— Трое мародёров пытались её изнасиловать, — отвечает Роб первым.
— Они не успели, Роб спас меня, — объясняю, с трудом ворочая языком. — До этого я попала в толпу, и меня чуть не затоптали. Вот откуда всё это.
Тристан хмурится и велит Робу передать Сюзанне, одной из девушек, живущих здесь, чтобы приготовила ванну и достала аптечку. Когда Роб уходит, Тристан наконец задаёт тот вопрос, которого я так боялась:
— Где он, Никки? Где Демиан?
Усилием воли я поднимаю на него глаза и шепчу:
— Я… не знаю.
Мои глаза вновь наполняются слезами, и сейчас я уже не сдерживаюсь. Тристан привлекает меня к себе и гладит по спине, а я позволяю себе плакать. Громко, некрасиво и горько.
Сколько раз мы с Демианом должны потерять друг друга, чтобы обрести навсегда? И возможен ли в нашем случае счастливый финал? А что, если нам просто не дано быть вместе?
Если бы я знала, как мало нам отпущено времени, я бы не тратила его на глупые ссоры и подозрения. Я бы говорила всё сразу и честно. И любила бы его. Горячо и как в последний раз. Я бы… столько всего сделала.
Мы с Демианом и раньше разлучались. Он даже умер у меня на глазах, как я думала. Но сейчас, даже зная, что магия существует, я не могу избавиться от ощущения, что на этот раз Демиан не вернётся ко мне чудесным образом. Ни сегодня, ни завтра, ни когда-либо в будущем.
Глава 33
Демиан
Кто-то говорит, что ад похож на пекло. А некоторые утверждают, что он напоминает ледяную пустыню.
Я слышал много вариантов, и все они неверны для меня.
Ад у каждого свой. И я пребываю в своём персональном уже слишком долго. Мать, отец и сестра умирают на моих глазах снова и снова. Я вновь лежу в луже своей крови — истерзанный, бесполезный и слабый.
Я умираю и воскресаю день за днём. На протяжении вечности. Пока однажды он не приходит ко мне.
— И что же ты выберешь в следующий раз? — спрашивает Люциан, склонившись над моим изувеченным телом.
— Воды, — хриплю, с трудом разлепив иссушенные губы.
— Ах, Демиан, — Люциан разочарованно вздыхает, и несколько капель живительной влаги устремляются в мой рот. Но это явно не вода. — Сколько раз тебе нужно пройти через это, чтобы ты смог себя простить? У тебя осталось мало времени. Если твоя душа здесь застрянет, я уже не смогу помочь.
Я не понимаю его. Я хочу пить. Но я не могу повторить просьбу. Сознание медленно отключается, и голос Люциана доносится эхом:
— Ты не несёшь ответственности за чужие решения. Не ты виноват в их смерти. Как ни крути, тогда ты не смог бы им помочь. Но сейчас ты здесь. По своей воле. При таком раскладе отсюда может уйти каждый. Если сделает правильный выбор. Я не должен вмешиваться, тебе придётся выбираться самостоятельно. Я и так нарушаю свои же правила, говоря с тобой. Постарайся побыстрее покончить с этим, нам нужно многое обсудить.
Он растворяется в темноте, а для меня всё начинается сначала. Без возможности передохнуть, поспать или обдумать его слова. Меня просто выбрасывает в утро того дня — и вот я подстригаю кусты белых роз, а сам не могу оторвать взгляда от Никки.
Она была прекрасна уже тогда. Совсем юная, но такая желанная мной женщина. Я не знал других. Не хотел даже смотреть на кого-то, кроме неё. Видимо, купидон сыграл со мной злую шутку.
Я знаю, что сейчас произойдёт, но всё равно вздрагиваю, когда Марсело вырывает секатор у меня из рук и ударяет им по моему лицу, рассекая кожу от уголка рта до уха. Мой первый шрам. А сколько их ещё будет…
Удар по голове следует сразу же, и я моментально теряю сознание.
Меня обливают ледяной водой, и я прихожу в себя — голый, лежащий на грязном полу заброшенного склада. Моя семья уже здесь. Они связаны, напуганы и обречены. Как и я — обречён смотреть на их смерть снова и снова.
Приподнимаюсь на руках и поочерёдно смотрю им в глаза, молча умоляя о прощении и обещая любить и помнить их вечно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Думал, можешь пялиться на мою дочь безнаказанно? — шипит Марсело мне в спину.
Плётка извивается в воздухе, опускается на мою влажную кожу и сдирает с неё верхний слой. Адски больно. Но мы же в аду. Разве здесь бывает по-другому?
— Ничтожество вроде тебя не достойно дышать одним воздухом с Никки. И я с удовольствием исправлю эту ошибку природы.
Его слова и второй удар не лишают меня сил, хотя должны бы. Но это действует отрезвляюще. Я не только дышал с Никки одним воздухом. Я был с ней. Во всех смыслах. И буду, если смогу отсюда выбраться.
В голове всплывают слова Люциана. Он сказал, что я могу закончить это, перестав винить себя в убийстве моей семьи. Выходит, это не что иное, как самобичевание? Неужели всё закончится, если я разрешу себе сбросить груз вины и прекращу думать, что заслужил всё это?
Не знаю, но стоит проверить. Может, я и спровоцировал Марсело, но свой выбор он сделал сам. Я не заставлял его. Не я убил своих родных. Это сделали люди Марсело по его приказу. Это он должен отвечать за то, что с ними случилось, а не я. На моём счету числится много грехов. Но гибель моей семьи не входит в их число.
За мгновение до третьего удара я приказываю себе встать. Плеть ударяется о пол, и Марсело обсыпает меня проклятиями. Но я не мальчишка-оборванец, каким был тогда. Пусть я и нахожусь в том слабом теле, но мои навыки никуда не делись. Физическая сила не всегда становится решающим фактором.
Наклоняюсь, хватаю хлыст и резко вырываю плеть из рук Марсело. Его телохранители бросаются на меня. Я так зол, что не отдаю себе отчёта в том, как расправляюсь с ними. Стоит кому-то из них упасть замертво, его тело испаряется. Но я не удивляюсь этому. Они давно мертвы. Это лишь иллюзия. Хоть и очень правдоподобная.
Оглушив Марсело, я подхожу к своей семье и развязываю их. Сестра, рыдая, падает в мои объятия, отец с матерью стоят в двух шагах от нас.
— Я так испугалась, — шепчет Адриана. — Так испугалась. Что ты натворил, Демиан?
— Ничего такого, из-за чего он имел право сделать то, что сделал.
— Тебе бы одеться, сынок, — произносит отец.
Высвобождаюсь из рук Адрианы и разворачиваюсь к ним.
— Вам нужно уходить, — говорю, смотря прямо ему в глаза. — Идите домой. Никто не узнает о том, что произошло. Теперь всё будет хорошо. Марсело Гонсалес больше не причинит вам вреда. Никогда.
— А как же ты? — мягко спрашивает мама. — Ты разве не пойдёшь с нами?
— Я приду позже. Успею к ужину.
— Только не опаздывай. Я приготовлю твоё любимое жаркое, — она проводит ладонью по моей щеке, и глаза начинает щипать.
Адриана встаёт рядом с ними. Отец обнимает её одной рукой, а мама кладёт голову ему на плечо.
— Я люблю вас, — шепчу. — И я так виноват перед вами.
— И мы тебя любим. Всё в порядке, Демиан. У нас всё в порядке.
Они улыбаются. Не паникуют. Не задают вопросов, которые задали бы, если были бы реальными. Даже не выходят за дверь. Просто растворяются в воздухе, оставляя меня с Марсело наедине.
Я становлюсь его тюремщиком и палачом. Но не позволяю ему умирать. Ни сегодня, ни завтра, ни через много… много дней.
Здесь нет воды и еды. Я не помню, когда последний раз спал. Да и нужно ли мне всё это? Сейчас для меня существуют лишь плётка и тот, кто обрёк моих любимых на ужасную мучительную смерть. Он заплатит за всё. Он уже платит. А я постепенно теряю себя. Что от меня останется, когда Люциан наконец соизволит меня отсюда забрать? Если вообще заберёт.
Он не называл сроков. Сказал лишь, что я должен пройти испытание, прежде чем мы скрепим наш договор. Неужели моё испытание ещё не окончено? А что, если я не справлюсь? Вдруг это ловушка и я застрял тут навечно? Тогда Люциан не поможет Никки расправиться с Луисом, и все, кто мне дорог, погибнут.
Границы между днями всё больше стираются. Я уже не чувствую бег времени. К тому же я уверен, что здесь оно течёт совершенно по-другому. На земле может пройти лишь час, а тут — столетия. И наоборот.