свидетельства связи времен, ему по большому счету все равно, что там и откуда взялось.
Только верные ориентировки. Он ведь не в музеи отрытое им сдавал. Обращал в приметы комфортной жизни для себя и дочери. Ну, и тебе перепадало, ты ведь как необходимое условие для счастья дочери.
Лариса любима мужчиной, она не изгой, а нормальная женщина – полноправный член, удачливая, обеспеченная и счастливая.
И вдруг! Из этой замечательной формулы успеха изымается краеугольный камень. Матвей, отец и наставник, исчезает в неизвестном направлении, он не вернется никогда. Карточный домик рушится. Счастье «на троих» как ненадежное здание складчато оседает, уровень за уровнем. Постепенно. Короче говоря, после исчезновения отца участь Ларисы была предопределена. Извини, если я говорю что-то страшное или неожиданное.
– Да нет, я тебе признателен. Я и сам так порою думал, но казалось – бред. Ты веришь в предопределенность? В предначертание?
– Миша, в данном случае я всего лишь разобрала конкретную ситуацию, исходя не из «предопределености свыше» – а из обстоятельств.
История Ларисы, дочери; история Матвея, отца. Закономерная случайность с исчезновением отца – ведь его блуждания рано или поздно закончились бы именно так. И Лариса, отправившаяся на поиски.
Ушедшая вслед за отцом, передвигавшаяся на ощупь, по запаху – способ волчий, не людской – вот единственное, в чем есть налет чего-то странного. Сверхъестественного или неестественного, как хочешь, так и называй. В условии задачи дан ответ.
Так что вины твоей или недосмотра тут нет ни на йоту. Приставь к ней круглосуточную охрану, она бы все равно вырвалась и нашла способ уйти, просто некоторое количество усилий истратила бы на отмыкание замков, на подбор ключей… ну, образно говоря.
– Это все ты сейчас придумала? – пятая чашка чая внесена в горницу, я уже явственно различаю обволакивающие меня пряность трав и медовую дымную приторность, во всяком случае, моя речь звучит куда менее гнусаво. Мед, травы, поиск истины в диалоге плюс настойчивое желание не выглядеть отталкивающе – прямая дорога к экстренному выздоровлению!
– Ответить не так просто, как может показаться. В Иртыш вошла, все дальше и дальше плыла… доплыла до глубин, и скрутила мне ногу судорога на почве слишком усердного продвижения вперед – но это я так, шучу. Рассказ этот – импровизация, так же как и твой: я впервые пытаюсь облечь в слова то, что открылось мне. Не сейчас и не сразу, но открылось.
Я отхлебывала слегка остывший чай из чашки, уже полупустой – и не понимала своих намерений: о чем я собираюсь говорить? О прошлом, о настоящем, о будущем? Причины крушения империи расследовать, обсудим за чашкой чая?.. Смешно. В бреду горячечных видений. Да, у меня жар, мне простительно.
– Миш, меня эта тема, что твое березовское болото, затягивает. Правда, команда МЧС не понадобится – ограничимся теоретическими топями, обещаю не стоять под стрелой, где убьет, не взламывать будку трансформатора, не пересекать линию обрыва сетей напряжения… шучу, и не всегда удачно. Итак. – Я откашлялась, опустошила чашку двумя жадными глотками, аккуратно поставила ее на блюдечко, и начала:
– Ты мне историю любимой жены рассказал, а меня судьбы посторонних людей мучают, причем все больше и больше.
Почему они поступали именно так? Почему события, которые мы сейчас называем роковыми, совпали и свились тугим узлом, и узел тот некому развязать… Сейчас я всматриваюсь в картины на стенах этой комнаты, а в предшествующие нашей встрече дни, да и во время нашего знакомства, я всматривалась в лица на фотографиях Царской Семьи. В музейной экспозиции «300 лет Романовых» черно-белое панно во всю стену, прекрасные лица!
В книгах, что я читаю, – одни называют Николая Александровича слабым и безвольным, никуда не годным правителем, а другие – идеальным человеком, мужчиной, преисполненным всех ведомых и неведомых совершенств. И эти семеро, что глядят на меня с портрета во всю стену, в глазах спокойствие и… упрек. Да, упрек, неясный и тихий. Спокойный и чуть насмешливый. И вопрос читается:
Зачем?!!
Вначале смутно, потом все яснее, по мере погружения в события, произошедшие во время тобольской ссылки Царя и Семьи или этой ссылке предшествовавшие, – передо мною встал главный вопрос, и я никак не могла найти ответа: почему Царь, и его супруга, и многочисленные отпрыски венценосного семейства были так пассивны с момента отречения от престола? Почему все происшедшее восприняли без попыток сопротивления, не искали выхода из нелепой ситуации?
Смирение?
Да, Семью канонизировала Русская православная церковь – за достоинство, с которым они приняли мученическую смерть. Не за их жизненный путь, а за непротивление по дороге к смерти. Ведь понятно было, если здраво рассудить, что вся эта свистопляска с перемещениями Семьи, судорожные решения случайных людей, стремившихся к власти, но не имевших никакого опыта управления огромной страной, рано или поздно приведут к расправе «над всей большой ектенией». И над Цесаревичем в том числе – любимым и единственным сыном.
Оказался Царь на станции Дно, принял доводы генерала Алексеева к сведению, переписал своею рукою Манифест, чтобы благозвучней… уточнил еще раз, разлучат ли с сыном, если в его пользу отречется? – Да, разлучат, – прозвучало в ответ.
Только не это!
И подписал 2 марта 1917 года отречение, недействительное в основе своей, в пользу брата Михаила. После чего высказался в своем дневнике раз и навсегда: «Кругом измена, и трусость, и обман» – и удалился в Царское Село, всецело покорившись судьбе.
А по правде – вот прости меня за то, что я скажу, – ведь он в тот момент счастлив был! Уверен был, что как-то «само собой решится», что не возьмут они грех такой на душу…
Кузен Георг, они с Николаем Вторым как братья-близнецы! – непременно придет на помощь. Он будет жить как частный человек вместе с женою, с возлюбленным сыном, с чудесными дочками. Без жутких нескончаемых проблем, военных побед и поражений, без вороха обид, что навалились на него с момента смерти всесильного и крепкого духом батюшки – Александра Третьего.
Не хотел Николай Александрович этих царских хлопот, как потом Михаил Александрович не захочет корону из рук братца принять, попросту откажется от царства. Это рабы власть из рук самодержца выхватывают с энтузиазмом и возбуждением, а в семье законного монарха-богопомазанника не нашлось ни одного желающего на себя корону водрузить.
Ноша тяжкая, а не награда.
Так и закончилось российское самодержавие. Любители саботажей, больших и маленьких, пакостничали, террористы убивали на улицах – практически безнаказанно, а камарилья приближенных к трону особ сдавала своих налево и направо, предательство стало проказой и знаком времени.
Александр