– Пусть курултай разберется в причинах наших ссор, – говорили Ногаевы послы, – и установит вечный мир в нашем Золотом Ханстве!
– Надо бы к этому прислушаться, – советовал хану Угэчи. – Курултай нам очень выгоден! Все эмиры и мурзы больше уважают наш славный Сарай, чем стан Ногая…Хорошо бы показать нашим знатным людям, что мы не желаем войны между родственниками, а призываем к миру!
Хан Тохтэ со всей серьезностью отнесся и к словам Ногаевых посланцев и своего советника, но тут вдруг случилась очередная стычка на речной переправе, и переговоры были сорваны.
– Коварен и лжив старый Ногай! – сказал по этому поводу Тохтэ. – Похоже, что он водит меня за нос, если с одной стороны предлагает переговоры о мире и курултай, а с другой – устраивает против моих людей вылазки…
– Однако не следовало бы отказываться от переговоров, – советовал Угэчи. – Пусть Ногай проявит себя обманщиком перед всей знатью. Он только потеряет многих своих сторонников! А если будет серьезно, без коварства, предлагать созвать курултай, то следует согласиться…
То же советовали хану и великий визирь, и мурзы, и темники. Даже князь Василий Брянский, несмотря на то, что горел желанием сразиться с Ногаем, нехотя одобрил возможные мирные переговоры.
– Ну, если он не шутит и не лжет, – говорил ордынскому хану Василий Александрович, – можно выслушать его мирные предложения. Однако этому Ногаю нельзя доверять! Мой дед, Роман Михалыч, очень любил Ногая и был ему предан…А что из этого получилось? Этот злобный воевода довел его до преждевременной смерти! Всем известно, что если знатный человек недобр и неблагодарен, то он также лжив и бесчестен!
– Это правда, Вэсилэ, – согласился тогда, качая головой, Тохтэ. – Я не верю словам Ногая…
И вот теперь ордынский хан вновь собрал в своей огромной желтой юрте совет из лучших военачальников, мурз, пригласил даже, к всеобщей радости, имама Ахмата, заступившего недавно на место умершего старого главы мусульманской общины. Позвав влиятельного священника, Тохтэ рассчитывал, по совету Угэчи, привлечь к себе всех знатных мусульман.
Тохтэ-хан сидел в своем мягком походном кресле и размышлял. Вокруг него на большом персидском ковре расположились на корточках знатные татары. Князь Василий, как и некогда его дед Роман Брянский, сидел на небольшой скамье прямо напротив хана.
– Пусть будет во всем похож на своего деда, – говорил Тохтэ, – и также сидит на скамье, чтобы сохранить добрую примету! Слава Ромэнэ прошла по всей Орде, и наши люди не раз говорили о его подвигах, вспоминая и его знаменитую скамью!
Князь Василий чувствовал себя на скамье белой вороной. Окружавшие его татары сидели молча, ожидая слов своего повелителя, но кое-кто из них с раздражением поглядывал на русского князя.
– Надо бы преподнести подарки тем злобным мурзам, – думал князь Василий, – и сделать их друзьями! Зачем мне эта непутевая скамья? Я ведь не просил об этом государя? Однако куда деваться? – И он тяжело вздохнул.
– Итак, мои лучшие люди, – громко произнес, открыв глаза, ордынский хан, – сегодня старый Ногай прислал ко мне своего верного человека и вновь предложил начать переговоры о мире! Он хочет направить сюда своих знатных людей. Этот Ногаев посланник сказал, что он пошлет своего старшего сына…Что вы на это скажете?
– Пусть тогда присылает своего сына, государь, – молвил, сидевший на корточках слева от ханского кресла Угэчи. – Вот мы и увидим, насколько серьезно его предложение. Если в самом деле сюда приедет его старший сын Джуке, это будет достаточно надежно. Но если будет кто-то из младших сыновей…Тогда станут понятны хитрости Ногая…
– Все согласны со словами славного Угэчи? – поднял голову ордынский хан, глядя на знать. – Никто не против?
– Никто, – пробормотали мурзы.
– Этот совет мудр, государь, – кивнул головой имам Ахмат. – Наше ханство нуждается в мирных переговорах! Аллах не благословит ненужную кровь между родными!
– А как ты, Вэсилэ? – бросил Тохтэ, глядя на зевавшего, крестившего рот, русского князя. – Тебе скучно и ты хочешь спать?
– Да нет, государь, – сказал, улыбаясь, князь Василий. – Мне вовсе не скучно. Просто я в эту ночь ходил в караул со славным Угэн-батуром и следил за рекой, чтобы недруги не ворвались в наш стан…Однако все было подозрительно тихо: может, опять Ногай задумал какую-то хитрость? Я не верю, государь, этому Ногаю и могу дать только один совет: пусть будут переговоры, но войска должны сохранять полную боевую готовность! Я думаю, да и сердце предвещает, что Ногай опять хитрит и присылает к тебе людей, чтобы отвлечь от своих подлинных замыслов! Близится великое сражение! Я чувствую большую кровь и жестокую битву!
– Правдивы твои слова, Вэсилэ, – усмехнулся хан Тохтэ, – и я сам не верю Ногаю! Пусть же приходят сюда его люди, мы их выслушаем и, может быть, догадаемся о его планах. Эй, Талба! – крикнул он. Из темного угла выбежал низкорослый широкоплечий татарин и, пройдя между сидевшими, бухнулся в ноги повелителя. – Сходи-ка, Талба, – распорядился хан, – к моему главному стражнику Шигуши и передай ему, чтобы он дал знак Ногаевым людям у речного брода о нашей готовности принять его посланников на переговоры о мире!
– Слушаюсь, великий государь! – буркнул слуга и, быстро пятясь к выходу, удалился.
– Значит, вы считаете, что если Ногай пришлет своего старшего сына, – вопросил Тохтэ, – нам следует ему верить?
– Не следует! – громко сказал князь Василий. – Я не верю Ногаю!
– А верить надо, государь! – возразил имам Ахмат. – Даже плохой мир лучше славной войны!
– Это правда! – пробормотали мурзы и муллы. – Лучше мир, чем война между братьями!
Почти все присутствовавшие поддержали своего имама. И лишь только старый Салджидай-гурген, тесть хана Тохтэ, головы которого так жаждал Ногай, поддержал Василия Брянского. – Урус прав, – сказал он, вставая и качая своей красивой седой головой. – Верить этому Ногаю – значит готовить себе смерть! Переговоры нужно вести, но войско – не распускать!
В это время откинулся полог ханской юрты, и в присутствие вбежал стражник. – Государь! – крикнул он. – Сюда идут Ногаевы послы! Можно впускать?
– Проси! – кивнул головой Тохтэ и с любопытством устремил свой взор вперед.
В ханскую юрту вошли три рослых красивых татарина. Все они были одеты в богатые шелковые халаты и треугольные, сверкавшие золотом и драгоценными камнями, шапки. Но одеяния каждого из них отличались по цвету. Первый посланник Ногая, шедший во главе, был одет в желтые одежды, а его спутники – в зеленые, но различных оттенков. И треуголки, и халаты, и штаны, и даже загнутые туфли были одного цвета и блистали шелком. Приблизившись к ханскому трону через проход между сидевшими мурзами, которые сдвинулись, чтобы не препятствовать вошедшим, посланники Ногая остановились и низко, поясно, поклонились.