подошвах ног и кончиках пальцев. Он остался с чувством неуверенности, сырости и беззащитности. Он посмотрел поверх толпы на собравшихся смертных и бессмертных, которые не обращали внимания на тот факт, что он полностью изменился в этот самый момент, в самом причудливом месте.
Почему у него не могло быть этого осознания в другом месте? Может быть, в Подземном мире? Нависая над Персефоной, когда его член дразнил ее вход?
— Чертовы судьбы, — пробормотал он.
— Что это было? — спросила Минфа, появляясь рядом с ним.
Аид взглянул на нее.
— Я надеюсь, что Посейдон счел твою помощь приятной.
— Ревнуешь, Аид?
— Едва ли, — ответил он.
— Не обижай меня, — огрызнулась Минфа. — Я сделала это ради тебя. Все, что я делаю, — это ради тебя.
Они уставились друг на друга. Аид не был уверен, что ему следует сказать. Он не был в неведении относительно чувств Минфы к нему, и ему пришлось признать, что он никогда не обращался с ней хорошо.
— Минфа…
— Я пришла сказать, что пришло время для твоего объявления, — сказала она, прерывая его. — Ты должен занять свое место.
Она взяла платье в руки и, повернувшись, направилась к сцене. Аид следовал позади, держась в тени, его присутствие игнорировалось, когда Минфа была представлена и оказалась в центре внимания. Она выглядела почти радостной, когда говорила, без малейшего намека на ее прежнее разочарование, но она не могла скрыть от него свое разбитое сердце. Он мог видеть это неуловимо — глаза, которые были недостаточно яркими, улыбка, которая была недостаточно широкой, плечи, которые были недостаточно высокими.
— Добро пожаловать, — сказала она. — Для Лорда Аида большая честь представить благотворительный проект «Халкион» в этом году.
Свет потускнел, и экран опустился, воспроизводя короткое видео о проекте. Аид не был сентиментальным, но этот проект пришелся ему по душе. Возможно, это было потому, что он был вдохновлен Персефоной, или потому, что он принимал активное участие в проектировании здания, выборе технологии и услуг, которые будет предоставлять объект. Каждый раз, когда Катерина, директор его фонда, задавала ему вопросы, он отвечал на них, думая о Персефоне. Он надеялся, что она будет гордиться этим, что она увидит, как много значат для него ее слова.
Аид пробрался на сцену в темноте, и когда зажегся свет, он предстал перед толпой, которая приветствовала его при виде. Когда они успокоились, он заговорил.
— Несколько дней назад в «Нью Афин Ньюс» была опубликована статья. Это была язвительная критика моей роли бога. Среди этих гневных слов были предложения о том, как я мог бы стать лучше. Я не думаю, что женщина, написавшая это, ожидала, что я приму эти идеи близко к сердцу, но, проведя с ней время, я начал понимать, как я мог бы стать лучше, я начал смотреть на вещи ее глазами.
Он ухмыльнулся, посмеиваясь, думая о том, какой свирепой она могла быть, защищая смертных.
Я никогда не встречал никого, кто был бы так увлечен моими ошибками, поэтому я последовал ее совету и инициировал проект Халкион. Я надеюсь, что просматривая выставку проекта, Халкион послужит пламенем во тьме для потерянных.
Боги и смертные вскочили на ноги, хлопая в ладоши, а Аид отступил, чувствуя себя неуютно в центре внимания. Он хотел дематериализоваться во тьме на остаток вечера, но он также хотел знать, что Персефона думает о проекте. Он отошел в сторону, когда очередь людей пробралась на выставку, и встретился взглядом с Афродитой, которая свирепо посмотрела на него, вероятно, не простив ему угрозу, которую он высказал Адонису.
Он отвел взгляд и поискал Персефону, найдя ее за своим столом. Он узнал выражение ее лица, каким увидел его в первый раз, когда она прибыла в Невернайт.
Она колебалась.
Она не приближалась, пока почти все не вошли внутрь, и когда она это сделала, Аид последовал за ней, призвав свою магию, чтобы идти рядом с ней. Наблюдать за ней таким образом казалось навязчивым, но в то же время интимным, и он восхищался безмятежным выражением ее лица, когда она не торопясь бродила по выставке, останавливаясь у каждого плаката, чтобы посмотреть на концептуальные рисунки здания и садов, статистические данные о текущем состоянии наркомании и психического здоровья в Новой Греции, и как эти цифры только увеличились после Великой войны.
Дольше всего она задержалась у 3D-печатной модели реального здания и обширной территории, полной деревьев, садов и потайных тропинок. Он подумал о том, чтобы подойти к ней, но во взгляде ее лица было что-то прекрасное — что-то задумчивое и нежное, — и он не хотел беспокоить ее, поэтому ушел.
За пределами выставки Аид нашел своего брата, Зевса. Бог Грома ухмыльнулся, больше похожий на древнего Царя Богов, чем на современного человека, которого он обычно пытался воплотить, стоя полуодетым рядом с Герой.
— Хорошо сыграно, брат.
Он хлопнул Аида по спине, и бог сжал пальцы в кулак, чтобы не ударить его.
— Весь мир падает в обморок от твоего сострадания.
— Молодец, — сказала Гера скучающим тоном. Она лишь на мгновение встретилась взглядом с Аидом, прежде чем вытянуть шею, глядя в другой конец комнаты, ее рука все еще была обвита вокруг руки мужа.
— О чем ты говоришь, Зевс? — спросил Аид.
— О смертной! — воскликнул он. — Используешь ее клевету в своих интересах. Гениально, на самом деле.
Аид сверкнул глазами. Он не рассматривал это как возможность выглядеть лучше, и ему было неприятно, что его брат искажал его намерения, но это было неудивительно.
— Я не желаю такой похвалы или внимания, — сказал Аид. У Персефоны были веские доводы, и он прислушался.
— Конечно, нет, — съязвил Зевс, толкая Аида в бок, как будто они делились каким-то секретом. — Должен признаться, я занижал свои ожидания, когда услышал, что бал будет посвящен твоему королевству, но это… это мило.
— Какая похвала, — вежливо прокомментировал Аид. — Если вы меня извините, мне нужно выпить.
Аид обошел своего брата и Геру и направился прямо к бару. Он заказал виски и быстро осушил его, гадая, сколько еще ему нужно здесь оставаться. Это было не так, как если бы эти люди пришли за ним или даже за благотворительностью. Речь шла о моде, выпивке, танцах, веселье, за исключением того, что это не было идеей веселья Аида. Он хотел провести ночь между ног Персефоны, доставляя и получая удовольствие.
При этой мысли он обернулся и обнаружил объект своих скандальных мыслей в нескольких шагах от себя. Его взгляд сразу же привлекла ее обнаженная спина, и он подумал о том, как она выгибалась