564
И все-таки мне скучно без тебя,Без роковых твоих прикосновений,Без губ, что целовали не любяИ признавались в будущей измене.
Мой дорогой, мой незабвенный враг -Моя тоска полна противоречий.На вековой, на неизбывный мракЯ осужден с последней нашей встречи.
Хочу тебя, и вот - боюсь вернуть.Ты для меня за дальней, темной гранью.Какой земной ты мне назначишь путьИ новые какие испытанья?
Твоя душа так для меня темна,Что я не знаю, лето там, зима ли?Далеким солнцем вспыхнула онаИль отблески по пеплу пробежали?
Реши сама. И если ни любви,Ни радости вернуть ты мне не властна -Прощай тогда. И больше - не зови.Моя любовь устала - и согласна.1921
565
Голодный нищий спал у церкви, на песке,Прохожий положил ему в ладонь монету,Но вор украл ее и ночью в кабакеЗа карточным столом монету пропил эту.
Я иногда смотрю в ладонь моей руки…О, сколько было в ней в часы слепых забвений,В часы усталых снов и дремлющей тоскиТаких, украденных потом, прикосновений!1921
566
Беспечной близости меж нами глубина,Ничем не огорчим мы никогда друг друга,Смотрю в немую глубь, и с золотого днаЗолотоглазая кивает мне подруга.
И дни спокойные минуют здесь и там,И оба мы храним веселую свободу,И было б хорошо, - но холодно устамКасаться уст ее сквозь неживую воду.1921
567
Не появляйся на моем путиНи женщиной, ни призраком, ни тенью.Оставь меня - и не мешай идтиК обещанному мне исчезновенью.
В том небе, помню, были облакаИ розовые, нежные закаты,А жизнь была прозрачна и легкаИ роковой не ведала расплаты.
А ныне в темной, предрассветной мглеЯ вижу лик, я слышу голос гневныйИ тороплюсь: на медленной землеИзбыть скорей мой подвиг семидневный.1921
568
Опали дни. Ветра кругом уснули.Весенний праздник тихо отошел.И отзвенело сердце, словно улей,Покинутый царицей желтых пчел.
О, может быть, для неба не иссяклиТоржественные достиженья сот,И солнце выпьет, медленно, по капле,Его душистый, теплый, мудрый мед.
Но тишина еще необычайна,Граненые бесстрастны купола,И в становленьи умирает тайна,Что билась здесь, роилась и жила.
И не заменит гордость расточеньяЗлатого дна, накопленного ей -Глухой борьбы и нежного граненьяМедвяных воль, слетавшихся с полей.1921
Непубликовавшиеся стихи из архива
569. Памяти поэта Лозина-Лозинского
Меж нами был, и мы его забылиИ не успели даже полюбить -Высокий, грустный, живший где мы жилиИ потому не захотевший жить.
О, ни одну из Муз, которых девять,Ни одного из Ангелов, что семь,Он не любил, далекий, черный лебедь,Познавший все и оскорбленный - всем.
Ни красный стяг, ни темные иконы,Ни книги, ни цветы, ни зеркала,Ни дерзкий вопль, ни мудрые законыОн не приял, для блага или зла.
Он говорил о них, тоскуя с ними,И презирая их земной мираж.Он разрывал поэму, радость, имя,Он был Ничей, а жить пришел - как наш.
Я верую: в мирах необычайных,Страдавшему так горько и темно -Узнать все истины, понять все тайныИ не вернуться к нам - разрешено.
И на светильнике пред вечным Словом,Темнеет, радостная и в пыли,Меж белых лилий и листвы лавровойЛоза из виноградника земли.
570
Я жил с утра на тихом берегу,Где, нежные, ко мне ласкались волны,Где ящерицы грелись на камняхИ раковины тонкие хрустелиПод легкими шагами. ПарусаБелели в синевато-мутной дали.И в горсть набрав горячего песку,Глядел я, как он лился тонкой струйкойСквозь пальцы рук моих. Я был один,И хорошо мне было. Только странноПорой скучало сердце, а о чем -Не знаю, только, помню, не о славеИ не об играх. Как назвать мне теМгновенья нежной грусти? - ожиданьемМоей судьбы? Казалось, вот придет -Богиней иль колдуньей - и накажетИль наградит по-царски. Ты пришла.Ты подошла совсем неслышно сзади,И голову откинула мою,И долгим поцелуем напоила.И для меня остановился день:Не видел больше я ни волн, ни неба,Ни ящериц, ни белых парусов,Скользивших в синевато-мутной дали.Одни твои глаза сияли мнеИ лишь когда исчезли - я очнулся.Все было пусто. День неспешно гас,И солнце тихо опускалось в море.На волнах не белели паруса.Лишь раковинки тонкие хрустелиПод легкими шагами вдалекеДа горсть песку сквозь медленные пальцыОпять остывшей струйкой потекла,Песчинка за песчинкой, - и иссякла.И на ладони я нашел медальИз рыжеватой глины, женский профиль -Богини иль колдуньи? - был на нейОчерчен тонко. Поднятые бровиКак будто удивлялись, а глаза,Огромные, смотрели безучастно.И родинка темнела возле губ,Как после поцелуя - приоткрытых.И понял я в тот миг, что, вот, одноОсталось мне: кусочек хрупкой глины,Чтоб утолить мне губы и глазаИ жадные, трепещущие руки.И что пока живу я на земле,Тому, что было, не найду названьяИ не сумею никогда решить,Была ли это казнь иль милость неба.
571
Спокойны дни и очертанья,Дорога лентою легла.Ничье горячее дыханьеНе затуманило стекла.
И пальчик, нежный и лукавый,Не написал на ней слова,Которыми сильнее славыЛюбовь и молодость жива.
Мое спокойствие хранимоЛишь им, прозрачным и немым.Часы и дни проходят мимо,И жизнь не здесь, а там, за ним.
Но все ясней ее упреки,Ее растущая гроза,И стали нищи и жестокиМои прощавшие глаза.
…И все сильней в часы сознанья,Что встанет вихрь и взглянет мгла,Мне жаль, что чье-нибудь дыханьеНе затуманило стекла.
572
И боги сделали совойМою любовь, - Эреба дочью!Я только ночью образ твойЛюблю и вижу. Только ночью.
При свете дня, без нежных рук,Без губ, которые целуют,Он исчезает, весь испуг, -И оставляет мне - другую.
Лежит проклятия печатьНа судьбах, скованных борьбою,И не тебе расколдоватьНазначенное не тобою.
573
Ты помнишь меня пред собойВ минуту последней разлукиИ жадные, с жалкой мольбойТебя обнимавшие руки.
И солнце на первом снегу,И острое чувство свободы,И радость, что, вот, убегутОпять в неизвестное годы.
А там, за дверьми, надо мной,Склоненным в безумьи бессилья,Подруги моей неземнойНежней трепетавшие крылья.
574
Катились круглые года, -Как бус янтарных нить! -И было не за что тогдаЕще меня любить.И ласку давнюю твоюТеперь я не ценю,Печальных слов не отдаюУтраченному дню.Я был тогда одним из Вас,Одним из всех, одним,Из-за которого сейчас,Иной! я не любим!И за недумавшую кровь,За легкое вино, -За первую мою любовьТеперь отомщено.
575
Далекая, светлая - верю,Мы связаны давней судьбой.Мы слушаем оба за дверьюРастущий, поющий прибой.
И только, туманно и ало,Огромное солнце взойдет,На гребне девятого валаНас в море дельфин унесет.
Но будет висеть над ЦитеройГустая и мутная мгаИ пахнуть полынью и серойКрутые ее берега.
И будет оно в наказаньеЗа то, что мы ждали годаИ в легких ладьях на свиданьеДавно не уплыли туда.
576