не торопясь сканируя ее тело, решая, что бы он взял.
— Полагаю, я возьму ожерелье.
Когда она потянулась, чтобы расстегнуть его, он остановил ее.
— Нет, позволь мне.
Она уронила руки на колени, когда Аид приблизился. Его пальцы покалывало, когда он собрал в ладони ее густые волосы, перекидывая их через плечо. Он расстегнул цепочку, позволив металлу упасть между ее грудей, наслаждаясь тем, как она вдохнула, когда он поцеловал ее ключицу.
— Все еще горячо? — спросил он у ее кожи.
— Настоящий ад.
Он практически чувствовал запах ее похоти.
— Я мог бы освободить тебя из этого ада.
Его губы прошлись вверх по изгибу ее шеи.
— Мы только начали, — прошептала она.
Его разочарование было тяжелым, но все же не таким обременительным, как нарастающее давление в его члене. Он выдавил из себя смешок и отстранился, уже думая о том, что он попросит дальше.
За исключением того, что Персефона победила.
Она ухмыльнулась, выкладывая карты на стол.
Аид был недоволен, больше всего на свете он был нетерпелив. Он хотел ее обнаженной, распростертой перед ним. Он хотел быть по самые яйца внутри нее.
— Задавай свой вопрос, богиня. Я горю желанием разыграть еще одну комбинацию.
Он знал, что она скажет, и хотел поскорее покончить с этим.
— Ты спал с ней?
Он ненавидел этот вопрос, потому что он напоминал ему о другой версии его самого. Той, которая казалась безнадежной и бесстрастной. Той, которая стремилась возродить любое чувство принадлежности и потребности, и он обратился к Минфе. Он не был горд, но знал, что она была бы согласна.
Это было решение, о котором он сожалел, не только из-за своей неискренности, но и потому, что был несправедлив к ней. Он дал ей надежду, когда у него не было намерения устанавливать с ней отношения, и это было именно то, чего она ожидала, и после их соединения он сказал ей, что она никогда не будет сидеть рядом с ним как королева.
Поэтому он ответил на вопрос с горьким привкусом на языке.
— Однажды.
Она заметно побледнела, и Аид внезапно понял, какие эмоции Персефона вложила в этот вопрос. Для нее это что-то значило, что он был с этой женщиной, но означало ли это, что она откажет ему?
— Как давно это было?
— Очень давно, Персефона.
Он не мог просить ее подождать ответа еще один раунд. Это казалось несправедливым, когда это было так важно для нее.
Услышав это, она отвела взгляд.
— Ты… злишься? — спросил он.
— Да.
Он был удивлен ее честностью, удивлен, когда она встретилась с ним взглядом и выразила свое замешательство.
— Но… я точно не знаю, почему.
Он попытался представить, что, должно быть, происходит у нее в голове, но когда он поймал себя на том, что думает о том, как она трахается с другим мужчиной, он решил, что это неправильный образ действий. Эта мысль только усилила его ярость. Поэтому вместо этого он сосредоточился на картах, сдавая другую комбинацию.
На этот раз он победил и откинулся на спинку стула, рассматривая сидящую перед ним богиню. Забирать было особо нечего, но ему нравилось не столько то, что он снимал с неё. Это было напряжение, которое воспламенило воздух между ними, пока он размышлял, а она ждала. Наконец, он встал, и Персефона выпрямилась, когда он приблизился, вытянув шею, чтобы выдержать его взгляд.
— Я возьму серьги, моя дорогая.
Она не дышала. Он знал, потому что, когда он наклонился к ней, ее грудь не двигалась, поэтому, когда его губы коснулись ее уха, он прошептал:
— Дыши.
И он был вознагражден ее резким выдохом. Он продолжил обхватывать губами ее серьги и вытаскивать их из ушей, ловя их тыльной стороной ладони. Как только они вышли, он провел языком по этому месту и прикусил его зубами, отметив, что ее руки вцепились в край стола.
Возвращаясь на свое место для следующего раунда, он молился Судьбе, которая подарила эту женщину и могла забрать ее, чтобы это был последний раунд. Позволь мне забрать ее. Здесь, сейчас, на этом самом столе, где они договорились торговаться за одежду, ответы и всю оставшуюся жизнь.
За исключением того, что Судьба не даровала такой молитвы — или облегчения бушующего стояка Аида — потому что Персефона победила.
— Твоя сила невидимости, — начала она, глядя на него так, как будто ожидала, что он удивится тому, что она знает. — Ты когда-нибудь использовал это, чтобы шпионить за мной?
Аид тщательно обдумал ее вопрос, особенно слово «шпионить». Это было слово, которое в данном контексте звучало как обвинение, и у него было ощущение, что оно пришло не из того вечера, когда он задержался рядом с ней, пока она осматривала выставку. Это был другой вид близости.
Этот вопрос возник в ту ночь, когда Аид наблюдал за мастурбацией Персефоны — когда он тоже получил удовольствие от этого зрелища.
По правде говоря, он использовал не невидимость, а другую силу, которая включала в себя проецирование души. Кроме того, можно ли это действительно назвать шпионажем, если она знала, что он там?
— Нет, — наконец ответил он.
— И ты пообещаешь никогда не использовать невидимость, чтобы шпионить за мной?
Это был не единственный метод, который он мог использовать, но надеялся, что скоро, куда бы она ни пошла, ей захочется его присутствия.
— Я обещаю.
Его руки сжались над картами, когда Персефона задала еще один вопрос.
— Почему ты позволяешь людям думать о тебе такие ужасные вещи?
Перетасовывая карты, он подумал, не ответить ли, но решил, что развлечет ее… и отвлечет себя от источника дискомфорта, растущего у него между ног.
— Я не контролирую то, что люди думают обо мне.
— Но ты не делаешь ничего, что противоречило бы тому, что они говорят о тебе.
Она казалась раздраженной этим, что заинтриговало Аида.
Он приподнял бровь.
— Ты думаешь, слова имеют значение?
Между ее бровями появилась морщинка, и он сдал еще одну стопку карт.
— Это всего лишь слова. Слова используются для создания историй и лжи, и иногда они соединяются вместе, чтобы сказать правду.
Мир был построен на словах — словах богов, словах врагов, словах влюбленных.
— Если слова не имеют для тебя никакого значения, то что же имеет?
Когда он встретился с ней взглядом, то почувствовал, как весь мир изменился, он подошёл к ней. Она выдержала его взгляд, воздух между ними превратился во что-то горячее и густое. Аид опустил взгляд на свои карты, когда раскладывал их перед ней на столе — флэш-рояль.