— Что здесь происходит?
— Его сиятельство, господин канцлер, нижайше просит вас познакомиться с его дочерью, госпожой Микки, ваше высочество, — ответил евнух, очевидно, той самой госпожи.
Всё встало на свои места. Канцлер не оставил мечты стать императорским тестем и решил пропихнуть мне свою дочурку, так сказать, по блату. Но… чёрт, на что он рассчитывал с такой толстушкой?
— Его сиятельство передал вам письмо, ваше высочество, — словно в ответ на мои мысли добавил евнух.
Я взяла письмо, сломала печать, развернула свиток…
И поняла, на что рассчитывал канцлер.
Он отлично понял, куда ветер дует и предложил своему арбузику солидное приданное. А именно — союз. Он обещал мне немаленькую армию, а также помощь в убеждении наместников.
Достаточно, чтобы хотя бы познакомиться с его дочерью.
— А так можно было? — с сомнением спросила я, откладывая письмо. В принципе, поддержки канцлера и наёмников мне хватило бы. Едва хватило, но всё-таки. — Разве жених может видеть невесту до свадьбы?
Евнухи наперебой принялись уверять меня, что да. «А уж если ночь с ней проведёт!» — проронил Ванхи.
Тут до меня дошло. Принцу же память отшибло, он мог и забыть такие тонкости… Сейчас я мило побеседую с госпожой Миккой, а евнухи в это время оставят нас одних. Наутро же канцлер заявит, что его дочь провела ночь с принцем, нас женят — и вуаля! Никто и разбираться не станет, девственница она или нет. Здесь — не разбираются.
— Микки, лапонька, — пропела я, подстраиваясь под тон девушки. — Ты голодна, моя прелесть?
— Немножко, — выдохнула она и ещё сильнее покраснела.
— Ванхи! Зови слуг, пусть устраивают нам пир. Всех слуг зови!
Микки обрадовалась, а вот её евнух чуть дар речи не потерял.
— Н-но, г-господин… Его Сиятельство сказал… наедине… чтобы поближе… познакомиться…
Размечтался его сиятельство.
— Молчать! Мы с госпожой желаем пировать. Ванхи, где слуги?
Одна я с арбузиком этой ночью не останусь, думала я, следя за тем, как нам накрывали стол. Точнее, два стола — побольше (для Микки) и поменьше (для меня). Этакий романтичный ужин при свечах, где столы ломились от блюд.
Арбузику еды хватило где-то на полчаса. Вдобавок я её ещё и напоила, совершенно зря, как оказалось: пьяная, она вела себя прямо как я. То есть буянила. Манеры у неё пропали начисто, ела она как не в себя, а я думала, что было бы, жени меня канцлер на ней. Как в камеди-шоу: толстая и тонкий. Чёрт, это даже смешно.
Закончив с едой, госпожа Микки принялась доказывать, что она станет прекрасной женой. Например, она мне спела. Кто-то из евнухов ей аккомпанировал, а эта пампушечка вопила так, что я чуть не оглохла. Я вообще не в восторге от местной музыки, да и от голосов тоже, но арбузик доказала, что бывает хуже, куда как хуже. По её уху медведь топтался долго и с наслаждением.
Больше того: после очередной чаши вина (пила его Микки теперь сама, я больше не наливала), арбузик попросила спеть меня. С превеликим трудом я отказалась, сославшись на усталость.
И тут, как говорится, когда я думала, что мы достигли дна, снизу постучали. Арбузик перешла на поэзию. Она выдала нечто короткое, про плачущий цветок — очень надрывное. И выжидательно уставилась на меня, явно желая получить стих в ответ.
Я не выдержала и приложилась к чаше с вином.
— Господин? — всхлипнула арбузик. — Вам не понравилось? Я не так искусна в стихосложении, как вы…
Я?!
Сделав заметку на будущее, я совершенно не в рифму начала сыпать комплиментами. Микки принимала их как должное. Зато снова потом принялась петь…
Выпроводить её удалось далеко за полночь — арбузика ждал паланкин и очень рослые и крепкие носильщики. Мне всё равно было их жаль…
Я проводила госпожу до крыльца, передала короткое письмо канцлеру: спасибо, честь оказанная мне велика, боюсь не оправдать надежд и так далее, и так далее. По сути, одна вода. Его Сиятельство и так расстроится, когда узнает, что его дочурка ещё невинна даже в глазах окружающих.
Вот повезёт кому-то!
— Ваше высочество, — напомнил Ванхи, — проводить вас в гарем?
— Зачем?.. Ах да. Конечно.
В гареме нас тоже ждали.
Всё та же песня: огромная пустая комната, низкая кровать размером с футбольное поле, и десять голых наложников на ней. Все безумно похожи на Ли, я даже подумала было, что у меня поехала крыша.
— Господин, я вас оставлю? — поинтересовался Ванхи. — Или… прикажете остаться?
Я давно дала себе слово ничему не удивляться, хотя… Десять?
— Останься.
Ванхи угодливо улыбнулся и принялся неторопливо раздеваться. Похоже, решил стать одиннадцатым.
Я как могла невозмутимо уселась на край кровати, знаком остановила самых ретивых “мальчиков” и поинтересовалась:
— Зачем их так много?
Ванхи замер, а наложники уставились на меня с хорошо отрепетированным видом побитых собачек.
— Господин желает, чтобы мы ушли?
Я потянулась к ароматным палочкам у кровати: как раз десять набралось. Сломала одну и зажала в руке.
— Господин желает, чтобы вы тянули жребий.
Они, конечно, повиновались.
— Ты остаёшься, — сказала я вытянувшему сломанную палочку. — Остальные — кыш отсюда. Ну!
Исчезли они и правда быстро, словно по волшебству. Одинокий наложник — ну очень похожий на Ли — остался на кровати и смотрелся на ней так трогательно и беззащитно, что я аж залюбовалась. Мелькнула мысль отыграться на нём за Ли. А почему не… Чёрт, даже вспоминать это неприятно.
— Мне тоже уйти? — подал голос Ванхи. — Господин?
“А с тобой я потом разберусь, сводник”, - подумала я, а вслух сказала:
— Оставайся. — И повернулась к наложнику. — Как тебя зовут?
— Акио, господин, — улыбнулся он.
Красавчик, значит. Так его имя звучало, если переводить с языка принца.
— Прекрасно. Ты сказки знаешь?
— Конечно, господин.
— Замечательно. Ванхи, вина. А ты рассказывай.
— Что именно, господин?
— Сказку, Акио, сказку. Руки! Вон там лёг и рассказываешь. Давай.
Рассказчик из наложника получился так себе — тот актёр, мамин первый подарок, был куда лучше. У Акио был красивый голос, но весь рассказ он пытался свести к эротическому контексту. Получалась своеобразная игра: я обрывала наложника, и следующий раз постельная сцена в рассказе оказывалась такой завуалированно-спрятанной, что диво даёшься! Такая вот аудио-бродилка, почище некоторых онлайн-квестов.
Я хотя бы не заснула.
В середине очередной батальной сцены, грозившей перерасти в групповуху, на кровать аккурат между нами свалился избитый, окровавленный юноша, связанный и с кляпом. Тут же сверху упал заместитель главы Возрождённых.
— Простите, господин, — невозмутимо сказал он и легко перекатился на пол.
Наложник ошарашенно смотрел на связанного, а я подняла взгляд на потолочные балки. Пожалуй, удобные, да.
— Господин, работа выполнена, — сказал тем временем наёмник… Шики, вроде бы?
Я перевела взгляд на пленника.
— Это что — все?
— Живые — да, господин. Есть ещё двое сумасшедших. Привести?
— Не надо, — вздохнула я. Плохо у ребят, видать, шла расшифровка моих записей.
Шики кивнул и — я моргнуть не успела — исчез, только бамбуковая занавеска стукнула о раму окна.
Наступила тишина, лишь пленник часто и затруднённо дышал.
— Ванхи, — позвала я. — А эти Возрождённые — тоже волшебники?
— Что вы, господин! То есть… нет, ваше высочество.
Я кивнула и посмотрела на наложника.
— Всё, Акио, сказка закончена.
Наложник покорно встал и с очень, очень жалобным видом скрылся за дверью.
— Ванхи, проследи, чтобы нас не подслушивали, — приказала я, уверенная, что несмотря на все предосторожности, новость о том, что принц украл у императора пленника, наутро разнесётся по всему Запретному городу.
Ванхи поклонился и шагнул к двери. Непродолжительные звуки возни — и всё стихло. Ванхи тем не менее не вернулся. Я не стала его ждать: вытащила маленький кинжал, спрятанный за кушаком (не принято ходить по Запретному городу вооружённым, если ты не стражник, конечно) и осторожно перерезала верёвки пленника. Острый кинжал, хорошо я его вчера наточила… Думаю, Шепчущий это тоже оценил. По крайней мере он замер и как будто стал медленнее дышать. Медленнее и тише.