Поэтому и искали счастья в чужих краях, хотя и там им жилось не сладко. Интересно, что в Ельниках в домах, построенных ими, до сих пор живут люди, которые, я думаю, даже не знают, откуда взялись эти дома.
Иван Михайлович Сальников (прадед, 1903–1971)
Мой прадед Иван Михайлович был старшим сыном Михаила Захаровича Сальникова. Судьба этого человека, пожалуй, самая драматичная из судеб всех моих предков. Коллективизация и война круто изменили его жизнь и разлучили с родиной и родными. В годы войны и после нее он оказался на самом дне общественного положения (был в плену, позже – в сталинских лагерях).
Первая жена Ивана умерла при родах, оставив на его руках грудного младенца, который тоже вскоре умер. В семье было принято решение вновь женить Ивана. В селе не каждая девушка пойдет за вдовца, и поэтому была сосватана девушка из очень бедной семьи, Пелагея Хренова, которая пришла в дом Сальниковых старшей снохой. Она готовила на всю большую семью Сальниковых, стирала, не покладая рук работала в поле и на огороде.
Родственники утверждают, что Иван Михайлович был очень сурового нрава, и кроткая Пелагея была для него лучшей женой. В 1924 году в семье Ивана и Пелагеи родилась дочь Мария, в 1926-м сын Петр, в 1928-м Екатерина (моя бабушка), в 1930-м сын Василий. Так как семья стал а большой, с помощью Михаил а Захаровича для молодой семьи был построен дом на той же улице Викановке. Кирпич д ля стен нового дома выжигали в больших ямах, выкопанных поблизости от стройки, а глину подвозили на подводах с окраины села. Дом строили на двух хозяев. Так дешевле, потому что одна стена была общей. По тем временам это был, наверное, неплохой дом, а сейчас поражает его величина – всего около 30 квадратных метров. Почти четверть дома занимала русская печка и голландка. Сени были дощатыми. Зато позади дома имелся большой огород, который кормил семью.
Но счастья молодой семье новый дом не принес. В 1929 году началась коллективизация. Иван Михайлович не вступил в колхоз. Об этом моя бабушка Екатерина Ивановна вспоминала так:
«В Викановке без особой охоты шли в колхоз. Мой отец, Сальников Иван Михайлович, был полуграмотным. Да и объяснить толком ему никто не объяснил, зачем идти в колхоз. Летом сельсовет решил отобрать у нас корову, чтобы вынудить отца вступить в колхоз. Я помню, когда пришли за коровой и стали ее уводить из хлева, мать голосила и мы, дети, плакали – уводили кормилицу. Лошади у нас не было. Отец был упрямый и в колхоз все равно не пошел. Тогда у нас разобрали конюшню и увезли в колхоз. Отец оплел опустевший двор плетнем и уехал в Нижний Новгород на строительство автозавода. Через год он вернулся и уговаривал мать поехать с ним. Но у матери был маленький ребенок, и она отказалась.
Отец взял с собой меня и брата Петю. До Ташина (железнодорожная станции) 40 километров мы шли пешком, только несколько километров нас подвез какой-то мужик. Он же завез нас на гороховое поле, и мы с жадностью ели горох, потому что были голодные. По вечерам на нас нападала куриная слепота. От Ташина до Нижнего доехали на поезде. В Горьком жили в бараке. Отец сколотил из досок большую кровать. Он уходил на работу, а мы с братом целый день сидели на ней. Вскоре младенец у матери умер, и она приехала к нам. Но прожила недолго. Родственники прислали из Ельников письмо, где писали, что сельсовет хочет отобрать у нас дом, вернее, полдома в три окна, где мы жили. Мать взяла меня с собой. Петя бежал за нами до самой станции и кричал: „Мама, возьми меня!“. Но его оставили с отцом, потому что прокормить двоих матери было не под силу».
Иван Михайлович недолго проработал на строительстве автозавода. Из Ельников пришло письмо в органы НКВД Нижнего о том, что рабочий автозавода «не очень надежный человек, который отказался вступить в колхоз». И в течение двадцати четырех часов ему было предложено покинуть город. Ивану пришлось смириться с судьбой и пойти работать в колхоз.
Иван и Пелагея работали в колхозе, мало что получая за свой труд. В 1939 году в семье родился сын Василий, жизнь вроде бы начала немного налаживаться, но наступил июнь 41-го года.
В самом начале января 1942 года Ивана взяли на фронт. По воспоминаниям Анастасии Трушиной, племянницы Ивана, был массовый призыв, видимо, из-за больших потерь под Москвой. В этот призыв и попал Иван Сальников. Письма от него перестали приходить летом 43-го года. Долгих два года семья ничего не знала о нем. И только в 45-м году стало известно, что он жив, но домой вернется не скоро. Иван Михайлович находился в фашистском плену. Весной 45-го был освобожден советскими войсками, но вместо свободы был приговорен к 12 годам исправительных работ.
Так он оказался в Визайском леспромхозе Кудымкарского района Пермской области. Леспромхоз находился в глухой тайге, вдали от населенных пунктов. Полуголодному и еще слабому после плена солдату пришлось выполнять тяжелую работу – валить деревья, обрубать сучья. Многие заключенные не выдерживали, погибали. Потом Ивана судьба свела с одинокой женщиной, Александрой Петровной Некрасовой. Иван позже говорил своей сестре Ефросинье, что выжил он только благодаря ей.
Александра была на восемнадцать лет моложе Ивана. У них родилось четверо детей: сыновья Григорий и Николай, дочери Раиса и Надежда. В 1957 году Иван приехал в Ельники. К этому времени его дочь Екатерина (моя бабушка) уже закончила учительский институт и работала учителем русского языка и литературы в селе Новодевичьем, в 10 километрах от Ельников. Ее брат Василий учился в сельскохозяйственном институте в Горьком. Старший брат Петр сложил голову на Великой Отечественной войне, в самом ее конце, 18 апреля 1945 года.
Приехав в Ельники, первым делом Иван пришел в дом своей жены Пелагеи: повинился, рассказал о своей жизни и попросил разрешения вернуться в родной дом, к своей семье. После долгих раздумий Пелагея ответила мужу, что ее дети уже выросли, а она знает, как тяжело поднимать их одной. Иван просто не имеет права бросить маленьких детей там, в далеких пермских лесах. «Возвращайся и расти своих детей, а нам и так хорошо», – сказала Пелагея.
Иван хотел встретиться с дочерью Екатериной и поехал в Новодевичье. Бабушка так рассказывала об этой встрече моей маме: «Был обычный рабочий день, шли занятия. Вызывает меня из класса с урока школьная техничка. У стены стоит мужчина, в руках у него авоська с яблоками, сам какой-то жалкий, потерянный. „Здравствуй, дочка, вот приехал я к вам“. Я ответила отцу: „Ты нас предал, нету нас отца, и уйди, пожалуйста, из школы“».
Моя бабушка в молодые и зрелые годы была очень категоричным человеком, прямым, а иногда даже резким и в отношениях с отцом осталась непреклонной. Наверное, в ней говорила обида за мать и за свое сиротское детство. Она считала, что он не мог остаться верным своей жене.
Больше Иван на своей родине не был. О том промежутке времени, который Иван Михайлович прожил после приезда в Ельники, мы ничего не знали. Когда я собирал материал для истории семьи, я спросил у мамы, есть ли фотография ее деда, моего прадеда Ивана Михайловича Сальникова. Мама ответила мне, что никогда не видела его, нет и фотографий. Не помнит его и брат бабушки Василий Иванович Сальников, ведь, когда отец ушел на фронт, Васе было всего два года.
Василий хранил адрес своего отца, который тот оставил, приезжая в Ельники. Однако написать ему так и не решился. Василий Иванович, который живет в Новгороде Великом, сообщил нам этот адрес пятидесятилетней давности. Я и мама посоветовались с бабушкой Катей и оставили письмо в Интернете на сайте «Жди меня». Бабушка Катя, которая полвека назад не захотела разговаривать с отцом, дала согласие на поиск его детей. Мы с мамой думаем, что она простила отца. Долгая и трудная жизнь сделала ее мудрее, мягче и терпимее.
Мы мало надеялись, что удастся найти далеких пермских родственников. Каково же было наше удивление, когда через несколько месяцев получили по электронной почте ответ с адресами и телефонами дочери и сына Ивана Михайловича. Когда пришел ответ, бабушки Кати уже не было в живых, 18 июня 2008 года ее не стало. Она так и не узнала о судьбах своих родных братьев и сестер. Мама позвонила в Новгород Василию Ивановичу и сообщила о нашедшихся родственниках и спросила, как он относится к установлению отношений с Некрасовыми. Василий Иванович ответил: «Очень рад, что они нашлись. Обязательно сообщи, когда дозвонишься».
Моя мама сразу позвонила в Пермь своей незнакомой тете Надежде Ивановне Головиной, Некрасовой до замужества. Ведь дети Ивана Михайловича, рожденные в Пермском крае, носили фамилию матери, потому что их отец не был официально разведен с Пелагеей Васильевной.
Когда мама звонила первый раз, было заметно, что она очень волнуется: как отнесется Надежда Ивановна к объявившейся племяннице и захочет ли общаться. Трубку в Перми взяла, как потом выяснилось, сама Александра Петровна, которой уже 87 лет. Надежда Ивановна была на работе. Волновать Александру Петровну мама не стала, поэтому не представилась.