Танюша никогда не слыхала такого имени — «Грегор Мендель», и не знала, что англичанин мистер Бэтсон шесть лет назад изобрел слово «генетика», а датчанин герр Иоганнсен три года назад осчастливил мир термином «ген». Она даже не задумывалась о странных законах наследования талантов и характера. Мысль, пришедшая ей в голову, не была подвергнут ни малейшему анализу.
По одной причине — это была правильная мысль.
Танюша была настолько в ней уверена, что ни секунды не сомневалась, а громко ахнула, схватилась рукой за горло, закатила глаза и рухнула к ногам Зверевой.
Падать без всякого вреда для себя ее выучили Стрельский и Эстергази.
— Боже мой! — воскликнула Лидия. — Что с вами?
И опустилась на колени возле временно бездыханной Танюши.
Тут же рядом оказались Слюсаренко и Абрамович, стали поднимать девушку, полагая, что обморочное создание достаточно усадить — и все пройдет.
— Расстегните ей блузочку! Похлопайте по щечкам! — суетился Таубе. — Поясок распустите! Ушки, ушки ей растирайте!
Всем вмиг стало не до прекрасной амазонки, и она это поняла. Повернув лошадь и покачиваясь в седле самым грациозным образом, фрау Элга поехала прочь.
Мастерские, в которых совершенствуют авиамоторы, — не то место, где могут найтись нюхательные соли или хоть нашатырный спирт. Танюша это прекрасно понимала и минуту спустя стала подавать признаки жизни — тихонько застонала, открыла глаза и уставилась мимо озабоченных лиц авиаторов бессмысленным взором. Такой взор она переняла у Селецкой — Валентина показывала девушке сцену безумия Офелии.
— Она пришла в себя! — завопил Таубе. — Вот что — я сейчас отвезу их обоих, господина Абрамовича — на вокзал, а барышню — к доктору!
— Не надо… — прошептала Танюша. — Со мной все хорошо… Это бывает… Это от сердца…
— И с таким сердцем вы собрались летать? — спросила возмущенная Зверева.
— Я пройдусь немного, и все пройдет, — ответила ей Танюша. — Просто я обычно пью микстуру, а сегодня утром забыла. Поверьте, это пустяки! Мне только нужно пройтись и отдышаться…
— Позвольте вам помочь, — сказал Абрамович, на которого красивое личико и черные косы произвели впечатление.
— Да, конечно…
Танюша поднялась, оперлась на руку авиатора и томно пошла с ним вдоль стены мастерской. Молодой человек ей понравился — в нем чувствовался немалый норов, да и смелость его не вызывала сомнений. Лететь из Берлина в Петербург! Вот с кем венчаться нужно было, а не с великовозрастным младенцем Алешенькой!
Мастерские стояли неподалеку от конюшен и сенного сарая, где Танюша провела ночь. Поблизости от него были и ворота, в которые она успела проскочить. Тропинка вдоль забора вела к летнему манежу, где двое всадников тренировали молодых лошадей правильно прыгать через препятствия символической высоты. Им помогал опытный берейтор с шамберьером.
— Хотите посмотреть на лошадок? — спросил Таубе, идущий рядом с Танюшей.
— Да, я люблю лошадей…
На самом деле ей хотелось понять, что за амазонка смутила покой Зверевой и Слюсаренко. Разговор о лошадях сулил огромные возможности.
Но возле ворот Танюша увидела два автомобиля — бледно-зеленый и черный.
Черный, весь угловатый, был похож на небольшой катафалк — столбиками, подпиравшими плоскую крышу, ему только плюмажей из черных перьев недоставало.
Этот катафалк, или же его родного брата, видела Танюша в Майоренхофе, маневрирующим у ворот соседней дачи…
Глава двадцать первая
— Что будем делать? — спросила Терская. — Если отменяем спектакль и даем концерт — то скажи прямо, мы успеем переодеться и причесаться!
— Черт знает что! — ответил Кокшаров. — Отчего ты не можешь жить с девчонкой мирно? Отчего она все делает тебе наперекор?
— Оттого, что она в меня уродилась! Ванюша, мне страшно. Она взяла велосипед и пропала. А ты же знаешь — машины по рижской дороге так и носятся! Тридцать, сорок верст в час — это же ужас что такое!
— Я велю фрау Бауэр послать мальчишку за Шульцем.
— Боже мой!..
— А мерзавца Лиодорова выброшу к чертовой бабушке! Мог бы хоть предупредить, что у него интрига!
О том, что Лиодоров вышел на охоту за богатой и в меру привлекательной дачницей, знала вся труппа.
— Вот кого нужно вышвырнуть, так это бездельника Лабрюйера. Тоже где-то пропадает. Дай мне слово, что больше не будешь нанимать местных! Они так и норовят убежать по своим делам. А у своих тут ни дел, ни родни, сидят смирно…
Этот разговор шел во дворе мужской дачи. И впрямь нужно было на что-то решаться. Когда отсутствует один занятый в спектакле артист — еще можно что-то перекроить. После ареста Селецкой с трудом — но поменяли состав исполнителей в «Прекрасной Елене». Но когда пропали разом Танюша-Орест, Лиодоров-Ахилл и Лабрюйер-Аякс — это уж не лезло ни в какие ворота.
— Хорошо, Зина, ступай к дамам, пусть готовятся к концерту. Повторим позавчерашний.
— Лиодорова нет.
— Попросим Стрельского — пусть споет все куплеты, какие только помнит.
— А кто будет аккомпанировать? Кто знает эти допотопные куплеты, кроме Стрельского?
— Черт!.. Но…
— Когда он свои жуткие куплеты пел в гостиной у Головкиных — то сам себе аккомпанировал, а на сцене это будет выглядеть гадко…
Тут, едва не сорвав калитку с петель, во двор ворвался Лабрюйер.
— Я тут! — крикнул он. — Я в момент буду готов!
Лицо у него было возбужденное и радостное.
— Александр Иваныч, душка! — восторженно защебетала Терская. — Помните, вы говорили, что пели романсы Глинки? Я их знаю, я бы могла вам аккомпанировать.
— Да, пел, а что? Нас куда-то приглашают?
— Спектакль отменяется, будет концерт, — объяснил Кокшаров. — Ступайте скорее бриться.
Пожав плечами, Лабрюйер отправился к себе в комнату.
— Александр Иваныч, миленький, соберитесь поскорее! — крикнула вслед Терская. — И сразу же — к нам на дачу! Пройдем эти романсы хоть чуточку!
И приветливое выражение не то что сползло, а слетело с ее лица.
— Я этой девчонке оплеух надаю, — сказала Терская тихо. — Ванюша, это ужасно… Что, если у нее — любовник?..
— Самое время, — ответил Кокшаров. — Зина, ступай к себе, надень парижское платье, бриллианты надень. Черт знает что… Я у Лиодорова из жалованья весь спектакль вычту!
— Она у любовника, я уверена!
— Не говори глупостей.
— Я точно знаю! Девчонке девятнадцать — в таком возрасте уже не убережешь! Я узнаю, кто эта скотина, я его жениться заставлю!
— Будем надеяться, что это не Лиодоров, — буркнул Кокшаров.