и рукава кожухов, на шапки, застревали в бородах. Был еще не вечер, но хмурое осеннее небо давило, напоминало: близка пора, когда без прочной крыши над головой и жаркого огня в печи человека ждет смерть. Запах дыма со стороны жилья веселил сердце обещанием отдыха и безопасности.
На лугах вдоль реки виднелись сметанные бледные стога. Проехали поля – уже заново распаханные и засеянные озимью. Показалась весь – разбросанные дворы на другом берегу мелкой речки, напротив Кудояра. Высокие избы под серыми крышами из соломы и камыша, с дымящими оконцами, за тыном хлева, клети, овины. На жухлой траве девки расстилали длинные полосы вытканного прошлой зимой полотна – его заканчивают отбеливать под первым снегом, и весь берег был покрыт этими серыми полосами-дорожками шириной в локоть. Несколько баб, до самого носа умотанные в шерстяные платки, полоскали белье у мостков; замерли, держа мокрые сорочки в красных от холодной воды руках, потом стали махать бегающим вблизи мальчишкам.
Жители сбежались поглядеть на незнакомых путников, носились и лаяли псы. Через три-четыре двора Ярдар увидел на обочине потемневшего от времени дубового чура, чьи черты, когда-то грубо вырезанные, от непогоды совсем растрескались. Удивился, почему тот посреди селения, а не на околице, потом сообразил: он и был на околице, но селение разрослось и оттеснило его вглубь, а перенести руки не поднимаются – где деды поставили, там и стоит.
Тропа свернула к въезду на городище. С одной стороны теперь возвышалась сама гора, а с другой виднелись невысокие холмики-могилы здешнего жальника: «свои деды», покойные последних трех поколений, несли дозор, охраняя живых внуков от исконных обитателей этого места. Еще в прежние свои приезды сюда, слушая предания, которыми гостей охотно угощали кудоярские бабы и старики, Ярдар дивился: и охота же было князю Вятке поселиться в таком месте, где куды людям шагу сделать не дают! Но жители, как видно, сроднились со своими кудами и поручили себя их защите. А может, уж очень удобно было это место для обороны от земных врагов: со стороны речек склоны мыса были высоки, круты и почти неприступны. Попасть сюда можно было только с юга, со стороны поля, но с этой стороны князь Вятко велел насыпать два длинных вала, отчасти прикрывавших и восточный, более пологий склон над оврагом.
Тропа шла вверх по довольно крутому склону, покрытому лесом, таким мрачным, что даже березы, заросшие серо-зеленым лишайником, не имели обычного своего приветливого вида, а казались родными сестрами елей. Справа и слева виднелись многочисленные серые камни и скальные выходы, заросшие мхом, уже отчасти побуревшим к зиме, разнообразного вида – то округлые, то как будто обтесанные великанским топором. Иные сколы казались красноватыми; глянув на них, Ярдар подумал: они будто камень-жертвенник, за века насквозь пропитавшийся кровью. В иных виднелись глубокие круглые отверстия – еще с прошлого раза Ярдар знал, что их зовут «кудовыми пальцами», дескать, куды совали пальцы в камень и пробили дыры. На камнях среди мха густо росла Перун-трава, уже поувядшая. Иные из этих скальных выходов были много выше человеческого роста, а старые ели на их верхушках доставали, если снизу смотреть, до самого неба.
Ярдар, хоть и был человеком неробким, невольно думал: как можно по доброй воле здесь жить? Необычность всего этого, каменных стен, будто бы начатых и заброшенных каким-то волотом, удивительные камни с отметинами, ямы, ямки и щели меж камней, из которых, казалось, за всяким едущим наблюдают невидимые пристальные глаза – все это заставляло содрогаться и жаждать поскорее убраться отсюда. Вспоминались рассказы деда Ульфаста и других старых варягов: дескать, тролли превращаются в камень, если увидят бога грома. К Кудояру приходилось подниматься среди сотен этих окаменевших троллей, из каждой щели щурился хитро и угрожающе каменный глаз, провожая путника.
Одно было хорошо: по надежности Кудояр был не хуже хазарских городов, куда там Тарханову с его старым валом, где только землянику хорошо собирать, а не от ворогов обороняться. Чтобы попасть в само городище, нужно было еще одолеть глубокий и широкий ров, через который вела довольно узкая земляная перемычка. Верхнюю часть склона над рвом и восточным оврагом выровняли и выложили бревнами. Верхним концом слегка наклонная стена упиралась в крепостной вал: его составляли бревенчатые срубы, внутри засыпанные землей и камнем. Точно так же, подрезая и укрепляя склон под стеной, строили и в Северской земле, откуда пришли деды вятичей. Да и Брегамиров, который Ярдар проезжал по пути сюда, был укреплен так же.
Когда за поворотом скальной тропы наконец показались ворота в проеме валов, Ярдар испытал двойственное чувство: облегчения и тревоги. Легчало оттого, что остался позади этот путь среди окаменевших кудов, но смущала и встреча с хозяевами – да люди ли они? Люди ли живут здесь, на этой скалистой высоте, охраняемые сотнями окаменевших бесов?
Ворота между валами были отворены, но в них выстроились пятеро отроков с копьями в руках, а на стене виднелись лучники – более десятка. Ярдар приветливо помахал рукой, заодно показывая, что не держит в ней оружия.
– Вы кто такие? – крикнули со стены.
– Ярдар, Ёкулев сын, из Тархан-городца, приехал к князю Вратимиру с поклоном!
В воротах к нему подошли двое с копьями в руках. Один, мужчина лет тридцати, с грубоватыми, но располагающими чертами, с длинными густыми бровями над глубокими глазницами, показался знакомым. В ухе он носил такую же хазарскую серьгу, похожую на длинную каплю серебра, как и сам Ярдар и прочие тархановские – в память о давней связи с Хазарией такие серьги любили и в этих краях.
И в прошлые свои приезды Ярдар отмечал в Кудояре много общего с Тархан-городцом: весь тот уклад, что их предки принесли с общей прежней родины, и тот отпечаток, что наложила многовековая близость с Хазарской державой. С одной значительной разницей: среди жителей Кудояра не было кровных потомков ни хазар, ни варягов.
– Будь жив, Ёкулевич! – Воин с серьгой кивнул. Голос у него оказался весьма низкий и живой, и это придавало значительности облику, который без того показался бы простоватым. – Помнишь меня? Я Заволод, Долговеков сын, Вратимиров сестрич. Поезжайте за мной, к князю провожу.
– Будь жив! – Ярдар и правда его вспомнил, когда тот назвал себя. – Как он?
– Да здоров покуда. И даже, знаешь, – Заволод обернулся и подмигнул, – прямо скажем, ждал тебя!
Живой, свободно льющейся речью Заволод напомнил ему Ольрада.
– Ждал меня? – Ярдар не поверил. – Как же так? Я не упреждал.
– Может, в воде увидал, может, мхи навьи ему нашептали, а только