Я знала, что эти мерзавцы, во-первых, виновны, а во-вторых, продадут меня с потрохами. Но мне было… неправильно — участвовать в их убийстве.
Но я не могла придумать, как ещё добиться желаемого. Я вспоминаю сейчас, как уже убила двух человек, причём своими руками. Помните моих тюремщиков у Плащей? Бедные мальчики… Я не чувствовала тогда ничего, и сейчас не могу убедить себя, что моё сожаление и есть вина. Цель оправдывает средства, да?
— Ты очень задумчив, Ичи, — сказала мне королева, предлагая пирожные из рисовой муки. — Что тебя гложет?
Она единственная добра ко мне — единственная, кого вообще волнует, о чём я думаю. И что бы я ей ответила? Мама, я хочу занять здешний трон, потому что мой папа псих, и я его боюсь?
Лгать ей было противно, но я сказала, кивая на танцующих красавиц:
— Я не знаю, кого выбрать. Все они великолепны.
И все одинаковые, словно близняшки.
Не совсем, конечно, лица у них разные, а ещё одежды — но и только. Они одинаково улыбались, опускали взгляд, пытались обратить моё внимание, попадались то под руки («Ах, господин, попробуйте эти сладости, я приготовила их сама), то под ноги («Господин, ваши сапоги… Позвольте, я помогу).
Я видела, как они хихикают за моей спиной. Они тоже знают, что стоит им выйти за меня замуж, забеременеть, а матери уехать, как я не проживу и дня?
Наверняка. Они же не дуры.
— Конечно. Я привезла для тебя самых красивых, — ответила мать так, словно передо мной были редкие цветы, а не девушки.
А потом наклонилась и шепнула на ухо:
— Приходи к полуночи в Сад Долгого Ожидания.
Я чуть не ляпнула: куда?
— Хорошо, матушка. И кого же мне там долго ждать?
Королева рассмеялась, прикрыв рот рукавом.
— Ждать будут тебя, Ичи. Познакомься с ней.
Ясно. Ещё одна невеста. Чёрт бы их всех побрал!
— Хотя бы поговори, Ичи, я не прошу многого, — с мольбой взглянула на меня королева. — Пожалуйста.
Я поцеловала её руку — как подобает любящему сыну. И с поклоном ответила:
— Конечно, матушка. Я всё сделаю.
Вечер у меня и впрямь был не занят — не стихи же учить, в самом деле… Которые неуч принц умудрялся сочинять.
Может, я к нему несправедлива?
Так что, когда луна поднялась высоко, ярким светом заслонив звёзды, я и Ванхи пришли в Сад Долгого Ожидания.
Ожидание, считают местные, должно быть комфортным, особенно в Запретном городе. Поэтому в Саду имелось с десяток уютных беседок, с подушками явно не имперского происхождения (очень похожи на турецкие), ширмами (слуг прятать), а также статуями красавиц-танцовщиц — точь-в-точь, как те, что сегодня передо мной у матери выступали. Я даже подумала ненароком, а не обратили ли их в камень?
Да нет, так даже здесь не бывает.
Предложенная королевой Рё-Ка невеста ждала меня в одной из таких беседок. И к стыду своему, я чуть не спутала её со служанкой.
А что? Две девушки расположились на подушках, одна играла на флейте (ах, красиво, ну прямо как тот мой наложник… как там его?). Другая сидела у широкого окна — решётчатые створки распахнуты, внизу — гладь пруда, подсвеченная плавающими фонариками. Сидела и смотрела на звёзды.
Обе показались мне сначала совершенно одинаковыми. У них даже одежды были похожи: одна в розовом платье, другая — в сиреневом. В Рё-Ка одежды не как в империи, женщины носят именно платья с высокой талией, подвязанной под грудью шёлковой лентой. Грудь от этого кажется больше, чем она есть — такой вот трюк. Ну а сверху — тоже халат, обычно в тон платью.
На девушках не было ничего роскошного, и я решила было: две служанки пришли отдохнуть. Или младшие наложницы из папиного гарема.
— Ванхи? Это они?
Ванхи, конечно, всё уже знал — мамину протеже в том числе.
— Да, господин.
Я присмотрелась к девушкам внимательнее. Та, что играла на флейте, глянула в ответ и подмигнула. Лисичка…
— Которая?
Ответ уже был понятен — та, что играет. Девушки здесь стремятся показать, как они умелы в женском искусстве. В музыке в том числе — нужно же ублажать мужа… хотя бы так.
Но Ванхи взглядом указал на ту, что в упор меня не замечала.
Девушка-лисичка с флейтой, казалось, вот-вот засмеётся. Мелодия стала игривее, веселее. Я поборола желание показать ей язык — совсем не королевское поведение — и подошла к той, что увлеклась звёздами. Села неподалёку и тоже задрала голову.
Не могу сказать, что я впервые смотрела на местные звёзды — но впервые у меня нашлось время сделать это повнимательнее. Они были как наши, только их больше, и рисунок вроде бы другой. Много-много, высоко-высоко, они заставляли думать о вечном: как человек — песчинка в море времени, как все мои желания и мечты на самом деле приземлённые и ничего не значат для Вселенной, и что звёзды светили, светят и будут светить после моей смерти. Странные мысли.
— Что вы думаете, ваше высочество? — спросила вдруг мамина протеже, и её голос оказался созвучен голосу флейту. — Когда смотрите на звёзды, что вы думаете?
— Что они будут жить, когда я умру, — отозвалась я, не опуская головы.
— Вы считаете это несправедливым? — поинтересовалась девушка чуть погодя.
— Нет. Должно же быть в мире что-то вечное.
В моей прошлой жизни говорили, что звёзды гаснут. И что когда-нибудь умрут и они, и Вселенная.
Или, как феникс, возродится вновь из Большого взрыва, и так будет вечность. Я боялась сказать это сейчас — это наверняка было противно местной религии, как очень долго было противно нашей. И девушки решили бы, что принц снова придумал бред.
Но именно об этом я и думала.
— Я не услышу об этом стих, ваше высочество? — сказала девушка, помолчав.
— Я больше не сочиняю стихов.
— Отчего же?
— Память отшибло.
Прозвучало это грубо, и девушка замолчала. А я вдруг поняла, что мне не хватает её голоса — уж очень гармонично он звучал с флейтой.
— Простите, госпожа. Я не хотел вас обидеть.
— Вы и не обидели. — Она тоже не опускала головы. Создавалось впечатление, что на звёзды ей смотреть приятнее, чем на жениха. Я не страдаю иллюзией, что принц чертовски красив, но разве не интересно взглянуть на будущую корону, которую вот-вот наденешь?
— Принц, — продолжила эта странная невеста. — Я понимаю, что вам неприятно говорить со мной. Вы дали матери обещание, и вы здесь. Я тоже дала обещание. Мы оба здесь из чувства долга. Давайте потерпим ещё немного и разойдёмся, а завтра вы скажете государыне, что я вам не понравилась, и больше мы никогда не встретимся.
Обомлев, я смотрела на звёзды. Серьёзно? Вот так? Все хотят на мне жениться, а эта тут из чувства долга. Ну да!
— И что же, госпожа даже корону не хочет?
— Корону? — удивилась она.
Святая наивность!
— Да. Мою. Ваш отец или дядя, или кто там… убьёт меня, когда вы забеременеете, и вы станете императрицей-регентшей. Или, в крайнем случае, матерью императора.
Она усмехнулась, не сводя с звёзд задумчивого взгляда.
— У меня нет ни отца, ни дяди, ваше высочество, я сирота. И если вас убьют, то несдобровать и мне. Мне жаль, что вашему высочеству приходят в голову такие мысли на свадьбе.
А какие ещё мысли должны мне приходить?
— Как вас зовут? — снова перебила я тишину.
— Йоко, — просто ответила она. Ни рода, ни титула, — ничего.
— А что вы сделаете, если я скажу завтра, что вы мне понравились, Йоко?
Она улыбнулась. Грустная улыбка.
— Значит завтра вечером я снова буду смотреть на звёзды.
А у меня впервые мелькнула мысль, что эта Йоко, пожалуй, лучшая невеста среди всего цветника на отборе. Она хотя бы на человека похожа, а не на моего убийцу.
— Почему мать выбрала именно вас, Йоко?
— Мне не дано постичь мысли и решения государыни.
— И всё же какие-то соображения у вас наверняка есть?
Она вздохнула.
— Да. Государыня почему-то высокого мнения обо мне и хочет вам счастья, принц.
— Но она ошибается?
— Этого мне точно знать не дано.