толмазовом переулке. Разница заключалась в том, что на сей раз Пантелеев и его помощники действовали под видом сотрудников особого отдела передового военного отряда.
После этого был ограблен артельщик Мануйлов, у которого бандиты изъяли чемодан с деньгами.
Во всех этих случаях Ленька не испытывал недостатка в наводчиках, которые охотно делились с ним известной им информацией о подпольных миллионерах и о просто богатых людях. Их информация щедро оплачивалась Ленькой. В подавляющем большинстве это были девушки из числа либо прислуги, либо дальних и даже близких родственников ограбленных.
В то же время сотрудники уголовного розыска и чекисты, уязвленные наглостью бандита, шли буквально по пятам Леньки. Каждый день розысков давал новые результаты, каждый день приносил новые аресты наводчиков Леньки из числа многочисленных его сожительниц, а также рядовых членов его банды. Впрочем, сам Ленька и его ближайшее окружение все еще оставались на свободе.
25 августа 1922 года около четырех часов утра на Марсовом поле Пантелеев и его самый преданный помощник Дмитрий Гавриков, вооруженные револьверами, остановили извозчика, который вез троих нэпманов, возвращавшихся из ресторана, где они хорошо погуляли: Фистуля, Семенова, Шварца. Грабители, поигрывая револьверами, сняли с ездоков верхнюю одежду, отобрали деньги, часы, обручальные кольца и трудовые книжки. Затем, нагло пожелав ограбленным «спокойной ночи», бандиты соскочили с пролетки и приказали извозчику ехать как можно быстрее и не оглядываться.
Такое же ограбление Пантелеев совершил на улице Толмачева (бывшей улице Караванной) у клуба «Сплендид-Палас».
Прошло несколько дней, когда поздним вечером на проспекте Нахимова к начальнику конного отряда милиции Никитину подбежал испуганный гражданин и, показывая на одного из прохожих, тихо прошептал: «Это налетчик!» Видимо, когда-то этого гражданина ограбили ленькины бандиты, и тот их хорошо запомнил. Никитин подъехал на лошади к прохожему, на которого было указано как на грабителя, и потребовал предъявить документы. По приметам подозрительный человек походил на некоего Нахимсона, подозреваемого в соучастии Леньке в налетах. В ответ на требование предъявить документы неизвестный выхватил кольт и открыл стрельбу в сторону Никитина, а затем бросился бежать. Однако выстрелами подоспевшего патруля бандит был ранен и схвачен в парадном одного из домов. Неизвестного бандита отправили в Мариинскую больницу, где он скончался. Труп опознали, им оказался Дмитрий Иванович Беляев-Белов, один из ближайших помощников Пантелеева. Как выяснилось позже, Нахимсон — это была одна из многочисленных кличек Белова. Это был первый случай, когда Ленька лишился одного из своих соратников. Более того, именно Белов, как я говорил, ввел его в преступный мир и обучил азам грабительского «мастерства».
И хотя это была существенная потеря для него, Ленька не впал в уныние. Он обожал эффектные поступки, и после смерти Белова стал вести себя еще бесшабашнее и наглее.
Как отмечали многие, и о чем я тоже уже говорил, Ленька бессовестно эксплуатировал своих помощников, их поражали его намеренно чопорные манеры и пренебрежительное отношение к ним. Наверное, он был в психологическом плане намного сильнее их и сумел полностью подчинить их своему влиянию. Удивительно, но подчиненные ему бандиты сносили от него даже оплеухи, но тем не менее были готовы ради него пойти на все.
Тем временем ограбления продолжались. 4 сентября 1922 года на углу Морской улицы и Почтамтского переулка около полудня Пантелеев вместе с Гавриковым остановили артельщика пожарного телеграфа Манулевича. Налетчики вырвали из его рук чемодан, в котором были деньги, и приказали ему, не оборачиваясь, убегать. В противном случае они угрожали его убить.
Ограбление Манулевича прошло настолько гладко, что Пантелеев, видимо, уверовав в собственную безнаказанность, в тот же день решил на вырученные от ограбления деньги приобрести себе обувь. 4 сентября в четыре часа дня Пантелеев и Гавриков зашли в обувной магазин, принадлежащий «Кожтресту», расположенный на углу проспекта Двадцать Пятого Октября и ул. Желябова. Они попросили показать им самую дорогую обувь из ряда наиболее модных моделей. Продавщица Васильева принесла Леньке ботинки, которые тот не спеша примерил. Когда уже был выписан чек на покупку, в магазин вошел квартальный третьего отделения милиции, который вызвал для каких-то целей заведующего. В это время по лестнице в магазин поднимался помощник начальника третьего отделения Бардзай, который, увидев Леньку и Гаврикова и мгновенно узнав их, закричал: «Руки вверх!» Ленька удивленно посмотрел на него, но руки вверх поднимать не спешил. Наоборот, свои руки он демонстративно спокойно убрал в карманы кожаной куртки. Квартальный милиционер, неверно оценив ситуацию и думая, что он своими действиями поможет коллеге, выстрелил в Леньку, но промахнулся. Очевидно,