к нам обоим. – Но им нужно больше денег и людей. Им нужны ресурсы. Вот что я тебе говорю, Нельсон. Я еду в Сан-Франциско, чтобы присоединиться к ним, присоединиться к борьбе. И я хочу, чтобы ты поехал со мной.
Нельсон мгновение медлит. Он говорит, что поддерживает Уильяма в этом путешествии, но еще не совсем готов расстаться с Пирсом. У него тут несколько важных дел, которыми он должен заняться. Уильям спрашивает, что, черт возьми, может быть важнее этого. Мне тоже интересно.
– Это мое дело, – говорит Нельсон беззлобно. Он закончил с этим разговором. Уильям качает головой. Он разочарован, но не удивлен. Это не первый раз, когда Нельсон говорит ему «нет». Он поворачивается ко мне.
– Как насчет тебя, Джейкоб? – говорит он. – Мы можем уехать в сентябре.
Нельсон кладет руку мне на плечо. В его руке мое тело кажется его частью, и я хочу, чтобы таким оно и оставалось, чтобы мы двое медленно слились друг с другом. Он прикасается ко мне ради предупреждения, я знаю, но замечаю только, какая теплая у него ладонь, как его пальцы касаются моей плоти.
– Оставь его в покое, Уильям, – говорит он. – У Джейкоба и без того достаточно забот, чтобы ты увозил его в Сан-Франциско. Лучшее, что ты можешь сделать для нас обоих – это узнать, что случилось с той парой. Как он и просил.
Нельсон встает, его рука отрывается от моего плеча. Без него моему телу холодно, как будто ему не хватает чего-то жизненно важного.
– Я в туалет. Оставь Джейкоба в покое.
Мы наблюдаем, как он уходит, его уверенная походка легко несет его через группу столов.
– Нельсон прекрасен, – вздыхает Уильям. – Но он может разочаровывать.
– Я хочу отправиться с вами, – говорю я.
– Ах, – говорит он, улыбаясь. – Действительно, вот сюрприз.
Выражение его лица самодовольное, как будто он каким-то образом одержал победу над Нельсоном. Я игнорирую это, сосредоточившись на медленном счастье, растекающемся в груди. Я так долго думала, как мне найти дорогу домой. Идеи были – накопить достаточно денег, отправиться на Территорию Вашингтон, пробраться на корабль – но если подумать о них всерьез, это было почти невозможно. Одно только путешествие могло меня убить. С предложением Уильяма план, когда-то столь надуманный, становится осуществимым. Я поеду с ним – комфортно, судя по качеству его одежды. Он защитит нас обоих своими деньгами. И когда я доберусь до Сан-Франциско, когда я наконец встречу великие «Шесть компаний», я расскажу им свою историю. Они помогут мне вернуться домой. Они помогут мне найти бабушку. Это все, что я когда-либо хотела, ответ настолько простой и легкий, что я едва могу поверить, что это правда.
– Давай, – умоляет Линь Дайюй. – Ухватись за этот шанс и отвези нас домой.
– Уезжаем в сентябре? – спрашиваю я.
– Двенадцатого, – говорит Уильям. – Приезжай, встретимся здесь. Затем направимся на запад.
Я протягиваю руку. Он встряхивает ее, самодовольство возвращается на его лицо.
– Не собираешься сказать Нельсону?
– Не хотел бы, – говорю я. – Это облегчает отъезд. Ты же понимаешь.
– Я знаю, – говорит Уильям. – В тебе есть гораздо больше, чем думаешь, Джейкоб Ли.
Не знаю, что он имеет в виду, но ничего не говорю. Он верит, что я буду служить своему народу, что у меня такое же отношение к справедливости, как и у него. Я позволю ему продолжать верить в это. Даже по этому короткому времени, проведенному вместе, я могу сказать, что он считает себя праведником, преисполненным какой-то великой мудрости. Он может любить Нельсона, но также считает себя выше него. Выше всех нас.
Когда Нельсон возвращается, я сохраняю бесстрастное выражение лица.
Мы прощаемся на улице. Несколько белых людей проносятся мимо, оборачиваясь, чтобы просверлить нас взглядом. Я смотрю, как они уходят, вспоминая златовласого мальчика с горошком.
– Было приятно познакомиться с тобой, – говорит мне Уильям, снова пожимая мне руку. Он передает мне предмет странной формы, завернутый в коричневую бумагу. Я беру его, удивляясь весу. – Хочу, чтобы ты оставил это в магазине и воспользовался, если у вас возникнут проблемы. Нельсон может научить тебя, как это делается.
Я благодарю его. Не знаю, действительно он мне нравится или нет.
Остаток дня приятный. С новой надеждой вернуться в Китай и Нельсоном рядом воспоминания о моем первом приезде в Бойсе начинают светлеть. Мы идем по центру города, смеясь надо всем, что не можем себе позволить, и сворачиваем на Айдахо-стрит. Нельсон идет впереди. Я чувствую перемену. Здания здесь невзрачные и коричневые, но воздух вокруг них звенит знакомой энергией. Я понимаю, что все прохожие выглядят как мы. Уже зная ответ, я спрашиваю Нельсона:
– Где мы?
– В Чайнатауне.
Чайнатаун – это один-два квартала. Мы проходим мимо универсального магазина, торгующего разными товарами, еще одного, рекламирующего травы и лекарства. Мимо кабинета врача китайской медицины. Мимо игорного дома. Вода из прачечной через дорогу стекает на тротуар. Есть и жилые дома, внутри которых я воображаю головы с такими же черными волосами, как у меня. Я чувствую тоску по моему старому дому и грусть по тому, в котором живу сейчас – Чайнатаун заканчивается, когда мы доходим до Восьмой улицы, и пространство между ними такое маленькое, такое сдавленное по сравнению со страной, в честь которой он себя называет. Для многих его жителей это может быть единственным оставшимся кусочком Китая.
Нельсон наблюдает за мной.
– Напоминает о доме?
– Ты никогда не был в Китае, да?
Я думаю о покрытых мхом горах и волнах океана. Я хочу показать Нельсону рыбацкую деревню, затащить его в реку и рассекать по воде, подоткнув штанины до колен и набив руки рыбой. Мы бы ели сутками. Мы наелись бы так, что все, что нам оставалось бы сделать, это заснуть. И, может быть, тогда я покажу ему Дайюй.
– Однажды я отправлюсь с тобой, – обещает он.
Я знаю, что он это всерьез.
Позже, по дороге в театр, нас останавливает патрульный и требует документы. Он щурится на мою фотографию, потом на мое лицо.
– Не похож на тебя, – говорит он.
– Это он, – встает Нельсон передо мной. – Если у вас проблемы, мы с радостью подождем вашего начальства.
Уже поздно, и дома его ждет ужин. Он возвращает мою бумагу и велит мне сделать снимок получше, прежде чем уйти. Я пытаюсь засунуть документ обратно в нагрудный карман, но Нельсон останавливает меня.
– Позволь мне посмотреть, – говорит он, бумага уже в его руке.
Я чувствую, как сердце бьется очень быстро. Для белого глаза один китаец