Хорошо…
Я сказала, что Йоко — девушка, безусловно, милая, и очень мне нравится, но торопиться, наверное, со свадьбой всё же не стоит. Королева рассмеялась и больше мы об этом не говорили. Честно говоря, её больше волновали мои грудные боли. То есть, принца, конечно. Она мне даже настой сварила, и я без задней мысли его выпила: боли последнее время и правда замучили. А от настоя их как рукой сняло.
Королева пообещала, что сварит ещё. Смотрела ласково, гладила по щеке, улыбалась. Любит она сына, так любит…
Была ли у меня такая мать в прошлой жизни? Нет, совсем иное порой вспоминается…
Не хочу об этом думать.
С Йоко мы вечером встретились в том же павильоне — застолбили, видать, наши с мамой евнухи это местечко.
Смотрели на звёзды.
Она уже всё знала и, что характерно, рада не была.
— Ваше высочество, прошу вас… Я не гожусь в императрицы. Я не достойна.
— Почему же?
Йоко ткнула узким красивым пальчиком в небо.
— Я звёзды больше людей люблю.
— И что? Отвечают взаимностью? — вырвалось у меня.
Йоко бросила на меня хмурый взгляд и промолчала.
За нашей спиной Ванхи заигрывал с её служанкой. Та хихикала и прикрывалась веером — девица явно приземлённая. В отличие от хозяйки.
— Расскажите, — попросила я и улеглась рядом. — Про звёзды. Вдруг и я их полюблю? Больше людей. Кажется, это несложно…
Может, и стоило сказать матери, что не по душе мне её протеже. Пусть другую предлагает. И ещё. И ещё… Земля подо мной и так шатается, а если заметят, что фаворитку завела… Нехорошо.
Пусть и нравится мне её спокойный голос, и хорошо с ней, и рассказывает она действительно интересно. А когда распалится…
Кого-то она мне напоминает. Из прошлой жизни кого-то, близкого, родного, кого я любила…
Кто теперь плачет обо мне…
Нет, милосерднее прогнать эти мысли. Важно лишь, что за те три часа в компании невесты, будущей императрицы я отдохнула, как никогда за эти дни. И сама, не чинясь, позвала её быть здесь же завтра.
— Ваше высочество, — сказала она грустно и просто. — Не надо. Не впутывайте меня в это. Я лучше в гарем пойду, если нравлюсь вам, но не нужно мне быть императрицей. Меня же убьют.
Как удар под дых.
Я не сказала, что защищу её — это было бы неправдой, я себя защитить не могу. Я ничего не сказала — просто ушла.
Дура я дура, Ли же специально отослала, а эту… Ну нравится она мне, хорошая девочка, интересная. Не могу я от неё отказаться — она как глоток свежего воздуха. Не могу.
Чёрствая я сволочь.
Добрая, ха!
У меня ведь даже голова в её присутствии в кой-то веки не болит.
Нет, не могу.
А может, всё ещё наладится? Наместники мои будут, юрэй крепко их напугают. Шики приведёт Возрождённых. Императора мы к ногтю прижмём и вздохну я свободно… Ну а вдруг?
Как вернулась с похорон того мальчишки-наёмника, я снова наведалась в гарем. Оно и плохо: вдруг тут ещё убийца прячется? А здесь я, сама ему в руки пришла… Но не хотелось быть одной. Хотелось выпить, но не в стельку, а чтобы в голове приятно шумело, и действительность не такой мрачной казалась.
Эти записки дарят покой. С собой потом в спальню листы возьму, ещё допишу — успокаивает меня этот дневник, пожалуй, даже лучше Йоко.
Ластятся ко мне наложники, я уже научилась близко их не подпускать, но смотреть этак благосклонно. Играем с ними в кости. Чёрненький тот, похожий на мавра, (иностранец, что ли?) мухлюет и думает, что я не вижу.
Ну-ну.
Надо бы ещё стихи принца повторить перед сном. Есть там один про сосну, нижними ветвями целующую пропасть. Я как прочитала, аж прослезилась… Может, гений был принц, местный Пушкин. Нет, не справедлива я к нему… Вон какие стихи писал. А я только и могу что трепыхаться, как рыба на суше…
Только он помер, а я ещё живая.
Завтра явлюсь к «папе» без приглашения… Или нет, сразу к левому министру, потом к правому, а потом к канцлеру — и дальше вместе пойдём. Если наместники живые ещё…
Нет, ну мухлюет же, шельма!..
* * *
Два часа спустя, в спальне принца
Голову Шики прибили к окну здоровенной такой палкой… копьём.
Господи!
Глава 17
Десятый день шестой Луны
Император всех надул.
Или сделал финт ушами. Или как это здесь называется — когда тебе свинью подкладывают? В моём случае — целого кабана…
Мне донесли, что советники и правда погибли этой ночью, ещё до моего возращения из гарема. Тогда же император взял заложников у всех, даже мало-мальски значимых чиновников. Любимую мать министра, например. Или сестру. А чтобы им не было скучно, всех потенциальных будущих наместников — сыновей или братьев тех, что погибли — предусмотрительный «папа» тоже упёк за решётку. На всякий случай. Он назвал это необходимой предосторожностью, а то в стране неспокойно. Погостите пока у меня, а я вашей армией покомандую.
Умно.
И спорить с ним никто не стал: он же Сын Неба, кто, как не он, справится с нечистой силой?
У меня язык отнялся, когда я это узнала. Очень хотелось кричать — даже орать от отчаяния. Но голос иссяк. Я смотрела на голову Шики, которую двое стражников и четверо евнухов никак не могли снять со стены — то есть, вытащить копьё, — и думала, что это конец.
Вдобавок, словно чтобы у меня нашлось время это осознать, император явился ко мне лишь спустя час. Час, за который я так ничего дельного не придумала. Бежать было некуда: нас окружили и охраняли почище тех самых заложников.
Ванхи уговорил меня вернуться в гарем. Господин, молил он, вы должны выглядеть непричастным (читай: «веселящимся идиотом»). Если государь сомневается…
Я понимала, что сомневаться «папа» точно не будет, но не играть уже не могла. И я отправилась в гарем, и за этот час устроила там разнузданную пирушку: дескать, принц действительно веселится и ни о каких ужасах вроде дворцового переворота не помышляет.
Надо знать императора, чтобы понять: это не могло сработать.
Он явился ко мне. Лично. С отрядом гвардейцев.
И на моих глазах они вырезали весь гарем. Весь, вы представляете? Сотни мальчишек, юношей и вполне зрелых мужиков, даром что евнухов. Которые не сопротивлялись. Это была такая… красочная… мясорубка! Трупы на шёлковых подушках, в чаше фонтана, брызги на створках синоби, алая от крови, липкая циновка и удушливый запах грязи.
Я смотрела не вставая с дивана. Я просто примёрзла к нему, вся будто покрылась льдом. Мой разум отказывался воспринимать то, что я видела. Наверное, поэтому внутри я пребывала в покое. То есть, в спокойном ступоре.
Со стороны наверняка казалось, что принц такой стойкий — ни один мускул на его лице не дрогнул! А я просто понять не могла, что происходит. Накрыло меня уже после, а тогда… Может, оно и к лучшему.
А чего я ожидала, идя против императора? Что он радостно освободит мне трон? Дура.
Я тоже не сопротивлялась. К чему навыки меченосца, если тебя пришли убивать с маленькой армией? Красиво помереть сражаясь?
Я даже спрятаться не додумалась. Хвалёная, блин, итриганка… При мне убивали мальчишек и мужчин, которые оружием даже не владели, не то что мои погибшие от рук Плащей телохранители или тот мятежный капитан с его гвардейцами… Они хотя бы сражались. Эти же… Это была просто бойня.
Отмерла я, лишь когда передо мной на колени бросили Ванхи, обнажили ему шею и… Дальше я не смотрела.
Я перемахнула через столик, залитый кровью и вином, встала перед евнухом и рявкнула:
— Не сметь!
Громко, яростно. Вокруг даже тишина на пару мгновений установилась, пока капитан папиных гвардейцев мне в лицо не заржал.
— Ах, ваше высочество, это ваш любимчик? Ну так мы его тогда…
Дальше шли непечатные выражения, смысл которых был мне предельно ясен, хоть принц вовсе их не понимал. Ванхи собирались разложить прямо здесь, на столе, и позабавиться.
У меня был только кинжал, а ещё шпилька в волосах.