короче Читава.
– Какую пещеру? Кощееву?
– Через нее Любушки плач слышно! – вытянув в его сторону шею, будто сообщала нечто тайное, ответила Читава.
– Да не может быть! – подыграл Ярдар.
– Истовое слово! – Девушка выразительно покосилась на Заволода: мы бы показали, да вон кто не дает.
Унева молчала и лишь слегка улыбалась. И однако, несмотря на скромность ее поведения и то, что она была чуть младше других, ощущалось, что верховодит именно она.
– Ну, ладно, – всем видом Заволод давал понять, что сдается не ради их желаний, а из каких-то своих соображений. – Пойдемте к пещере.
Унева молча встала с глыбы и направилась куда-то по склону. За ней шла Читава, за ними Ярдар, а замыкал шествие вспотевший Заволод с хазарским мечом в руке. Бегло оглянувшись, Ярдар улыбнулся про себя: дружина у них хоть и малочисленная, зато хорошо вооруженная.
Пещерой оказалось нагромождение каменных глыб на склоне, меж которыми чернело отверстие вроде лаза, на уровне земли. Размера оно было такого, что ребенок залез бы туда легко, а взрослый – съежившись. Унева первой достигла пещеры и оглянулась, без слов приглашая Ярдара подойти.
Он приблизился и, наклонившись, осторожно заглянул внутрь.
И вздрогнул. Внутри пещеры была невелика – может, шага по два в длину и в ширину, однако иные ее углы заполнял густой мрак, и было непонятно, стена там или проем, уводящий куда-то еще вдаль и вглубь. А на темных стенах что-то светилось. Ярдар моргал, не в силах понять, что это за свечение – оно не было похоже на горящий огонь, пусть и зеленый, ни на луч от какого-либо источника света.
– Это навий мох, – полушепотом пояснила Унева. – Он вещий.
– Вещий? – Ярдар взглянул на нее.
Впервые он оказался так близко к Уневе и так хорошо, при ясном свете дня, видел ее лицо. Это потрясало, как некое чудо: он уже знал, как она важна для него, но узнать друг друга им еще только предстояло. В ее миловидных чертах он видел свою судьбу на всю оставшуюся жизнь и жадно вглядывался, желая понять – какова она, эта судьба? Показалось, что «вещий мох», что бы это ни значило, имеет к этому отношение – может, он и открывает людям судьбы?
– Если кому-то охота большая судьбу пытать, то надо вот здесь на ночь остаться, – Унева показала на мох под ногами, перед черным лазом, – и тогда увидишь вещий сон. Еще говорят, в самую полночь из-под земли выйдет… – она запнулась, – это по-разному говорят. Кому видится старый старичок, маленький и белый, кому старая старушка, кому девица…
– Кому конь сивый, а кому змей, – добавил стоявший за их спинами Заволод. – А кому просто огонек блудячий. И спрашивай у них что хочешь, все ответят.
– И многие спрашивают? – Ярдар оглянулся на Заволода, но потом сразу посмотрел на Уневу.
Было чувство, будто ему явилась вила или еще какая-то чудесная дева, которую можно увидеть раз в жизни, поэтому надо побыстрее разглядеть как можно лучше.
– Нет, – она серьезно взглянула ему в глаза. Глаза в нее оказались карие, как у Вратимира. – Говорят, кто здесь ночует, тот в этот же год умрет. А если одному прийти на вечерней заре, сесть и послушать, то можно услышать, как Любушка под землей плачет.
Унева собрала вокруг ног поневу и полы кожуха и села наземь, подложив все это под себя. Ярдар безотчетно тоже сел на холодный мох, чтобы быть к ней поближе.
– Моя сестра как-то летом ходила послушать ее, – тихо добавила Унева. – Не сказавши никому. И в ту же осень умерла. Это Любушка забрала ее, чтобы не тосковать там одной.
Она провела рукой по мху на земле, будто это были волосы ее умершей сестры. Ее рука была совсем близко к черному лазу, и Ярдар захотелось перехватить ее, не дать коснуться опасного места.
– У нас если девка молодая умирает, говорят, «Любушка забрала», – добавил Заволод. – У ней, проклятой, там целая дружина девичья уже собралась в подземелье.
– Страшно у вас тут! – Ярдар передернул плечами и встал. – Пойдемте-ка лучше поглядим, как там с болваном дела.
Унева послушно встала и повела его куда-то за гору, к оврагам.
У отроков и Горлицы тем временем работа кипела: они принесли из городца котел, вырубили рогульки, подвесили котел на берегу речки в овраге, где обычно брали глину для горшков и мисок, развели огонь, нагрели воды и оттаяли подмерзшую глину. Еще двое молодцев, призванных Домышем на помощь, вырубили колоду нужной толщины и высоты. Пока там лепили болвана, даже до Чаши долетали, отраженные лесом и склонами горы, возбужденные крики, вопли, хохот; слушая их, Ярдар подумал – куды буянят. Кое-кто из баб и мужиков на этот шум подошел поглядеть, чем занята молодежь, что за игрище в такую пору, когда уже ничего такого не полагается. Разглядев, что там устроили, какая-то баба подняла крик: отроки с ума спрыгнули и сделали себе глиняного бога, будто им старые боги нехороши!
В это время подошли Ярдар и Заволод; увидев этого «бога», оба согнулись пополам от хохота. На поставленной стоймя колоде громоздилось чудовище с грубо намеченной головой и толстой шеей, а из палочек и камушков на глиняном плоском лице были выложены глаза с бровями, нос и криво ухмыляющийся рот. Ветки с остатками бурой листвы, воткнутые в верхнюю часть головы, изображали волосы. Отроки и даже Горлица, с красными от воды руками, по уши вымазанные в глине были очень похожи на родных детей этого «бога».
– В самый раз! – задыхаясь от смеха, еле выговорил Ярдар. – Ворог что надо! Заволод, теперь коня надобно.
– Тоже глиняного?
– Ну если ты на глиняном в сечу поскачешь…
Из городца привели оседланного коня. Сопровождало его целое шествие: на слухи, что в овраге творится нечто несусветное, не то сделали нового бога, не то он сам из горы вылез и отроки с ним собираются воевать, собралось зрителей уже десятка три.
Первым в седло сел Ярдар. Отослав зрителей на склон, он разогнал коня и, приблизившись к болвану, ловко рубанул его между шеей и плечом. Болван был убит с одного удара – верхняя часть, отрезанная от нижней, слегка сползла. Зрители радостно завопили, а Ярдар перевел дух.
– Давай, – пока отроки поправляли болвана, водружая его голову на место, он подозвал Заволода и уступил ему место в седле. – Бей с потягом, чтобы клинок резал, а не рубил.
Но это легко сказать. Заволод привык орудовать топором, где главное – сила удара. С первой попытки он попал по макушке болвана плоской