не встал, снимая каждую из ее туфель и остальную одежду.
Когда он оказался перед ней обнаженным, воздух в комнате изменился, став густым и горячим. Глаза Персефоны были похожи на тлеющие угли, зажженные среди золы, и они обжигали его кожу, когда проходили по его телу, задерживаясь на его набухшем члене. Она поднялась на колени, обхватив пальцами его ствол. Он резко втянул воздух сквозь зубы, и она посмотрела на него, как бы спрашивая, все ли в порядке?
Его рука запуталась в ее волосах, когда она гладила его, ее большой палец играл с влагой, собравшейся на кончике. Затем она поцеловала его там и взяла в рот. Его пальцы сжались в ее волосах.
— Черт.
Его член был окутан теплом, которое послало прилив к его голове. Ее язык скользнул по его стволу, дразня и пробуя на вкус, надавливая в нужных местах.
Она была совершенна. Она была всем, и он снова поцеловал ее, глубоко проникая языком, прежде чем отстранился.
— Скажи мне, что ты хочешь меня.
Ему нужно было услышать это от нее, потому что он не до конца сказал правду. Слова действительно имели значение, и единственными, которые он слышал с прошлой ночи, были те, которые она произнесла на ступеньках бани. Я не хочу тебя.
— Я хочу тебя.
Он перевернул ее на спину и растянулся на ней, ее бедра обхватили его, его эрекция уперлась ей в живот. Он заглянул ей в глаза, его пальцы коснулись ее губ, когда он прошептал.
— Скажи мне, что ты солгала.
— Я думал, слова ничего не значат.
Его рот накрыл ее рот, и, целуя ее, он вжимался в нее до тех пор, пока его член не заболел, пока ее губы не стали влажными и припухшими на его губах.
— Твои слова имеют значение, — сказал он, касаясь носом ее носа. — Только твои.
Ее ответом было обхватить ногами его талию и притянуть его к своему теплу.
— Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя?
Ее глаза отчаянно заблестели, и она кивнула.
— Скажи мне. Ты использовала слова, чтобы сказать мне, что не хочешь меня, теперь используй слова, чтобы сказать, что хочешь.
Она заговорила низким и хрипловатым голосом, и это была самая эротичная вещь, которую он когда-либо слышал.
— Я хочу, чтобы ты трахнул меня.
Он снова поцеловал ее, рука потянулась к его члену, когда он дразнил ее отверстие. Под ним Персефона выгнулась дугой, пятки впились в его задницу.
— Терпение, дорогая. Я мне пришлось ждать тебя, — напомнил он ей.
Она сделала паузу, давление ее каблуков ослабло, когда она тихо извинилась.
— Прости.
Затем он толкнулся, полностью заполняя ее. Он застонал, когда ее тело сжалось вокруг него, и на мгновение замер, затем положил голову на изгиб ее шеи. Когда он приподнялся, то обнаружил, что Персефона прикрывает рот рукой, и убрал ее.
— Нет, дай мне это услышать, — сказал он, прижимая ее запястья к голове.
Она была напряжена под ним, но через мгновение расслабилась, но давление на его член осталось. Ее лоно держало его как в тисках, и когда он начал двигаться, он никогда не хотел останавливаться. Она раздвинула ноги шире, и он толкнулся глубже, как будто их души могли встретиться.
— Ты оставила меня в отчаянии, — сказал он. Она пристально смотрела на него, стиснув зубы, пока он не вошел внутрь, а выступы его члена посылали удовольствие прямо в его мозг. Это блаженство, подумал он.
— С тех пор я думал о тебе каждую ночь.
Он чувствовал, как бьется ее сердце, чувствовал запах ванили в ее волосах, ощущал вкус ее кожи на своем языке, когда ему удалось пососать одну из ее грудей.
— И каждый раз, когда ты говорила, что не хочешь меня, я пробовал твою ложь на вкус.
Вот что значит быть богом.
— Ты моя.
Это смирение. Она впустила его в свое тело.
— Мой.
Он мог чувствовать, как она кончает вокруг его члена, прилив тепла, судороги мышц. Он крепко сжал ее запястья, двигаясь быстрее, входя в нее сильнее, пока не начал пульсировать. Он вышел, кончив на ее бедре, прежде чем рухнуть на нее сверху, тяжело дыша. Некоторое время после этого он был погружен в эйфорию момента. Его мысли перепутались с воспоминаниями о том, как они оказались здесь — их дразнящие прикосновения, тела, сливающиеся воедино, звуки их оргазмов. Затем он начал чувствовать усталость, отупение от кайфа.
Он встретился взглядом с Персефоной и поцеловал ее глаза, щеки и губы.
— Ты — испытание, богиня. Испытание, посланное мне Судьбой.
Он пошевелился, чтобы встать с кровати, и был удивлен, когда Персефона потянулась к его руке.
Между его бровями появилась морщинка, и он наклонился, чтобы поцеловать ее, пообещав:
— Я вернусь, моя дорогая.
Он исчез в соседней ванной, привел себя в порядок, а затем намочил тряпку для Персефоны. Как только она была вымыта, он снова лег рядом с ней, прижимая ее теплое тело к своему, и они погрузились в глубокий сон.
***
Аид мгновенно проснулся, его член был твердым.
Он застонал и покачнулся в теплом теле Персефоны, его возбуждение идеально прижалось к ее ягодицам. Он схватил ее за бедра и поцеловал в шею, а когда она повернулась к нему, он забрался на нее сверху, закинув ее запястья за голову, чтобы он мог дразнить ее зубами и губами, наслаждаясь звуками ее хриплых стонов.
Он раздвинул ее ноги и пил ее тепло, использовал свои пальцы, чтобы доставить ей удовольствие, пока она не звала его по имени. Это заставило его отчаянно захотеть быть внутри нее, и он навис над ее телом, входя в нее одним быстрым толчком. Он двигался внутри нее, и чем сильнее он толкался, тем крепче ее мышцы сжимали его.
Когда он почувствовал, что близок к оргазму, он сменил позу, откинувшись на корточки и увлекая ее за собой. Он схватил ее за бедра и помог ей двигаться, пока она держала его, ее груди подпрыгивали. Их рты столкнулись. Это был беспорядочный поцелуй, сплошные язык и зубы, но это был знак удовольствия, которое они разделили.
Они не разговаривали, единственные звуки, доносившиеся от их тихих и сонных занятий любовью, — вздохи, стоны и пронзительный крик оргазма.
Они рухнули, переплетя руки и ноги, повторяя свой предыдущий ритуал умывания и зарывания в тепло друг друга, и когда на Аида снизошел сон, у него возникла мысль, что он разорвет этот мир на части, если кто-нибудь попытается отнять у него Персефону.