– Да нет же, я пришел просить помощи... – снова опечалился Акакий Игоревич. И, не дожидаясь новых презрительных выходок, продолжил: – Дочка моя, Олеся, после смерти ваших сыновей очень плохо себя чувствовать стала. Я в последнее время ее часто навещаю – совесть мучает. Ну и заметил, что прямо сама не своя Олеся. А вчера к ней какие-то люди приходили. Так она, знаете, что выдумала? Решила на себя всю вину взять. Все равно, говорит, доищутся.
– Стоп! – так и подскочил в кресле Андрей Александрович. – Что вы такое говорите? Какие люди? Из похоронного бюро, что ли?
Акакий покрутил пальцем у виска, но потом очнулся и прилежно сложил ручки на коленочках.
– Какое бюро, что вы... Я же вам объясняю – из уголовного розыска. А я, понимаете, частным детективом подрабатываю, вот она ко мне и прилипла, говорит: «Папа, скажи им, что это я. Вообще-то я готова сама пойди и все рассказать, но лучше ты, вроде как сам обнаружил». И вот что странно: не просит, чтобы я убийцу нашел, а прямо так в лоб – скажи, что я! И ведь пойдет, признается. Так я чего к вам пришел-то... Вы бы дочку ее, внучку вашу по Никите, к себе взяли, а то меня все время дома нет. Олеся сдаваться пойдет, а за девочкой и присмотреть некому...
Теперь Андрей Александрович сидел, упрятав лицо в ладони, и тихо раскачивался.
– Что она делает, что она со мной делает...
– Да это она не с вами, она с собой делает, – поправил его Акакий. – И ведь какая девушка! Убийцу покрывает, собирается на себя его вину взять, а у самой дите малое. И я б нашел его, убийцу-то, да боюсь, не успею, не услежу за Олесей, сбежит в милицию. А там...
– И вы детектив? – вдруг посмотрел на него Андрей Александрович.
– Еще какой! Я же делом этим только собрался заняться, а уже многое раскрыл, но тут мне на грудь Олеся и кинулась. Так я вас прошу – пристройте Олюшку, возьмите к себе. Вы же родней ей приходитесь...
Трохин встал и дернул за прозрачный голубой шарик, который болтался у стены вроде бы неизвестно зачем. Честно говоря, Акакий Игоревич струхнул – подумал, что сейчас налетят ребята в масках и повяжут его как умалишенного. Но вместо лихих парней появилась горничная Валентина с подносом в руках. На подносе дымился кофе, позвякивали две крохотные чашечки и стояло большое блюдо с различными бутербродами.
– Пейте... – хмуро кивнул Андрей Александрович на кофе. – И успокойтесь. Никого никуда пристраивать не надо. Никиту и Романа убил я.
Акакий дернулся, кофе плеснулся на брюки, и потому ужас он сыграл до невероятности достоверно.
– Да чего вы такое мелете? – подскочил Акакий Игоревич, вроде бы как от возмущения, а на самом деле от кипятка. – Да кто вам поверит? Вы же – отец!.. Нет, ну я могу, конечно, вас сдать, но... Мне нужны доказательства!
– Я могу доказать каждое свое слово, – медленно и четко проговорил Андрей Александрович. – Если хотите, можете записывать.
– У меня феноменальная память, – протараторил Акакий и с интересом уставился на Трохина.
В то, что рассказал Андрей Александрович, невозможно было поверить. Но не верить ему было нельзя – он говорил чистую правду.
Андрей Александрович женился рано. Вообще-то к женщинам у него было отношение легкомысленное – была жена-ровесница, которая воспитывала детей, готовила ужины и гладила рубашки, которая знала все его болячки, все всплески и спады настроения и умела по-нужному на них реагировать. Ольга уже давно перестала быть женой, но стала даже не другом – это слишком высокое звание для жены, – а эдакой нянюшкой, Ариной Родионовной при гении. А в том, что он гений, Трохин нисколько не сомневался. Достаточно уже того, что он родился мужчиной, а не какой-то бабой. У них с женой уже давно не было никаких супружеских отношений (для этого у Андрея имелись девицы внешности умопомрачительной), они уже давно не говорили по душам (ее душа его не интересовала, да и есть ли у них душа, у баб? Наверное, есть, потому что, он слышал, что даже у собак она есть). Но Ольгу такое положение вещей устраивало. Потому что она ни в чем не знала отказа (у нее просто не рождалось таких просьб, чтобы ей можно было отказать), прекрасно одевалась, ее периодически выводили в театр – Трохин сам лично покупал билеты и терпеливо отсиживал спектакль. Ольгу даже водили на семейные вечеринки с коллегами. И самое главное – у нее были замечательные, красивые дети. Мальчикам необходим отец, и Трохин являл собой образчик мужской красоты, за такого папу мальчикам не придется краснеть.
Со временем у супругов сложились свои, пусть не самые идеальные, но вполне, можно и так сказать, гармоничные отношения – жена закрывала глаза на все похождения мужа, а тот обеспечивал ей роскошный быт. Может быть, Ольга Павловна и ревновала бы мужа, если бы хоть раз в жизни почувствовала, что в сердце мужа поселилась новая любовь. Однако любви не было. Девочки, гулянки, пьянки до утра были, а настоящей любви – нет, не встречалось.
Он увидел ее в банке, когда пришел переводить на счет крупную сумму денег. Девчата были все давно знакомые и бросали все дела, чтобы обслужить красавца Трохина. А вот эта была новенькая. И ничего она, конечно, не бросила. Обслуживала его серьезно, важно, без тени кокетства. А уж ей ли не кокетничать! Глаза – ух! Волосы, губы, фигурка – аж дыхание захватывало!
– Девочки, а что у вас за царевна Несмеяна появилась? – спросил он, нимало не смущаясь присутствием самой Несмеяны.
– А, зацепило? – захихикали девчонки. – Ну и зря. Она у нас – бука. Никому не улыбается, ее даже директор ругает. Олеся! Градова! Да оторвись ты от компьютера! Запомни, вот этот господин у нас самый уважаемый клиент, его с улыбкой обслуживать надо.
И тут Олеся улыбнулась. Ой, ну до чего же хороша! И не улыбку, а дежурный оскал девчушка продемонстрировала, а все равно хороша.
– Да уж, хороша штучка... – весело фыркнул Андрей Александрович и вприпрыжку побежал к машине.
Целый день потом у него было какое-то озорное, мальчишеское настроение. Вот светло на душе, и все! Теперь он даже бухгалтера в банк не отправлял, сам всегда ездил. И выстаивал очередь именно к ней, к Олесе Градовой. А она будто ничего не замечала. Он стал посылать ей цветы, конфеты, дорогие украшения. И хоть сердце девушки дрогнуло, он это ясно видел (она уже не так равнодушно бросала на него взгляды, ее улыбка стала искренней, а не официальной), однако все его подарки неизменно возвращались назад. И тогда Трохин решил применить свой коронный прием, который обычно действовал безотказно – он пропал. Благо в то время ему «подогнали» новенькую секретаршу, которую еще надо было учить и учить. Наведаться к Олесе он решил недельки через четыре. Но уже на второй неделе пришел домой старшенький сынок Никита и заявил: