муж сошлись в ожесточенной борьбе за власть, которая ознаменовалась арестом ее камергера Энрико Караччоло по сфабрикованному обвинению в прелюбодеянии с королевой.
Обвинения против Иоанны и Энрико были явно ложными и по сути это был государственный переворот Людовика Тарентского, организованный Никколо Аччаюоли и его кузеном, епископом Флоренции, теперь занимавшим должность хранителя королевской печати. Энрико, один из тех придворных Иоанны, которые вместе с ней бежали из столицы, но были задержаны в Провансе по подозрению в соучастии в убийстве Андрея, был освобожден вместе с остальными Климентом после ее оправдания в консистории. В августе этого года он сопровождал свою государыню во время ее возвращения в Неаполь. Энрико был очень удобной разменной пешкой; именно таким образом отец Людовика Тарентского, Филипп Тарентский, избавился от своей первой жены, чтобы жениться на императрице Константинополя. Вероятно, второй муж Иоанны никогда не заботился о ней и рассматривал брак лишь как путь к власти, что не преминул отметить Папа, который сразу же встал на сторону королевы. В письме от 4 сентября 1349 года Климент писал Людовику:
Несмотря на королевское происхождение, по наследству Вы были малообеспечены. Благодаря союзу с королевой, которая открыто оказала вам предпочтение перед вашими родственниками, Вы стали обладателем изобилия и возвышенного положения. Мы небезосновательно надеялись, что в ответ Вы окажетесь ей благодарны и проявите к ней расположение, которое не только является ее заслугой, но и послужит на пользу Вашей собственной чести. Вы же, как об этом принято говорить (и мы с печалью и удивлением это слышим), забыв обо всем этом, не только не обращаетесь с ней так, как подобает с женой и королевой, но, презрительно ограничив сферу ее прерогатив, сделали ее скорее рабыней, чем супругой. Далее нам стало известно, что, руководствуясь подсказками советников (по одному лишь кивку которых Вы вершите управление королевством, в которое она так ласково Вас допустила), Вы лишили ее общества ее доверенных слуг, так что без Вашего разрешения и разрешения вышеупомянутых советников никто не имеет права говорить с ней. Более того, Вы присвоили королевскую печать и передали ее епископу Флорентийскому и некоторым другим лицам, которые, как говорят, вопреки протестам королевы и к ее большому сожалению, нагло скрепляют государственные акты, касающиеся всех вещей, как важных, так и неважных, ее именем и титулом… В остальном, поскольку, как мы понимаем, королева, сознавая свою невиновность, опасается за свою честь из-за заключения Энрико Караччоло… мы увещеваем Вас, из уважения к ней… действовать с милосердием и уступить ее желаниям[179].
Иоанна горячо защищалась от обвинений в прелюбодеянии в последующем письме Клименту, написанном 12 ноября, которое показывает, что королева хорошо знала, что о ней говорят и как тактика добавления новых инсинуаций к тем, в которых ее уже обвиняли, была намеренно использована, чтобы подорвать доверие общества к ее способности самостоятельно править.
Благословеннейший Отец (во Христе), Ваши письма, касающиеся моего мужа и в частном порядке некоторых моих дел, были с почтением получены… Я приношу смиренную благодарность Святому Отцу и верю, что ему будет угодно, чтобы расследование этого дела легло на него… Ибо я призываю Бога в свидетели (и не сомневаюсь в свидетельстве самого моего господина и мужа), что я никогда не совершала беззакония, унижающего его честь, и не забывала ни о должном уважении, ни о покорности ему. Если же иногда, в домашней обстановке (как это бывает между мужем и женой), меня обвиняют в необдуманных домогательствах, то в этом не было и нет никакой (далеко не всегда) неприязни, а скорее (это имело целью) стимулировать силу более сильной любви… Я признаю, что предпочла его в браке всем принцам; и я предпочитаю его всем другим мужчинам до такой степени, что не доверяю никому, кроме него… Тем не менее я постараюсь утешить себя, что истина моих слов будет все более и более подтверждаться. Воистину, это касается тех вещей, которые причисляются к тяжести моего проступка, касающихся моего нетерпения к моему бывшему мужу [Андрею] и моего раздражения, вызванного арестом Энрико Караччоло… Я раздосадована сверх меры, тем что, эти нагромождения и непрекращающиеся повторения лжи, приписывают мне склонности к беспорядку и незаконным порывам страстей. Но, поистине, утешением для меня будет то, что я покажу свою невиновность, сохраню равнодушие к языкам клеветников и подчинюсь, как дочь, суду Вашего Святейшества, чья честность непогрешима[180].
Отношения между мужем и женой не улучшились, хотя к тому времени, когда королева написала это письмо, она снова была беременна, очевидно, от Людовика, так как Энрико находился в тюрьме предыдущие семь месяцев. Ионна была вынуждена уступить власть своему мужу, которому она щедро даровала титул графа Прованса, когда супруги еще находились в Авиньоне. Теперь Людовик Тарентский использовал свое положение, чтобы отменять распоряжения и назначения, сделанные королевой ранее. Ситуацию усугубляла сестра Иоанны, Мария, которая, оставшись без средств к существованию после казни Карла Дураццо, вернулась в Неаполь, чтобы потребовать у королевы остаток своего значительного приданого. Поскольку к этому времени в королевство вернулся и король Венгрии, сопровождаемый еще одной большой армией, а корона явно нуждалась в каждом флорине для продолжения войны, время для выплаты этой крупной суммы было неподходящим. Когда Иоанна отказала сестре в ее просьбе, разгневанная Мария переехала с детьми в Кастель-дель-Ово и стала замышлять предательство.
Появление на свет третьего ребенка Иоанны, к сожалению, еще одной дочери, Франсуазы, в марте следующего года спровоцировало кризис. Энрико Караччоло к этому времени был казнен, а Людовик Тарентский фактически посадил Иоанну под домашний арест, и более того угрожал королеве смертью или пожизненным заключением. Никому не разрешалось разговаривать с Иоанной, если при этом не присутствовал ее муж, и ходили слухи, что Людовик Тарентский намерен ее убить. Королева сделала все возможное, чтобы обойти своих преследователей, тайно отправив в Авиньон секретного эмиссара с инструкциями донести до Папы опасность ее положения. Очевидно, ее посол так и сделал, поскольку 17 апреля Климент, который к этому времени научился прислушиваться к угрозам причинения смерти, исходящим из Неаполя, написал дожу Генуи: "Ссора между Людовиком и королевой, если прочесть все их письма, ставит под угрозу жизнь Иоанны. Защитите ее!"[181] В ответ, Генуя, обещавшая предоставить корабли Людовику Венгерскому, отказалась от своих обещаний и с этого момента поддерживала в войне сторону королевы. Затем папство направило в Неаполь непрерывный поток писем, в которых всем сторонам, включая Аччаюоли, предписывалось способствовать восстановлению мирных отношения между мужем и женой.
К июню Людовик Венгерский со своей армией был у ворот Аверсы и начал осаду города. Приближение венгерского короля породило новую интригу, в которой приняла участие и сестра Иоанны, Мария. Молодая жена Людовика Венгерского, Маргарита Богемская, умерла в предыдущем году, что дало повод предположить, что