части дружины! Две сотни киевских русов, тех самых, что ходили походом на Костянтин-град[37], все пали на том берегу! К Олегу в Киев вернулись жалкие остатки ратников. Его удача кончилась, его время ушло. Хакан восстановит свою власть и над радимичами, и над полянами. Это случится сейчас, и мы в стороне не останемся. Вы подумайте, – он взглянул на сыновей Вратимира, и в глазах его сестрича увидел горячее понимание, – сколько добычи мы возьмем! Скот, жито, челядь, все, чем они богаты – все будет наше! Все греческое золото, паволоки, что они привозили из Костянтин-града – все это будет здесь у вас! – Он обвел рукой избу Вратимира, убранную достойно и даже затейливо – Вратимир сам хорошо резал по дереву, – но без заморской роскоши. – Всякая ваша жена или дева будет греческие златники на шее носить!
Невольно Ярдар взглянув сторону бабьего кута и увидел, что и Добраня, и обе девушки стоят у печи и слушают его речь.
– Мы в этом походе покроем себя славой и покажем себя истинными друзьями хакана! – с возросшим воодушевлением продолжал он. – И он не оставит это без награды. Может, через год я буду собирать дань с полян и радимичей, а может, кто-то из вас! – Он взглянул на сыновей Вратимира. – Нас ждет слава, честь, почет, богатство! Вы пойдете с нами?
Вратимир не сразу ответил, а сперва глубоко вздохнул, переводя дух. Улыбка исчезла с его губ, брови нахмурились.
– Я не могу дать тебе ответ. Если бы нам грозила война, то я, как пойду в полюдье, возвестил бы об этом людям, чтобы каждый род высказал свою волю.
– Но ты ведь пойдешь в полюдье – ты сможешь передать людям мои речи и предложить им поддержать нас… хакана. Ведь мы – вятичи с Упы, Оки, Дона – одних дедов внуки, одним обычаем живем, и доля у нас общая. Хоть вы теперь и не платите дани хакану, но и с товарами ездить в Саркел вам не дозволено. Теперь же… вы покажете себя достойными и верными друзьями хакана, а он даст вам торг и богатство.
– Давно пора этих полян с их русскими князьями прищучить! – негромко, будто не смея указывать старшему, поддержал его Заволод. – Уж больно у них руки длинные да загребущие! Давно средь людей заговор[38] идет – как бы вслед за радимичами и к нам Олег с дружиной не заявился!
– И заявится! – согласился Ярдар. – Ему ведь надо, после того разгрома, честь свою восстановить и добычу взять взамен потерянного! Я не вещун, но я бы ждал, что сей же зимой он сам к вам явится!
Эта мысль пришла ему на ум только сейчас, но показалась весьма достоверной.
– Будете Киеву дань платить, как радимичи! – пригрозил он. – А там он и на нас нацелится! Но мы-то ему не дадимся! Мой дед князю Аскольду служил, и Олег, что его подлой хитростью сгубил, наш враг навеки! Нас хакан в обиду не даст! Мы его слуги верные, и за ним вся мощь его державы и сам…
Он хотел сказать «единый бог, создавший всякую тварь» – это задержалось у него в памяти с детства, из речей Семир-тараха, – но сообразил, что Вратимиру, жрецу Перунову, это едва ли понравится.
– И со всей силой хазарской боги отдадут нам жилища врагов наших! – окончил он, все же не без опоры на обещания иудейского единого бога любимому им народу.
Вратимир слегка покачивал головой – не то чтобы осуждающе, но в сомнении.
– Погоди, – сказал он. – Разгремелся ты, развоевался, будто Перун в туче грозовой. Твое дело молодое, но надо же и разум к делу применить.
– Что я неразумного сказал? – не без почтения, но довольно бойко ответил Ярдар, который и точно сам себя привел в боевой раж.
– Не только одним мечом слава и богатство добывается. Иной раз и… Вот смотри. Торгового мира меж Киевом и хазарами нынче нет. Стало быть, ни туда мехов и меда, ни назад серебра и паволок возить никто не будет. Всем убыток и печаль.
– Но это же ненадолго! – вклинился Ярдар. – На год-другой. А как разобьем Олега или хоть радимичей захватим, тут можно будет новое докончание сотворить. Снова от полян, от радимичей, от нас пойдут товары, а нам обратно – серебро.
– Мы вот что рассудили со стариками, как проведали про те дела. Мы, вячити, ни с хаканом, ни с Олегом и прочими русами раздоров не имели. Мирить вас с ними – это нам, может, и не по уму. Но пусть бы Олег к нам свои товары привозил, а мы бы их дальше переправляли. Хоть до вас, до Тархан-городца, а то и в сам Саркел. А обратно – хазарские товары да бохмитские. Чем худо?
Ярдар не сразу взял в толк: эти соображения были так далеко от русла, в каком текли его собственные мысли, что никак туда не укладывались.
– Нет, – наконец сказал он. – Хакан не позволит этого, он не откажется от мести. Он желает войны с князьями русов. А вставать на пути его воли я, хоть и молод, никому бы не советовал. Уж потом, если вы покажете себя нашими друзьями, все может сложиться так, как ты сказал. Если будет воля хакана, – добавил Ярдар, помня, что не он пока решает судьбу народов и земель.
– Я твои речи обдумаю, но решать будет весь род вятичей, – ответил Вратимир.
Ярдар видел, что пока его не убедил. Престарелый князь, чей род жил спокойно, не вмешиваясь ни в какие раздоры, не мог принять мысль, что все это должно резко перемениться.
– Я бы сам… – начал Ярдар и запнулся.
Он было хотел сказать, что поедет с ним по Оке и растолкует вятичам, в чем их выгода, но с досадой вспомнил, что во время Вратимирова полюдья ему уже следует быть в Тархан-городце. Однако оживленный, понимающий взгляд Заволода его ободрил и успокоил: похоже, в самом доме старика у него уже есть единомышленник.
Глава 2
– Едва-едва ты отца застал дома, – говорила Добраня Ярдару после обеда. – Он уж вот-вот в путь тронется, все сани и лошади готовы, только снега и ждали.
– Я так и подгадал.
– А мы уж было подумали, как тебя увидели, что ты под другое подгадал, – сказала Добраня, но тут же, вроде как смутившись, прикрыла рот краем рушника, которым перетирала ложки. – Ой, не слушай меня, это я так, глупости по бабьему закону болтаю…
– Что – так? –