дернулся в ее сторону. С трудном Элиэн склонилась к нему, игнорируя головокружение и четко произнесла — вернее, прохрипела:
— Ты всегда был и останешься единственным моим мужчиной. Я больше не желаю никого… даже тебя, — и вышла, накинув поверх разорванного платья халат.
Надо было все же восхититься выдержкой Сайла, который и глазом не моргнул, когда лечил ночью в спальне Императрицы ее саму, практически насмерть задушенную, и Императора со сломанным лицом. Начал он по-рыцарски — с дамы, — так что Вадериону пришлось еще полчаса похаркать кровью, пытаясь понять, как дышать, если тебе все раздробили. Боль, судя по всему, была сильная, и Элиэн даже посочувствовала. Она отрешенно сидела на кровати и пила горячее молоко с медом — магия друидов, конечно, исцеляет хорошо, но последствия травм надо все равно долечивать, как заявил Сайлриус. Вадерион, выпроводивший верного лекаря за порог покоев, вернулся к супруге. Сайл все же хорошо поработал, и кроме тонкой сети шрамов, которые совсем скоро сгладятся, ничего не напоминало о том, что часа три назад Императору размозжили лицо толстенным томиком любовного романа с кованой обложкой. Судя по всему, Вадериону не понравился взгляд Элиэн, поэтому он прервал повисшую в комнате липкую тишину, раздраженно заметив:
— Только не нужно закатывать истерику.
— Я ведь люблю это делать, — шепотом (иначе пока не получалось) ответила она, в иронии изогнув губы и хлебнув еще горячего молока. Она предпочла бы сейчас остаться одна. Элиэн не солгала Вадериону: ей никого не хотелось. И она даже не собиралась что-либо говорить.
— Я прекрасно знаю, за кого меня выдали замуж, — пожала плечами она, грея руки о кружку с горячим молоком. Обычно слуги зажигали на ночь камин, но сегодня вечером все забыли про это, а Элиэн еще совсем недавно вполне успешно грел Вадерион. Вот же она глупая — как можно было забыться⁈ Ей вдруг стало так хорошо с ним, что она расслабилась, позволила себе сказать то, что думала. Так что за свою глупость она расплатилась сполна.
— Что? — Вадерион угрожающе шагнул вперед, и Элиэн мысленно вздохнула: похоже, он ее не оставит. Даже сегодня и даже после всего того, сто произошло.
— Глупо требовать от Темного Императора любви и заботы, — с самым серьезным видом ответила Элиэн, решившая, что лучше объяснить свою точку зрения и успокоить Вадериона. Быть дважды избитой за одну ночь ей не хотелось, сил не было сопротивляться. Вот только ее слова не успокоили, а произвели прямо противоположный эффект. Вадерион, злой, как орда демонов из Глубин, шагнул к кровати, нависая над скромно сидящей на краю Элиэн, а потом резко опустился на колени и, заглянув ей в глаза, провел большим пальцем по темно-фиолетовым следам на шее. Она вздрогнула и, будь ее воля, отползла бы от него, но бегать от мужа было бы слишком глупо, учитывая, что от него-то она никуда не денется.
— Я потерял контроль, — внезапно произнес Вадерион тихо и не так зло, как от него ожидала Элиэн. — Больше такое не повторится. Ты можешь не боятся… Я сказал, ты можешь не боятся, — с легким выражением повторил он, видимо, увидев что-то в ее глазах, что ему очень не понравилось. — Я когда-нибудь не держал слово?
Элиэн едва заметно покачала головой.
— Тогда верь мне. — Он вновь выглядел недовольным.
Поднявшись с колен, Вадерион опустился рядом на кровать, уронив лицо в ладони и что-то тихо говоря на неизвестном Элиэн языке. За почти шесть лет жизни в Темной Империи она выучила и язык дроу, и язык орков (которые имели множество наречий), но этот не слышала ни разу. Любопытство оказалось чуточку сильнее страха, и Элиэн шепотом (горло все еще першило) спросила:
— Какой это язык?
Вадерион повернулся к ней.
— Древнешесский. Это язык вампиров. Считается, что древнее его нет в мире. Это язык истинной Тьмы…
Тишина вновь повисла в спальне. Элиэн считала, что все уже сказано, но Вадерион явно не собирался уходить. Его мотивы были вполне понятны, хотя она и была против продолжения, вот только супруг так и не сделал попытку приблизиться. Когда Элиэн наконец допила молоко, а ее горло решило, что умирать оно не будет, она решила все же намекнуть мужу, чтобы он шел спать к тебе. Она продолжала надеяться, что он не возьмет ее против воли, хотя после сегодняшней демонстрации силы это становилось маловероятным. Конечно, Вадерион дал слово, а он его не нарушал, но Элиэн не могла отделаться от мысли, что рядом с ним она всего лишь букашка. Будет у него хорошее настроение, он простит ей слабость, нет — растопчет, сломает.
— Как твое горло? — вдруг спросил он, вновь обращая на нее свой царственный взор.
— Хорошо.
— Врешь, — хмыкнул он, разглядывая ее. — Ты всегда так очевидно врешь.
— Зато ты мастер. У нас баланс.
Вадерион коротко рассмеялся, и Элиэн даже на мгновение заслушалась: она уже не помнила, смеялся ли так когда-нибудь муж — без злости и ехидства, просто веселясь. Раньше он был таким лишь с одним темным.
— Я не увидела среди прибывших Стефалии. Разве она не погостит в замке?
Лицо Вадериона тут же превратилось в каменную маску, что все сразу стало ясно без слов. Он встал и прошелся по спальне, а потом решительно распахнул шторы, позволив лунному свету озарить тьму комнаты.
Элиэн поднялась и тихой походкой приблизилась к застывшему ледяной статуей Вадериону. Поколебавшись немного, она все же решилась и осторожно обняла его, ласково погладив по напряженной спине.
— Утешаешь? — удивился Вадерион, опуская взгляд к ней.
— Да, ведь ты печалишься, — просто ответила она, и почувствовала, как сильные руки осторожно сжимают ее в объятиях. Она положила голову ему на грудь, слушая, как размеренно бьется его сердце и наслаждаясь таким небывалым покоем, снизошедшим на душу.
— Стефали погибла при первой атаке Шарэта… Я не хотел.
Он опустил голову, зарываясь носом в копну ее растрепанных каштановых голос. Она чувствовала его горячее дыхание и как напряжен он.
— Они все так меня восхваляют, — с непередаваемым отвращением произнес Вадерион. — «Император все предвидел!», «Император все просчитал!»! Если бы я все просчитал, я бы никогда не допустил смерти Стефи! — рыкнул он, как показалось Элиэн, в каком-то отчаянии. — Мне всего лишь показалось, что это направление открыто… Как всегда! Тут показалось, там почудилось, а потом получаю битву тысячелетия или подвалы, полные искалеченных детей! Или, вон, войну с Шарэтом. Действительно угадал и спас свой народ, — на этих словах Вадерион хохотнул, но в его голосе было слишком много горечи. — Так всегда, котенок, — внезапно успокоившись, произнес он,