напротив генерала, выставив вперед свою деревяшку.
– Еще раз с Вилли посмотрели все мушкеты… Двадцать один мушкет… Трещины на срезе ствола или у запального отверстия. Из двенадцати стрелять нельзя, даже не знаю, можно ли их будет отремонтировать.
– Нужно отремонтировать все, что удастся… – У Волкова даже настроение испортилось от таких новостей. – Мне мушкеты эти нужны.
Роха понимал это.
– Если у нас есть деньги, я отправлю Вилли с мушкетами в Нойнсбург. Там, я думаю, есть мастера-оружейники. Может, что смогут с ними сделать.
– Деньги будут, отправляй его немедленно.
После того как Роха уковылял, а Волков снял доспех и сел завтракать, пришел сержант Хайценггер, настоятельно попросивший принять его.
– Что случилось, сержант? – спрашивал Волков, а сам щипцами колол сахар для кофе.
– Привел я этого Руди Кольдера из Ламберга, как вы и просили.
– Руди Кольдера? – Генерал не смог вспомнить, кто это.
– Ну, это парень… Сын золотаря из Ламберга, который должен знать, где серебро потонуло, – пояснил сержант.
– А, вот оно что. Отлично, и где он?
– Я сюда его не повел, оставил на берегу, за ним ребята присматривают.
– Отлично, сержант. – Волков и вправду был рад этой новости. С этим генеральским чином он позабыл даже о столь важном деле, как утонувшее серебро. – А ты не спросил у него, где затонула баржа?
– Нет, думал, вы сами спросите.
– Хорошо, спрошу сам, как только позавтракаю.
Вскоре он, Максимилиан и Фейлинг были на берегу, там-то генерал и увидал худого долговязого парня в дурной одежде. Парню было лет шестнадцать, и после первых его слов Волков подумал, что сын золотаря медлителен и туп, впрочем, как и положено ему по статусу и родству.
– Знаешь, где баржа с серебром утонула? – сразу спросил кавалер.
– Баржа? – переспросил Руди Кольдер.
– Да, баржа. Зимой тут потонула баржа с серебром. Купец Хельмут Майнцер говорил, что ты доподлинно знаешь, где это произошло.
– Купец говорил? – снова повторил сын золотаря.
Волков стал уже раздражаться.
– Так ты, болван, знаешь, где баржа потонула, или нет? Купец из твоего города сказал, что ты к ней еще зимой нырял, а Железнорукий тебя за то наградил талером.
– Это я помню, – обрадовался парень. – Помню, как нырял, как судорогой от холода ногу сводило. И талер помню. – Он замолчал и принялся оглядываться. – Но ведь вы хотите знать, где баржа лежит.
– Да уж хочу.
– А вот того я не помню. – Руди Кольдер продолжал оглядываться и вздыхать.
«Дать ему, что ли, оплеуху, чтобы память освежить».
– Места теперь совсем другие, чем зимой, – продолжил парень и вдруг пошел по берегу. – Зимой все по-другому было. Листьев с травой не было, по кромке берега лед намерз. Все по-другому было, не так, как сейчас.
Волков направился за ним, и идти за мальчишкой приходилось быстро, а уже за Волковым и Максимилиан, и сержант пошли. И Фейлинг поспешил за ними. Всем было интересно узнать, где лежит баржа с серебром.
– Так ты место сможешь вспомнить или нет?
– Там, – Руди указал на запад, – выше по течению лодка потонула, там берег был покруче, чем здесь.
– Далеко?
– Сдается мне… нет… – Парень замотал головой.
Все шли за парнем по берегу реки, а тот останавливался, осматривался и продолжал путь. А по воде за ними поплыла и лодка с ныряльщиками.
– Найдешь баржу, я тебе десять талеров дам, – сказал генерал, морщась от быстрой ходьбы.
– Это само собой, – с резоном сказал парень, останавливаясь наконец. Он поднял руку, указывая на воду. – Тут лодка потонула.
– Тут? – Волков поглядел на реку. – Точно тут?
– Меня сюда позвали нырять, конный за мной приехал, – важно сообщил сын золотаря. – Я же ныряю лучше всех в городе, иной раз кто для забавы полталера с моста, что у Ламберга, кинет, так я нырну и достану, а как-то Георг-мясник…
– После про Георга-мясника расскажешь, сейчас по делу говори, – прервал его генерал.
– Ну ладно… Когда я пришел сюда… тут как раз костры горели, потонувшие грелись у них. А один из них… ну, что в той лодке был, у него еще одежа не просохла, а он от костра встал и пошел бродить по округе. И я бы на него не глянул, если бы он большой камень с земли не поднял бы. Я тогда подумал: к чему он этот камень тащит? А камень-то тяжелый был.
– При чем здесь этот камень? – раздражаясь, спросил Волков. – Ты про баржу можешь сказать?
– Вот и я в тот раз думал: при чем тут камень? – спокойно продолжал паренек, глядя в реку. – Только теперь скумекал, что камнем он место пометил, потому как в другое время и берег поменяется после паводка, и зелень кругом нарастет, а камень останется. Вон он, тот камень. – Руди Кольдер указал рукой на немалой величины камень, лежащий в траве. – А значит, лодка потонула как раз тут.
Надежда стала греть душу кавалера: кажется, парень знал, о чем говорил.
– Может, нырнешь, найдешь баржу, достанешь серебра, так сразу дам тебе десять монет.
– Нырну, чего же не нырнуть, авось вода уже не так холодна, как была в тот раз, – согласился Руди и стал разуваться.
Глава 24
Волков знал, что мальчишка нашел серебро, еще до того, как ему о том крикнули с лодки, потому что сначала над водой появилась худая рука Руди Кольдера, а уж потом и голова. Кто-то из лодки потянулся к его руке, но Руди небрежно кинул белый предмет в лодку. А уж там предмет схватил лодочник, поднял над головой и, повернувшись к берегу, закричал:
– Господин, нашли! Тут серебро…
Волков, волновавшийся до сих пор, вздохнул, сел на поросший свежей ярко-зеленой майской травой берег и повторял негромко:
– Вот так день выдался, вот так день!
Он дождался, пока сын золотаря вынырнет еще раз и опять закинет в лодку три или четыре белых «ломтика». И потом позвал:
– Максимилиан.
– Я тут, генерал, – откликнулся знаменосец.
– Нужно послать в город, купить сундуков пару с замками и весы. И найти в обозе веревку и крепкий парусиновый мешок.
– Сейчас распоряжусь и все отыщу, – сказал Максимилиан и ушел.
А кавалер, не в силах сидеть, встал, дошел до воды и крикнул только что вынырнувшему парню:
– Руди! Много там серебра?
– За день все не вытащим! – прокричал ему в ответ сын золотаря. – Я беру только то, что из ящиков выпало, его тут кучи, и несломанных ящиков еще много!
– Подумай, как ящики поднимать! – кричит ему генерал.
– А думать тут нечего: у ящиков ручки есть, веревку