проклятье!
Дорогая… дорогая бабушка Наулиэль…
Вроде ничего так.
Пишет тебе внук твой, Ивашка… ну, тоже сойдет, если так-то. И главное, Бер сидит, следит за мучениями и бесит неимоверно.
— Знаешь, — доверительно произнес он. — Как-то это не по канону, что ли… эльфам и по электронке слать… она у них вообще есть?
— Есть, — Иван отвлекся, чтобы почесаться. — И интернет, и электричество… не везде, но те, кто считает себя прогрессорами, не брезгуют.
— Все равно, не аутентично…
— Аутентично? — в голове мыслей все одно не было. — Ну… да, аутентично если, то нам бы спуститься. И домой. И там уж, при свете лучины да на гербовой бумаге чернилами письмецо я бы и написал. Сургучом запечатал бы и вручил гонцу с наставлением спешить что есть мочи. Он бы спешил… может, коней бы даже загнал двух или трех. Но через пару месяцев и добрался бы, глядишь. Там тоже пока то, пока сё… еще месяцок промурыжили бы и назад бы отправили.
Бер хмыкнул.
— Ну… если сразу ответ, то ничего. Но обычно первое послание — это поприветствовать и уважение выказать. О здоровье спросить и всякое такое. Если ответят, значит, согласны разговор продолжать. Так что дождаться ответа и уже спрашивать. А если уточнить что-то понадобится? При толике удачи за года полтора-два и управились бы… если погода не подвела бы. Слушай, как вежливо и неоскорбительно написать, что у быка не встает?
Бер задумался.
— Напиши… что в его душе не возникает естественных позывов… желаний… проклятье. Не знаю. Напиши, что он не хочет исполнять возложенные на него природой естественные функции.
— О! Точно!
Дальше, как ни странно, письмо написалось легко и просто. Иван подумал было, не спросить ли, откуда здесь вовсе бык взялся, но…
Не стоит.
Если эльфы и вынуждены были отдать — а сомнительно, чтобы сделали сие по доброй воле — то унижения не забыли. Природа природой, но самолюбие у них было вполне себе человеческим.
— Бер?
— Да вот… что-то у Нютки обновления нет давнехонько. Странно. Она ж раньше каждый чих постила.
— Может, тоже со связью проблемы?
— Может. Я ей напишу сейчас… погоди.
Иван сел, опершись на ствол, и подумал, что все не так уж и плохо, если так-то… воздух свежий. Комарье, кажется, привыкать к ним стало, во всяком случае не пыталось сожрать живьем. Ну или пыталось, но уже с меньшим энтузиазмом.
Бык вот.
И тушенки целый рюкзак.
Воду таскали вдвоем. Старый колодец, возведенный, судя по виду во времена незапамятные, может, даже первого царя помнивший, был глубок и темен. Железная цепь крепка, ведро — тяжело. Вода в нем слегка пахла землею, отчего попробовать её Бер сразу и не решился.
— Если что… — он эту воду долго нюхал.
— У меня там где-то бутылка была спортивная. С фильтрацией, — сказал Иван, очень надеясь, что он бутылку эту взял, а не только собирался.
— Да ладно… если что, считайте меня погибшим за правое дело.
— Какое?
— Какое-нибудь, — Бер сделал глоток и зажмурился. — Ничего так… сладкая. Ладно, таскаем по очереди.
Бочка была закреплена на крыше, как и лестница, к ней приставленная. И оказалось, что карабкаться по этой лестнице — та еще задача. Повышенной, так сказать, сложности.
Но справились.
И с колодцем. И с ведрами. И с лестницей.
— Все, — сказал Бер, переводя дыхание. Пот с него лился ручьями, и дышал он тяжко. — Хватит… помыться хватит… главное, чтоб нагрелась… а нет… тут вроде речка есть. Может, сегодня на речку?
Иван подумал и согласился. Солнце давно перевалило за полдень, да и ворчащий живот намекал, что время обеда и наступило, и прошло, а вода ледяная.
Хрена она нагреется к вечеру.
— Речка, — сказал Иван, — это классно. Но сначала обед.
В тушенке на второй день жизни появились новые оттенки вкуса. Во всяком случае, с остатками блинов она зашла просто отлично.
— В следующий раз погреть надо бы, — Бер собрал остатками блина сок из банки. — Будет вообще супер…
— Хлеба купить. И там еще чего. Слушай, а из чего вообще еду делают?
— Ну… — Бер с тоской посмотрел на ряд банок, которых было не так и много. — Понятия не имею… я на кухню так, пожрать ходил.
— Я вот тоже… может, кухарку нанять?
— За сто двадцать шесть рублей?
Иван подумал и согласился, что на кухарку, может, и хватит, а вот на продукты вряд ли останется. С тушенкой же они и без кухарки сладят.
Глава 25
Прямого отношения к происходящему не имеющая
Глава 25 Прямого отношения к происходящему не имеющая
«Порой думаешь, что у некоторых людей к здравому смыслу есть какая-то особая глубокая личная неприязнь»
Просто жизненное наблюдение
Где-то во Владивостоке
Двое в серых костюмах внимательно следили за пассажирами, покидавшими здание аэропорта. Лица их были мрачны и полны сосредоточенности. Взгляды споро и профессионально прочесывали реденькую толпу.
— Вон тот, — встрепенулся один. — Смотри. Почти без багажа и с гитарой.
— Думаешь?
— А кто еще? По возрасту подходит.
— А по морде лица — не особо.
— Ты и вправду думаешь, что он с родною мордой лица тайную инспекцию вершить полезет? — первый снисходительно поглядел на напарника. — Секретность же ж.
— Можно подойти, пощупать…
— Много ты там нащупаешь. С его-то уровнем силы любую маску натянуть можно, даже шеф не почешется… погоди, доложусь.
Он коснулся артефакта.
— Да… возраст… примерно подходящий. По документам — студент четвертого… точнее уже пятого выпускного курса… воздушник… заявился туристом. Нет, уверенности нет, но других подходящих я не вижу. Не приближаться? Приглядывать? Понял.
В другом конце города глава его Пахтоменко Василий Васильевич, выслушав доклад службы безопасности, дрожащею рукой отер чело и, повернувшись к портрету Его императорского Величества, поежился под холодным того взглядом.
— Дождались, — сказал он дрогнувшим голосом. И зачем-то, видать по привычке, осенил себя крестным знамением.
— Ошибки быть не может? — поинтересовался первый зам, чувствуя, как покалывает под лопаткой.
— Может… отчего не может… все больно зыбко… инспекция эта, чтоб ей… а куда поедет? К нам обязательно. Еще когда грозился… в Москву вызывать изволил. Мол, жалоб на тебя много. На коммунальщиков…
— Так… — глава городских