ушла.
Агата внимательно посмотрела на неё.
— Да?..
— Угу! Света как-то сказала, что ты настоящий талант. И что сценарии здоровски пишешь для человека, который не умеет… Ты давай, в общем… Возвращайся. Если хочешь, для тебя всегда место найдётся.
Агата смущённо запыхтела, но ничего не сказала.
Она вернулась в «Стаккато» через день после траура.
— Я гляжу, в нашем полку прибыло? — спросила Лебедева, уже потирающая руки в ожидании начала.
— Это Агата! — представила её Тамара. — Её фамилия Гауз, и она здорово пишет сценарии!..
— Тамарочка, утихомирься и дай девочке самой за себя высказаться. Ну так что, Агата, скажешь?
— Я… и-извините. Болела, — пролепетала Агата еле слышно.
— Аа? Погромче повтори! Я глуховата на одно ухо, на левое! И на правое, и на среднее тоже!
— Я боле…
— Громче, пожалуйста, я тебя не слышу!
— Я БОЛЕЛА! — казалось, с этим выкриком Агата выдохнула из себя весь воздух, так что все, кто был в клубе в этот момент, оглянулись на неё.
Лебедева одобрительно (как она сама иногда говорила — «по-молодёжески») щёлкнула пальцами.
— Вот так уже лучше! Давай договоримся, ласточка моя: старайся разговаривать со мной так, будто я на оба уха глухая. А то я тебя не услышу нисколько! Ну? Так как, говоришь, твоё полное имя?
— Агата… кхм… АГАТА ГАУЗ!
— Во-от, хорошо, ты только не кричи, а то горло сорвёшь. Просто говори громко и чётко. Ты ведь так умеешь? Ну вот и славно, значит, подружимся…
— Людмила Юрьевна! — подскочила к ней Ксюха. — Вы же говорили, что я «ласточка»!
Тамару позабавило то, как по-детски она иногда себя вела, хотя ей, по её словам, было полных пятнадцать лет.
Оставив без внимания претензию, Лебедева громко хлопнула в ладоши.
— Ну-ка, стаккатовцы, станови-и-ись!
…С начала своего руководства клубом Людмила Юрьевна (для краткости стаккатовцы звали её просто Лебедева, на что женщина нисколько не обижалась) внесла несколько серьёзных изменений. Теперь «Стаккато» действительно напоминал театральный клуб именно таким, каким Тамара его себе представляла: они почти всё время посвящали разного рода тренировкам. Сперва это был «массаж» лица — что-то вроде гимнастики, но направленной на то, чтобы размять лицевые мышцы, — затем шли упражнения на дикцию, когда под сводами клуба начинало звучать многоголосое и шумное «ба-ба-ба», «бо-бо-бо» и «бу-бу-бу». Серёжа с Костей придумали небольшую игру: они спорили, сколько на подобных упражнениях продержится Ксюха, прежде чем засмеяться и перестать (а смеялась она в любом случае). Ксюха же, узнав про соревнование, старалась держаться как можно дольше, но из-за того, что надувала щёки, чтобы засмеяться, у неё мало что выходило.
— Ты что, ласточка, взлететь на щеках-то собралась? Куда надуваешь, зачем? — спрашивала её Лебедева.
Среди упражнений, которые она давала ребятам, были самые разные, даже такие, которые, на первый взгляд, могли относиться к чему угодно, но не к занятиям театрального клуба (например, собрать разорванное письмо так, чтобы прочитать, что на нём написано). Примерно треть из всех упражнений выполнялась в парах, и очень скоро Тамара приметила про себя такую вещь: Нюра всегда выбирала себе для упражнений разных партнёров (чаще всего — того, кто ближе стоял), но никогда не Сашу Солнышева. Даже если он оставался последним без пары, Нюра кого-то выдёргивала или убегала в туалет, оставляя его в одиночестве.
Конечно, Лебедева тоже это заметила. Не могла не заметить. Поэтому в тот день, когда Агата появилась в клубе после долгого перерыва, она придумала новое упражнение.
— Так, ребятки, — сказала она им, — следующее упражнение называется «Незнакомцы». Кэмбербетч, дорогуша, у вас есть здесь мел или что-нибудь чертящее?
— Да, где-то был, — Костя где-то достал кусочек измазанного в пыли мелка. Взяв его в пальцы, Лебедева пошире расставила мощные ноги, наклонилась и начертила на полу клуба прямоугольник размерами примерно семь на три. Довольно большой.
— Вставайте внутрь, — скомандовала она, выпрямившись.
Внутри прямоугольника было довольно свободно, но не настолько, чтобы можно было вытянуть руки в стороны, никого не задев.
— А теперь все закройте глаза. Кэмбербетч, не подглядывай, твоего ненаглядного Серёжу никто не украдёт! А теперь двое из вас, к кому я прикоснусь, медленно откройте глаза и найдите друг друга. Молча. Нашли? Кивните, что нашли. Умнички. Теперь закройте глаза. Так, ребята, теперь все можете открывать. Вы все находитесь в вагоне метро. Двое из вас должны дать друг другу знак, что вы заинтересованы и хотите познакомиться, и при этом сделать это незаметно от остальных. Задача всех остальных — узнать, кого я выбрала.
Все молча запереглядывались. Ксюха тихонько прыснула в кулак.
— Забавно.
— Это была ты, да?
— Не я, честное пионерское!..
— Кэмбербетч, меньше болтай, больше смотри!
Тамара, скользящая взглядами по ребятам, наткнулась на глаза Ромки, находящегося на другом конце «вагона», который смотрел на неё в упор.
«Да быть не может», — подумала она изумлённо.
Она глянула по сторонам, но стоящие рядом Ксюха и Серёжа были отвлечены. Нервно сглотнула, посмотрела на Ромку и коротко незаметно кивнула головой: что, мол?
Тот посмотрел ещё две-три секунды, а потом медленно единожды моргнул.
«Что он хочет сказать…»
Осторожно вдыхая носом воздух, Тамара тоже один раз моргнула. Ромка стоял от неё на расстоянии пяти-шести метров — однако у неё ладони вспотели от того, насколько он был близко.
— Что? — спокойно спросил он Колобка, посмотревшего на него с подозрением. — Это не я, пухляш. Не смотри на меня так.
«Чего он на меня смотрит… — Тамара чувствовала, как стремительно краснеет до самых ушей. — Может, он ошибся? До меня Лебедева точно не дотрагивалась…»
По какой-то причине у неё возникло чувство, будто её домогаются. Собрав в кулак всю смелость, Тамара посмотрела на Ромку решительно и едва заметно мотнула головой. Даже думала она в этот момент особенно напористо: «это не я! это не я!»
Ромка улыбнулся краешком рта, и отвёл взгляд.
— Я не могу! — раздался выкрик.
Это была Нюра.
Все оглянулись на неё. Нюра опустила голову, густо покраснев и сжав кулаки.
— Только не с ним. Я не могу. Не надо.
— Что значит «только не с ним»? — удивилась Лебедева. — Это чем наш Сашенька хуже остальных, ммм? Ну-ка признавайся!
Все сразу догадались, что парой она выбрала именно Нюру с Солнышевым — и расступились, оставив этих двоих друг напротив друга в «опустевшем» вагоне.
Саша смущённо почесал локоть левой руки правой и сделал попытку выйти из «вагона», однако Лебедева скомандовала ему:
— Стой! Стой на месте. Нюрка. Ты актрисой быть хочешь?
— Хочу.
— А на сцене выступать?
— Да.
— А я думаю — нет, — заявила Лебедева, уперев руки в бока. — Не хочешь ты нисколько.
— Хочу!