Ярдар улыбнулся, видя, что она шутит.
– Что ты, может, под Макошину неделю подгадал, – с лукавым смущением пояснила хозяйка. – Ты ж, я слышала, вдовеешь с той зимы, а у нас в доме две невесты хорошие. Да, отец?
Все в избе одновременно взглянули на двух девушек, которые, покончив с посудой, сели было к прялкам. Ярдар почувствовал, что слегка краснеет, но улыбка сама собой расползалась по лицу.
– Время нынче самое подходящее… – многозначительно подтвердил Вратимир, тоже улыбаясь.
– От хорошего дела я не откажусь, – с сильно бьющимся сердцем, глубоко дыша, Ярдар широко открытыми глазами взглянул ему в лицо. – Если ты… Я с тобой породниться за честь почту.
В дальнем углу сознания мелькнуло: его делам с хазарами такая женитьба пошла бы на пользу, родному зятю Вратимир в подмоге не откажет. Но кого он готов отдать – дочь или племянницу? Племянница, рослая, худощавая, сильно загорелая девушка с некрасивым, но оживленным лицом, на котором еще виднелась россыпь летних веснушек, казалась очень недурна, но рядом с Вратимировой дочерью была что деревянная ложка рядом с жемчужным перстеньком. Этот перстенек хотелось взять, бережно сжать в руке, приложить к сердцу и так носить всю жизнь.
– Ну, поглядим, – Вратимир перевел взгляд с него на девушек и обратно, будто сам не решил, с кем из них расстаться. – Наши девы нас не объели, сбыть в чужие люди не спешим.
– Да и не переспели наши ягодки, – поддержала его Добраня. – Уневушка только третью зиму поневу носит, а Горлинка – четвертую.
Ярдар сглотнул: это тоже был хороший знак, такие речи ведут, выдерживая важность перед женихом, но желанию сладить дело это не противоречит.
Услышав свое имя, дочь Вратимира, до того не отрывавшая глаз от пряжи, вдруг быстро взглянула на Ярдара, и ему почудилась в ее взгляде улыбка. Уневушка, так ее назвала Добраня. Ярдар все не мог унять дыхание, в нем кипела кровь и горела голова. Само это имя казалось каким-то волшебным, наводило на мысли о тихой летней реке, где солнечные лучи золотят воду и плавно колеблется под ветром резная тень ветвей… Он всегда думал, будто три года ходить по темным лесам ради какой-то красавицы, лезть то на небо, то в подземье можно только в сказке. Теперь же он увидел деву, ради которой можно совершить еще и не то… А ведь она и слова ему не сказала, он ее голоса не слышал, даже лица как следует не разглядел! Но все казалось неважным – даже черты лица. От одного ее присутствия будто теплое облако обнимало сердце и наполняло блаженством.
Отведя глаза, Ярдар постарался взять себя в руки. Одурел совсем, будто отрок. А он вдовец, у него в Тархан-городце сын подрастает. И главный, кого ему тут надо сосватать, – это сам Вратимир. Но присутствие Уневушки и эту задачу сделало более важной и значительной: если он уговорит вятичей идти в поход, он и хакану угодит, и себе славы прибавит, и ей будет больше чести в таком муже!
– А я, Вратимире, не с пустыми руками к вам приехал, – он снова взглянул на князя. – Сам хакан-бек Аарон передал для вас дары.
– Дары? – Вся семья оживилась, и девушки снова подняли глаза от пряжи. – Нам? Прямо от хакана?
– Это дары для того, кого племя вятичей изберет своим воеводой. Жданко! – Ярдар обернулся к двери, где среди здешних отроков сидели двое приехавших с ним. – Ларь наш где большой?
Поклажу прибывших сложили в клети на Вратимировом дворе, и отроков послали принести ларь. Велев поставить посреди избы, Ярдар отпер его ключом, который носил при себе. Подняв крышку, выложил на лавку сперва хазарский шлем с бармицей, потом кольчугу, степной однолезвийный меч со слегка изогнутым клинком и пояс. У кожаного пояса пряжка, наконечник-хвостовик и две серебряные бляшки с кольцами снизу были отлиты в один узор: росток с тремя листиками. Извлечение даров сопровождалось восклицаниями мужских голосов; женщины, убедившись, что это не для них, отошли, зато все мужчины, не исключая и Вратимира, столпились вокруг ларя.
– Это от хакана для воеводы! – с гордостью повторял Ярдар, будто дары были от него самого. – Кого изберете, тот и владей. Ты бы, Вратимире, как пойдешь в полюдье, взял с собой хотя бы шелом, чтобы людям показать. Пусть знают щедрость и милость хакан-бека!
– А дай-ка мне примерить! – взмолился Заволод.
У него сильнее всех блестели глаза при виде этих сокровищ. С хазарскими доспехами славяне знакомы были давно, однако сами не делали ничего похожего; их кузнецы изготавливали только наконечники стрел и копий да топоры, пригодные как для работы, так и для боя. Кольчуга и шлем, снаряжение знатного воина, сами по себе внушали уважение и далеко возносили их владельца над всеми прочими.
– Примерь, – великодушно позволил Ярдар. – Только шапку какую возьми, на пустую голову шелом не надевают.
Ему пришлось Заволоду помогать, поскольку тот никогда раньше шлема не носил. Когда же наконец шлем был надет, все ахнули: бармица, прикрепленная к наноснику, закрывала лицо, оставляя открытыми только глаза, и всем хорошо знакомый родич вдруг превратился в неизвестное существо с огромной железной головой, грозное, пугающее.
– Чисто змей! – ахнула Добраня, имея в виду того змея, чей налет обращает в прах целые земли.
– Ну как?
Заволод осторожно пошевелил головой, примеряясь к непривычной тяжести.
– Я как будто с Темного Света на вас смотрю! – прогудел он из-под бармицы. – Я теперь ровно бессмертный!
– Снимай, страшно глядеть на тебя! – махнула рукой Добраня.
С сожалением сняв шлем, Заволод передал его сыновьям Вратимира, те тоже стали по очереди мерить.
– А меч дай! – С горящими глазами и черными пятнами от кольчужного полотна на щеках, приставал Заволод к Ярдару.
– Не здесь же! – Ярдар огляделся. – На волю надо.
– Пойдем в лес! – тут же предложил Заволод.
– Да куда уж нынче! – остановил их Вратимир. – Темнеет, да и дождь. Завтра утром сходите. А ты, замарай[39], поди умойся лучше! – засмеялся он.
С сожалением Заволоду пришлось признать его правоту, но Ярдар был даже рад. Он еще толком не отдохнул с дороги, и ему куда больше хотелось остаться в теплой избе, где сидит с пряжей Уневушка, чем лазить по холодным мокрым камням в том кудовом лесу.
* * *
Хозяева решили, что обе девушки пойдут ночевать к Заволоду – у него через двор от Вратимировой была своя изба, где он жил с женой и четырьмя детьми, – а их места на полатях займут Ярдар и Ждан. Попрощавшись на ночь, девушки ушли, но Ярдар не огорчился: