не потребовали явиться в Рим или Авиньон, чтобы снова дать показания. Венгры, видимо, окончательно сдались или потеряли к этому интерес, поскольку отсутствие дознания не повлияло на примирение. К 14 июня Никколо Аччаюоли смог написать: "Общее соглашение между нашими господами и королем Венгрии было принято обеими сторонами, принцы освобождены, и у нас наступил мир"[190]. Правда оставалось еще непосильное обязательство по выплате выкупа, но и этот вопрос был решен в пользу Неаполя. Когда 28 декабря 1351 года, после многомесячных проволочек, Иоанна наконец отправила Клименту гарантию возврата долга, которую он требовал за согласие перевести на ее имени 300.00
флоринов, Людовик Венгерский в рыцарском порыве удивил всех, внезапно простив долг, указав Папе в качестве причины: "Потому что он пошел на войну не из-за жадности, а чтобы отомстить за смерть брата"[191], — объясняет Маттео Виллани.
Весна 1352 года была отмечена радостью и возобновлением сотрудничества между Иоанной и ее мужем, и это воодушевление достигло кульминации в мае, когда была проведена тщательно продуманная двойная коронация. В январе Людовик Тарентский официально согласился на все предусмотренные для него ограничения в королевстве, которые ранее отвергала семья Андрея, включая признание прерогативы его жены. Он должен был короноваться только как король-консорт; его дети от Иоанны могли наследовать трон (к этому времени в Неаполе стало известно, что маленький Карл Мартель умер), но своим титулом короля он владел лишь пожизненно и если Иоанна умерла бы не оставив наследников, королевство переходило к Марии. Легитимность Роберта Мудрого как государя была окончательно узаконена, а очередь наследования трона в принципе осталась такой, какой ее определило его завещание.
Обрадованная капитуляцией Людовика Тарентского, Иоанна активно и с энтузиазмом восприняла идею двойной коронации как средство стабилизации отношений с мужем и обеспечения безопасности и благополучия своего королевства. Больше всего она хотела официального признания своего наследственного права на правление, и как только этот вопрос был решен, она вызвалась сотрудничать с Людовиком в интересах реформ и единства государства. В этом поступке прослеживается и чувство справедливости, и практичность. Иоанна, должно быть, понимала, что Людовик Тарентский, как никто другой, способствовал возвращению ей родового права; он возглавлял ее армии и сделал повторное завоевание королевства венграми настолько трудным, что ее бывший деверь счел нужным согласиться на урегулирование путем переговоров. Королевство все еще нуждалось в Людовике, так как некоторые замки все еще находились в руках вражеских гарнизонов, и их нужно было убедить мирно сдаться. Также необходимо было пресечь преступную деятельность, такую как грабежи и разбои, и обезопасить границы от возможных вторжений.
Результатом такого непривычного политического согласия стал ряд перспективных эдиктов, изданных от имени королевы и будущего короля и скрепленных их печатями. Одним из наиболее разумных было провозглашение 7 апреля 1352 года всеобщей амнистии для тех подданных, которые сотрудничали с венграми или поддерживали их во время вторжения. Этот указ предусматривал не только полное помилование, но и возвращение всего имущества, конфискованного короной во время войны, — великодушное решение, которое снискало Иоанне и Людовику большую поддержку со стороны их бывших противников в королевстве. Однако вновь налаженное сотрудничество королевы с мужем не было настолько доверительным, чтобы она не приняла меры для своей защиты. Хотя Иоанна разрешила канцлеру королевства оставить у себя большую государственную печать, как это было принято, она настояла на том, чтобы ее личная печать хранилась в ее собственных покоях, чтобы ее не могли использовать против нее, что, возможно, свидетельствует о том, что Иоанна не забыла и тем более не простила прежнее предательство Людовика.
Остаток апреля был занят подготовкой к коронации. Мероприятие было задумано с размахом, чтобы оно могло соперничать с празднествами, устраивавшимися при дворе во времена Роберта Мудрого, когда зрелища намеренно использовались как средство утверждения политической легитимности. Приглашения были разосланы с курьерами союзникам из таких далеких мест, как Прованс, Сиена и Флоренция. Были созваны знатные семьи из всех уголков королевства. Высокопоставленные синдики и церковники должны были обязательно присутствовать. Папа прислал специального эмиссара, чтобы провести церемонию от его имени. Иоанна и Людовик просили, чтобы церемонию провел кардинал, но Климент, опасаясь вновь вызвать гнев венгров слишком явным пристрастием по отношению к Неаполю, отправил вместо него архиепископа Браги. Одобрение Церкви выразилось в быстром прибытии прелата к неаполитанским берегам, так что, в кои-то веки папскому представителю удалось приехать вовремя.
Проблемой стали финансы, так как королевская казна была почти полностью истощена войной, но это не сдерживало королеву в ее расходах. Население ожидало роскоши, и после долгих лет лишений Иоанна была полна решимости дать ее им. Она тратила щедро — более 5.000 флоринов только на драгоценности — и решила проблему, отправив счет за границу. 26 апреля королева подписала официальный приказ своему сенешалю в Провансе о выплате денег ее кредитору: "В связи с нашей праздничной коронацией, которая состоится в Пятидесятницу [середина мая]… мы должны двум флорентийским дворянам, в обмен на аванс в 4.371 флоринов и третью часть в других наших расходах, перечисленных ниже, а именно: двадцать восемь кушаков, украшенных серебром в различных узорах; туника из шелка расшитая жемчугом; два серебряных клинка, один из которых кинжал; сто пятнадцать ниток янтарных [четок] для Патерностера; два отделанных серебром седла для наших лошадей; кубок из хрусталя и серебра; двенадцать бочек пива; два посоха из серебра; десять золотых колец с жемчужинами; четыре золотых кольца с бриллиантами; тридцать девять перламутровых пуговиц, украшенных золотом и драгоценными камнями; двенадцать брошей, пригодных для ношения на груди, из золота и серебра; шесть красных полудрагоценных камней, три рубина, шесть изумрудов, семнадцать сапфиров и кольцо с жемчугом и сапфиром"[192].
Церемония, которой в течение нескольких дней предшествовали праздничные народные забавы — конкурсы, поединки, игры и прочие веселые развлечения, — состоялась 27 мая 1352 года, в праздник Пятидесятницы. В качестве оказания чести Людовику коронационная служба была проведена в родовом дворце дома Таранто. Перед массовым собранием придворных и приглашенных гостей архиепископ Браги после официального благословения возложил короны сначала на голову Людовика, а затем Иоанны и помазал обоих святым елеем. Завершив религиозный обряд, король и королева уселись на свои троны и приступили к принятию оммажей от своих баронов. Только Мария, которая была так близка к тому, чтобы самой стать королевой Неаполя, но в результате этой церемонии и приоритета ее сестры вновь оказалась в неопределенном положении, отказалась повиноваться своей сестре и зятю. После возвращения в Неаполь она осталась без средств к существованию, а Людовик Тарентский, возможно, небезосновательно, учитывая ее к нему отношение и прошлое поведение, усугубил ситуацию, приказав заточить ее и ее детей в Кастель-дель-Ово, чтобы предотвратить дальнейшие интриги с венграми. В конце концов Климент заключил с Иоанной соглашение, по которому Мария добилась своего освобождения, согласившись принести оммаж за свои земли в ходе частной церемонии, проведенной в октябре.