Я бы тоже на его месте боялась.
Окровавленные верёвки упали на пол, кинжал я убрала. И наклонилась, налила в чашу вина. Поднесла Шепчущему. Он затаил дыхание.
— Пей, — в тишине комнаты мой голос прозвучал чересчур громко и требовательно. — Ну же, это просто вино.
Пришлось сунуть чашу Шепчущему в рот, чтобы он всё-таки отмер и правда выпил. А потом под моим внимательным взглядом сполз с кровати и растянулся ниц на полу.
Я налила ещё вина.
— Ты знаешь, кто я?
— Этот человек знает, — после паузы выдохнул Шепчущий. Голос у него был хриплый, еле слышный.
Я поморщилась. “Этот человек” — так говорят евнухи и слуги лишь с императором.
— Я не император, ты ошибся.
— Ваше высочество, — шепнул юноша.
Я смотрела на него и мне жаль его было до слёз, окровавленного, избитого, униженного — у моих ног.
Но принц не имеет права на жалость.
— Правильно. Поднимись.
Помедлив, Шепчущий сел на пятки. Он по-прежнему смотрел в пол.
Я снова протянула ему чашу.
— Пей ещё.
Он повиновался — и на этот раз закашлялся. Я заметила кровь у него на губах и не выдержала:
— Ванхи! Лекаря!
— Не надо, господин, — зашептал юноша. — Не надо, пожалуйста!
— Надо. Лекарь будет молчать, не беспокойся. Он немой.
Нет, я ещё не дошла до такой степени отчаяния, чтобы отрезать язык врачу — я просто приказала Ванхи найти немого. Его привезли откуда-то из провинции и пока справлялся он отлично. Для местных, конечно. Дворцовым лекарям я не верила. Если их так легко подкупила я, значит, так же легко это сделает кто-то другой.
Пока лекаря вели, я села на пол рядом с Шепчущим и поинтересовалась:
— Ты знаешь, зачем ты здесь?
Он молчал — и даже пытался пару раз посмотреть на меня.
— Нет, ваше высочество.
— Отец приказал вам расшифровать мои записи. У вас не получилось.
Он вздрогнул и снова склонился ниц.
— Да или нет?
— Нет, господин…
— Замечательно. Государь убил бы тебя, но мне нужен верный Шепчущий. Как тебя зовут?
Он снова помедлил с ответом, словно решил, что ослышался.
— Мичи, господин.
Только имя, без рода. Любопытно…
— Мичи, — повторила я, запоминая. — Ты будешь мне верен?
Он задрожал — по-моему, заплакал.
— Да, господин.
Я потянулась было погладить его по плечу, успокоить… И отдёрнула руку. Сказала только:
— Я буду хорошим хозяином, Мичи, лучше, чем мой отец. Если ты будешь мне верен, — потом, помолчав (говорить было, собственно, нечего), добавила: — Сейчас придёт лекарь. Он осмотрит тебя. Ещё тебе отведут комнату — в моём гареме, здесь безопасно… И здесь тебя не будут искать. Ты отдохнёшь и завтра в это же время мы снова побеседуем.
Он всё-таки рискнул поднять голову и разбитыми губами несчастно спросил:
— Что господин прикажет мне сделать?
Я вздохнула.
— Сначала — узнать, кто поставил мне защиту от магии. — Я усмехнулась, поймав его изумлённый взгляд. — Потом видно будет. Не бойся, расшифровывать мои записки тебе больше не придётся. Всё, отдыхай.
Мне оставалось только распорядится, чтобы его устроили с комфортом и строго-настрого приказать Ванхи, чтобы объяснил наложникам: Мичи неприкасаем.
Думаю, они всё поймут, потому что заснуть одна я и так не смогла. Да, я сейчас в той самой огромной спальне, и один из наложников (первый попавшийся, непохожий на Ли) играет мне на флейте, пока я это пишу. Музыка очень красивая — могут же, чёрт возьми, когда хотят! Я слушаю, и мне видится задыхающийся Ли на берегу реки. Он снова зовёт меня: «Гос-по-жа!»
Нужно было его выслушать. Кто ещё мог поставить мне защиту? Уж точно не император…
Зачем?
Я боюсь оставаться одна. Даже зная, что рядом неизменно предупредительный Ванхи и другие евнухи, я всё равно боюсь. Ванхи не спит со мной, это позволено только наложнику. Но и этого мальчишку с нервным взглядом и ловкими руками я тоже боюсь: кинжал лежит у меня на коленях.
Наверное, я снова заставлю его полночи рассказывать мне сказки или играть со мной в го, чтобы отвлечься.
Снова бессонница.
Господи, как же мне страшно.
Глава 15
Седьмой день шестой Луны
Суток не прошло с тех пор, как в Лунной роще появились мои объявления, а я уже получила ответ.
Нежить в этом мире боятся. У нас дома тоже есть сказки про леших, водяных, Бабу Ягу, и иногда эти персонажи помогают Ивану-царевичу — если он достоин. Наверное, потому что я выросла на этих сказках и естественно считала, что достойна, я была уверена: мне ничего не грозит. Я сделаю предложение, от которого они не смогут отказаться — и мне помогут. А как иначе?
Я не учла, что нежить — это не люди. Что мыслят и рассуждают они иначе. И от того, что они захотят, у меня волосы дыбом встанут.
Нежить в этом мире не помогает людям. Люди им — тоже, и то, что я однажды спасла кицунэ, было поступком из ряда вон, как и ответная помощь кицунэ мне.
Нежить здесь ненавидит людей. Или презирает. Ванхи ещё раньше, ещё после кицунэ рассказал мне, как именно нежить ненавидит людей. Какие там злые шутки! Если от встречи с потусторонним удастся уйти живым — это счастье. А если ещё и здоровым, то вообще небывалая удача.
Большая часть персонажей местного фольклора именно нежить — не живые и не мёртвые. Они вернулись с того света, а точнее, если верить местной религии, не смогли переродиться. Кого-то держит незаконченное дело, кого-то — страшное преступление, кто-то умер так плохо, что просто не может уйти не отомстив. После смерти они превращаются в чудовищ, бакемоно, и движет ими лишь одно желание: убить. Если перед этим с жертвой удастся поиграть — хорошо. Но потом обречённый, когда-то обидевший чудовище умрёт, и смерть его будет мучительной (разве может в этом мире быть иначе?) Например, открывает наивная девушка дверь на стук — и чудовище сдирает с неё кожу, само становится этой девушкой, а потом пирует на костях её родственников, не распознавших подмену.
А что же кицунэ, спросила я Ванхи. Они тоже плохо умерли или грешили? Ванхи улыбнулся и сказал, что нет, кицунэ — существа иного порядка. Они духи этой земли, а духи — это почти боги, только поменьше. Правда, никто не станет делать кицунэ подношения — может, поэтому они такие злые?
Я вспомнила золотоволосого мальчика в Лунной роще, и его серьёзные, совсем не детские глаза. Ванхи, а кирин? Он кто? Такой же как кицунэ? Да, господин, ответил евнух. И кирин, и тануки, и речной дракон, и ономадзу, и многие-многие другие — все они духи. Они никогда не были людьми. Именно поэтому ничего хорошего от них ждать не стоит. Кто поймёт существо с совершенно другим образом мышления, отличным от человеческого?
Я выслушала его, согласилась, но близко к сердцу не приняла. И сейчас, когда мне понадобилась помощь, а козырей на руках было раз-два и обчёлся, я вспомнила о потустороннем мире. У меня преимущество, я-то мыслю иначе, я не местная. Я всех этих бакемоно не боюсь. Я из другого мира, и тоже, можно сказать, мертва. Как-нибудь договоримся.
Ванхи считал, что я с катушек съехала и вот-вот копыта вдобавок откину. Но сказать мне это прямо он, конечно, не мог. Да и я бы не послушала.
Зря, наверное.
* * *
В Доме Снежных Лилий сегодня было непривычно пусто. Зато вокруг народ толпился ну просто как селёдки в бочке, а в воздухе веял страх. Люди перешёптывались, не решаясь даже голос повысить, кто-то рыдал, несколько наложниц лежали в обмороке, и никто им не помогал. Все смотрели на закрытые ворота Дома так, словно внутри поселился сам дьявол (или кто тут вместо него?)
— Ичи-кун, — ахнула хозяйка, когда я шагнула к дорожке. — Не надо! Там юрэй!
“Кто?” — подумала я. Нежити в этом мире много, очень много и я даже не пыталась запомнить её всю. Гиблое дело.
Так что я ничего не поняла, зато понял Ванхи. И тихонечко заскулил от страха — как щенок. Я удивлённо покосилась на него: никогда он ничего подобного не делал. Подумаешь, какие-то юрэй! Вот если бы засада Плащей — тогда да…