затем пластины раздвинулись, выпустив прочные сучки, что обвили ствол, поднимаясь к ветке и выше.
Так-то оно удобнее будет, а то лестница эта — не зацепиться.
Ветка же чуть опустилась, растопырилась и молодые побеги выстрелили, спеша образовать под помостом основу. Пока тонкую, хрупкую, но пару дней и побеги нальются силой, расправятся, тогда и помост качать не будет.
Даже при ветре.
Иван убрал руки и смахнул пот со лба.
— Вань, а Вань, — Бер нерешительно разжал пальцы. — А я не знал, что ты так можешь.
— И я не знал, — Иван опустился на доски. Ноги дрожали. Руки тоже. Еще, кажется, он вспотел и так, что майка мокрой стала от испарины. — Выходит, что вот…
— А раньше не пробовал?
— Где? — Иван сбросил с плеча рюкзак, и вытащил ноут. Покрутил головой, отметивши, что надо будет потом стол изобразить какой.
Стулья там.
Когда ветки окрепнут.
Или вот можно выше сделать себе отдельный… кабинет?
— Не знаю…
— В Предвечном лесу… там все природники… и посильнее меня. На порядок. А то и на два. Да и в целом там… отец… он был против вмешательства в естественные процессы, так сказать. Бабушка и дед с ним давно уже устали спорить. По-моему, они даже обрадовались, когда он решил удалиться в Заповедную чащу, чтоб окончательно слиться с природой.
Иван пожал плечами.
Не то, чтобы воспоминания о том периоде жизни были так уж болезненны. Положа руку на сердце, никто его не бил, не обижал, просто… он был там лишним. И кожей чувствовал эту свою лишнесть.
— А ты?
— А что я… у меня при всем желании просветления достичь не выйдет, — Иван почесал шею. — За мной приглядывали… ну как… как умели. У них дети — часть самой природы. Любой эльф с малых лет в лесу не пропадет. Его лес и защитит, и накормит, и вообще… а я… я другой. Я вечно то терялся там, где потеряться невозможно. То вляпывался… как-то чуть в болоте не утонул. В другой раз — три дня на опушке бродил.
— И не хватились?
— Да они думали, что я ищу свой путь, — ухо у Ивана дернулось. — Они очень серьезно относятся к свободе воле, выбору и так далее. Потому и не стали перечить отцу, когда он на матери женился. И когда развелся… хотя у них вообще таких понятий нет. Есть личное желание, а все эти юридические тонкости, они как бы дань внешней политике, что ли.
Дерево дышало.
На вдохе оно тянуло силу из земли, а потом выпускало её же, избавляясь от мелких болячек и заращивая раны. И странно было, что Иван это смог.
— Ну и когда он ушел, тоже никто не стал мешать… а когда бабушка приехала, то меня спросили, хочу ли я с ней или нет.
— Ты захотел?
— Накануне я снова заблудился. И два дня жрал лишь листья папоротника да личинок. Потом угодил в низину, где мошкара… в общем, тогда я хотел убраться куда-нибудь подальше. Да и та, другая, бабушка сказала, что с людьми мне будет лучше. Что сила у меня не та и Предвечный лес меня не принимает, и если так, то… понимаешь, эльфы, они в полной мере дети природы. А природа, Бер, ни хрена не добрая и не милосердная. И если бы я остался, я бы…
Иван хлопнул по шее, прибив комара.
— Никто не стал бы вмешиваться. Более того, подозреваю, все и ждали, когда же наступит естественный конец…
— Звучит как-то… — Бер явно смутился. — Не очень.
— Да нормально. Я не в обиде. Сложно обижаться на камень за то, что он камень. Или на воду, что она мокрая. Эльфы вот вроде того…
Заряда хватало. И телефон впервые показал сеть. Иван хмыкнул, обнаружив, что из пропущенных звонков — лишь бабушкин. С другой стороны, чего еще ждать. Не то, чтобы среди людей он был совсем уж чужим, скорее так уж вышло, что и среди них он выделялся.
Бабушка, как ни странно, ответила не сразу. И разговор получился коротким, скомканным каким-то. Она и спросить-то ничего не спросила.
И вообще.
— Знаешь, — Бер задумчиво отнял трубку от уха. — Такое ощущение, что матушка… матушке… как бы сказать…
— Не до тебя?
— Ну да. Даже не спросила ничего.
— Аналогично.
— И чего делать?
— Радоваться, — Иван помахал трубкой, отметив, что связь пусть и есть, но не сказать, чтобы стабильная. — Или ты хотел, чтобы она сюда приехала?
— Ну… честно говоря не знаю, — Бер сел по-турецки. — Она бы быстро и крышу отремонтировала, и душ поставила бы человеческий…
— Нам еще воду натаскать надо будет, — спохватился Иван.
— Куда?
— В бочку. Или ты думаешь, откуда она там берется?
— Я? — Бер задумался. — Из крана?
— Это если кран есть. А тут колодец. Сперва надо натаскать воду в бочку, потом она погреется… ну и можно будет мыться.
— Слушай… — Бер прихлопнул комара, который радостно припал к не слишком чистой шее его. — А как они зимой-то живут?
— Зимой? — думал Иван недолго, потому что вариантов не было. — Ну… сколько там той зимы, если подумать.
Бер фыркнул.
И заржал. И Иван не удержался… вода… воду можно и нагреть. Вообще, помнится, в Предвечном лесу тоже водопровода не было, разве что в гостевых домиках. Но как-то обходились же.
Страница загрузилась. В почтовом ящике лежала пара писем из числа тех, которые Иван удалял не глядя. Бабушка…
С первородной Наулиэль он общение поддерживал, пусть скорее стараниями Софьи Никитичны, не позволявшей забывать о родне, чем по собственному почину. В общем, Иван поздравлял бабушку с праздниками, человеческими и эльфийскими, получал ответные поздравления и даже порой — вежливые ответы на собственные письма. Что, собственно, и позволяло надеяться, что его просто-напросто не пошлют.
Ухо дернулось, отгоняя очередного комара.
Иван сделал глубокий вдох.
Почему-то сразу зазудели плечи, и спина, и шея. И робость внезапная напала, позабытая уже.
И как начинать-то?
Любезная?
Как-то оно… снисходительно и не звучит. И какая она любезная-то? Любезности в бабушке было ровно столько, сколько и доброты в человеческом её понимании.
Ухо опять дернулось, на сей раз другое.
Добрейшая тем паче не подходит. Уважаемая? Это как-то как к посторонним…