зная ни что надо делать, ни что вообще значат эти внезапно пролитые и почти святые слезы.
Наконец владыка размазал по лицу последние следы волнения и сказал, обращаясь к отцу Нектарию:
«Вот гляжу я на тебя, Нектарушка, и думаю, чем же это ты собирался купить меня и мое расположение?.. Неужто я столько же стою, сколько эти твои германские унитазы?»
Тишина в трапезной стала почти осязаема.
«Да что вы, ваше преосвященство», – сказал отец Нектарий и, чтобы как-то подбодрить себя, развел руками и попытался изобразить на лице некое подобие улыбки, которая больше напоминала, впрочем, болезненную гримасу у стоматолога.
«Что мое преосвященство, что? Что? – возразил ему стоящий на коленях владыка. – Я сам знаю, что я преосвященство, а вот ты объясни-ка мне другое, милый друг. Христос, он, по-твоему, что – для германских унитазов распялся или, может, для новых плит газовых?.. Или, может, нам не Распятию и Христу надо поклоняться, а теплым туалетам, которые спасут нас в день Страшного Суда?»
Голос его был тих, однако слышен в самом отдаленном месте трапезной и даже в примыкавшей к трапезной кухне, на пороге которой столпились теперь кухонные работники, боящиеся пропустить хотя бы одно слово.
«Или, может, ты думаешь, – продолжал владыка, – что мне нужны все эти пластики твои и железки?.. Да гори они все огнем, вместе с твоими унитазами, а мне не этого надо!.. Мне другое надобно, а не эти твои финтифлюшки, от которых только голова болит… Как же ты этого до сих пор не понимаешь, Нектарушка?»
«Так ведь удобства, – сказал отец Нектарий, понимая, что несет ахинею, и желая немедленно провалиться сквозь пол. – Монах – он ведь тоже человек».
«Это монах-то человек? – переспросил владыка, и в голосе его послышался лед. – Ты говори, Нектарушка, говори, да не завирайся, а то я тебе точно все ребра-то пересчитаю, век будешь помнить… Ежели ты и вправду думаешь, что монах – он тоже человек, то лучше тебе было бы снять с себя все золототканое да и уйти немедля на покой. А уж я тебе как-нибудь поспособствую…»
Тут произошло следующее.
Отец Нектарий вдруг раскинул руки и медленно опустился на пол рядом с владыкой, который, в свою очередь, вновь зарыдал, размазывая по лицу слезы.
Легкий перезвон пронесся над трапезной.
«Простите, владыка», – сказал отец Нектарий, склоняя голову. И добавил: « Больше не повторится».
«Да слышал уже, слышал – отозвался владыка, пряча лицо в ладонях. – Ты мне уже какой раз обещаешь, Нектарушка?.. И как только тебе самому-то не надоест!»
«Виноват, – сказал отец Нектарий, пытаясь выдавить из себя хоть одну маленькую слезинку. – Нечистый попутал, ваше преосвященство».
«Да вы сами тут не лучше любого нечистого», – доставая из рукава платок, сказал владыка. Впрочем, голос его при этом как будто слегка помягчел. Потом он сказал:
«Когда же ты, наконец, поймешь, глупая твоя голова, что Господу не надо от нас ни унитазов, ни мрамора, ничего. А надо Ему только чистое сердце и добрые поступки… Неужто так трудно это запомнить?»
С этими словами владыка высморкался в свой платок, и звук этот невольно напомнил многим стоящим вокруг об иерихонской истории. Той самой, которую можно было также аллегорически истолковать в качестве порока, раскаивающегося перед лицом добродетели и готового вот-вот пасть ей под ноги.
«Иди сюда, непуть», – сказал владыка, улыбаясь и протягивая руки к сидящему на полу отцу Нектарию, который, конечно, не заставил себя долго упрашивать.
В окружающей толпе раздались плач и всхлипывание.
Ангелы небесные повисли под потолком, не понимая, что происходит.
Обнявшиеся в центре трапезной владыка и игумен рыдали, положив головы на плечи друг другу.
Через мгновение можно было видеть, как слезами заливаются уже все присутствующие.
Всхлипывания. Слезы. Стоны. Платки. Рыдания.
Один Бог знает, сколько времени длились эти объятия. Затем владыка решительно оторвал свою голову от плеча Нектария и жестом приказал помочь ему подняться.
47. Сбитень православный
1
Жизнь берет свое, и скоро ассортимент бывшего книжного ларька, в котором раньше продавался мелкий православный набор в виде иконок, крестиков, маслица и свечек, теперь расширился, включив в себя разного рода травы, напитки, пирожки и прочие экологически чистые продукты, которые с удовольствием покупают и взрослые, и дети. Особое место среди товара занимал, конечно, «Сбитень православный», сотворенный по старинным рецептам и разрекламированный во всех местных СМИ.
Сбитень был дорогой, не всякому по карману, и оттого был еще желанней. Красивая этикетка изображала Столбушино, в небе над которым два ангела вели задушевный разговор о пользе столбушинского напитка. Еще к бутылке прилагалась маленькая книжечка, в которой обстоятельно были изложены разные медицинские рецепты, побеждающие различные болезни, а в левом верхнем углу можно было различить маленький портретик отца Нектария и надпись: «Сим победиши».
Остановившись как-то у ларька, отец Нектарий долго рассматривал бутылку сбитня, а потом сказал, ни к кому особенно не обращаясь, что портретик можно было бы сделать и побольше. Поскольку техническая мысль до этого еще тогда не доросла, было решено повесить портрет отца игумена в виде маленькой книжечки, нацепив ее прямо на горлышко, так что всякий мог бы при желании увидеть отца игумена во всей красе и потребить волшебный сбитень одновременно с благословением в адрес отца Нектария.
Со временем, как это обычно и бывает, ларек оброс совершенно неизвестными никому, кроме отца Иова, людьми. Были они, как правило, бриты, часто ездили в Столбушино, много смеялись, собирались вокруг ларька и слушали, кажется, одного только отца Иова, да и то не всегда.
Кажется, бесстрашный отец игумен тоже опасался их и обходил стороной…
2
Иногда мимо ларька пробегал отец благочинный, который смотрел на витрину, а затем быстро что-то подсчитывал, бормотал, загибая пальцы и задрав в небо подбородок, а после говорил что-нибудь вроде: «Надо бы еще бутылок пять со склада принести, как раз три экскурсии пройдут», или «Чай-то целебный, надо бы ценник переставить, а то набросились, словно чая никогда не видели», или же – «Не хотят брать, не надо, мы эти вон остатки в магазин определим и ничего не потеряем».
Стоящий рядом отец Иов, поскольку считать не умел, то со всем соглашался и говорил: «Конечно», или «Само собой», или даже «Никаких проблем», чем очень смешил стоящих рядом трудников, которые специально останавливались, чтобы послушать.
3
Иногда останавливались возле ларька мужички, рассматривали таинственный бутылёк, гадали, на спирту он или на воде, но покупать не решались. Некоторые, правда, предлагали сложиться и купить православный напиток, но другие возражали, ссылаясь на то, что таинственный этот бутылёк с портретом отца игумена мог бы оказаться бог знает чем, тогда как в магазине напротив всегда можно было обзавести напитком в пять раз дешевле, да еще с относительной гарантией.
4
Иногда случалось, что отец Иов заходил в ларек поболтать с