стон, когда она подалась навстречу, мечтая вновь ощутить его в себе и боясь былой боли. Боли…
— Какая же ты тесная, котенок. — Он с силой прикусил кончик ее уха, заставив выгнуться, и вошел в нее полностью. — Безумно тесная.
Она царапнула его, прокусила до крови губу, пытаясь справиться со своими ощущениями, но он не дал ей времени. Сегодня Вадерион был нетерпелив. Он яростно вбивался в нее, заставляя почувствовать каждым дюймом его огромный член, который просто разрывал ее, наполнял до краев. А когда он выходил почти до упора, она чувствовала себя никем без него. Без этих рук, без этих губ. Она потянулась, пытаясь не отпустить его, он перехватил ее руки, зажав над головой.
— Первый раз веду я, — прохрипел он, то кусая, то лаская ее губы, и ни на секунду не останавливаясь.
— Вадерион! — выдохнула она, выгибаясь ему навстречу, желая принять его всего. В отчаянии она скрестила ноги у него на талии, заставляя прижаться к ней, не отпуская. Он впился в ее губы страстным поцелуем, отпуская ее руки, которые тут же зарылись в его волосы, скользнули по его плечам, оставляя на них красные полосы, когда ее сотряс долгожданный оргазм.
В чувство ее привел укус в шею. Вадерион тяжело дышал, но не выходил из нее, и Элиэн хотела, чтобы это мгновение длилось вечно, когда они — единое целое, словно так и должно быть.
— Вадерион. — Она с нежностью провела рукой по его щеке: ей так нравилось смотреть на него в эти моменты, когда словами невозможно выразить все обуревавшие ее чувства.
Он перехватил ее ладонь, целуя, и приподнял ее колено.
— Котенок, даже не смей спать. Я только начал.
— Вадерион! — то ли простонала, то ли вскрикнула Элиэн, когда он закинул ее ноги себе на плечи и толкнулся еще глубже. Но куда глубже⁈ Она и так вся его, он полностью владеет ею.
— Стони, — прохрипел он, двигаясь медленно, но резко, размеренно, заставляя Элиэн беспомощно распластаться под ним и тонуть в нетерпении и нарастающем удовольствии. — Ты будешь стонать до самого утра.
Глава 2. Боевые товарищи
— Элиэн!
Признаться, во сне Вадерион будил ее намного нежнее, а не криком, от которого содрогался весь замок. Элиэн с трудом разлепила глаза и посмотрела на полностью голого мужа, стоящего на пороге ванной. Судя по частичной мокрости, он мылся.
Старательно обходя взглядом часть тела ниже пояса, Элиэн сонно поинтересовалась:
— Что случилось? — и зевнула.
— Почему у тебя только кран с горячей водой⁈
— Потому чтоооо, — она опять зевнула. — Ужас, как рано… Потому что когда я только приехала, слуги в знак протеста отпилили носик с холодной водой. Когда я разобралаа-аась… Ой, не могу. Когда разобралась, то решила оставить все, как есть. Я люблю горячую воду, — добавила она, пытаясь не засмеяться при виде злого и взъерошенного Вадериона. Она ожидала, что он продолжит возмущаться, но он застыл, что-то обдумывая.
— Почему ты не рассказала мне? Эти маленькие дряни должны знать свое место.
— Они и знают. Не переживай, теперь они послушные. А не сказала… Смысл? — пожала плечами Элиэн, поднимаясь на кровати и окончательно просыпаясь.
— Смысл?
Она с улыбкой покачала головой, накидывая на плечи халат и стараясь не краснеть под взглядом мужа.
— Вадерион, мы же оба знаем, что это было бы бесполезно. Я справлюсь со всем сама, — заверила она его, проходя мимо и похлопывая по плечу. — Раз уж ты не собираешься мыться, я займу ванную.
И с этими словами юркнула за дверь, уже не видя, с каким злым и одновременно задумчивым взглядом смотрит вслед ей Вадерион.
* * *
Слуги действительно были расторопнее, чем обычно. Или так показалось Вадериону с непривычки. Но стол для завтрака они накрыли быстро. А вот Элиэн выходить не торопилась. Вадерион успел сходить в свои покои, где была не только горячая вода (какой надо быть извращенкой, чтобы мыться в кипятке?), найти слуг и приказать принести еду, переговорить с недовольным Ринером, которого он проигнорировал (есть дела более важные, чем разбор бумажек) и даже зашел в свою приемную к Шэду и отпустил его на целый день, предупредив, что теперь у его бессменного секретаря будет перерыв (все же Элиэн права, так он мальчишку окончательно загонит). А дорогая супруга все не выходила! Только спустя час (сварилась вся уже!) она одарила его своим присутствием. При этом вид Вадериона в ее покоях явно ее удивил. Вообще, несмотря на то, что Элиэн сильно изменилась, в его присутствии она в темную леди не играла, продолжая также смущаться и искренне улыбаться. Последнее особенно льстило Вадериону. Все же стоило признать давно очевидный факт — его маленький котенок сумел его очаровать. Жаль Стефи больше нет, она бы посмеялась над ним, он ведь действительно все пять лет нет-нет, а думал об оставленной дома светлой эльфийке, которая единственная из всех, кого он когда-то знал, стала ему хоть немного дорога. Ладно, возраст в восемь сотен лет сыграл свою роль: Вадерион честно признался себе, что Элиэн ему очень дорога. Сам от себя не ожидал, а вернее, не хотел признавать. До последнего казалось, что это лишь наваждение. Ну не может же он, Темный Император, страх и ужас светлых, полюбить принцессу Рассветного Леса. Вот только оказалось — теперь он ясно это увидел, Элиэн устроила хорошую демонстрацию, — что у его супруги внутри стальной стержень. Какой бы слабой она не была, ей хватало смелости бросать ему вызов и защищать себя, пусть даже это было практически бесполезно. И все же остальные, даже Ринер, никогда не смели поднять головы. С одной стороны, так и должно было быть, он ведь Император, а они все — всего лишь его подданные, но с другой — только с Элиэн он чувствовал себя живым мужчиной. Ну и нравилось ему, когда она сворачивалась рядом клубком, уткнув свой аккуратненький носик ему в ключицы. Как котенок.
Так что смирившись с тем, что он, похоже, нашел себе того, о ком он будет заботиться и кто будет заботиться о нем (когда он последний раз с кем-нибудь откровенничал? А с Элиэн это было легко, слишком легко). Он явно видел, что на грани влюбленности в эту маленькую светлую эльфийку, и с открытыми глазами готов был сделать шаг вперед. Последний его довод разума — что Элиэн слишком робкая для жизни в Темной Империи — вчера разбился в дребезги, когда она, попивая вино, выслушивала подробности кровавой резни и мило улыбалась, подбодряя