Читать интересную книгу Корни и побеги (Изгой). Роман. Книга 3 - Макар Троичанин

- Хватит глазеть, - прервал пустые наблюдения освоившийся гость, - иди, переодевайся, поможешь Сергею Ивановичу лепить пельмени.

- Сам управлюсь, - отказался хозяин. – Приводись в порядок – как раз всё будет готово.

- Жалеет тебя комиссар, - подтрунил Коробейников.

- А как же! – подтвердил тот. – Работяга.

- Как прикажут старшие, - выбрал работяга наилучший вариант и пошёл к себе, услышав в спину ехидное:

- Иди, иди, молокосос!

Впервые за последние дни полегчало, и он неожиданно засмеялся. Захотелось забросить к чертям собачьим навязанные американские игры против русских, зажить спокойно рядом с Сергеем Ивановичем, Коробейниковым, Сашкой и окончательно сделаться, наконец, русским, тем, кем рождён, по словам Гевисмана. И сразу защемила душу невыразимая тоска по родному Берлину, по чистым широким улицам с уютными барами, где можно вечерами спокойно посидеть за кружкой настоящего баварского пива, наблюдая за опрятными завсегдатаями, радующимися жизни, в которой всё отлажено, предсказуемо и по закону, не так, как здесь – кому как вздумается. Нет, ещё не всё потеряно, ещё стоит побороться за возвращение.

Быстро переодевшись, он вышел к русским, с которыми согласен был делить кров и стол, горести и радости.

- Да ты прямо красавец! – воскликнул Коробейников, удивлённый преображением шофёра. – А где орден?

- Какой орден? – спросил Сергей Иванович, заканчивая уборку со стола.

- А ты ничего не знаешь?

- Нет.

- Его же сегодня за банду наградили Красной Звездой.

- Серьёзно? – лицо дяди Серёжи расплылось в улыбке, он-то уж точно был рад награждению.

- Я и забыл про него, - простодушно оправдывался герой.

- А ну, надень! – приказал Коробейников. – Чего ради мы старались на кухне? Скромник нашёлся! – с ехидцей повторил комплимент генерала.

- Надень, Володя, - попросил и Сергей Иванович.

Владимир видел, что комиссар по-настоящему счастлив, и, подчиняясь, принёс из комнаты шофёрские галифе, пошарил в кармане, выудил красную коробочку и мятое орденское удостоверение и положил на стол.

- Вот.

- Не вот, а цепляй! – снова приказал Коробейников, и сам, не дожидаясь выполнения приказа, извлёк из коробочки бордовую звезду, блестевшую свежей эмалью, и прикрутил к лацкану пиджака Владимира. Отошёл на шаг, ещё раз подтвердил:

- Красавец! – и совсем некстати добавил: - Бугай! – успев увернуться от затрещины покрасневшего разгневанного зверя. – Иди в комнату Сергея Ивановича и полюбуйся на себя в большое зеркало. Иди, иди, а мы тут наладим стол, не мешай, а то ослепляешь.

Ничего не оставалось, как послушаться. Владимир вошёл в комнату Сергея Ивановича и… остолбенел! На него, смущённо улыбаясь, глядела, стоя спиной к окну с раскрытой книгой в руке, Зося.

- Зосенька! – устремился к ней обрадовавшийся Владимир, забыв о тихой размолвке. – Вы? Как я рад!

- Правда? – тихо спросила она, восторженно вглядываясь в Павку Корчагина, Виталия Бонивура, Александра Матросова и других девичьих героев, совместившихся в парне с алой звездой на груди.

- Правда. Как хорошо, что вы пришли.

Она и сама знала это, но ответила по-женски:

- Я пришла за книжкой.

Потому, что не могла простить обиды за Марину, за то, что он видит в ней, Зосе, подружку, а не женщину, а она его любит, любит, но порой и ненавидит. Ненавидит за равнодушие, за то, что она, а не он ищет встречи, притворяясь, что рад, за звезду, которая отдалит их ещё больше, за то, что мешает учёбе, комсомольской работе. Ненавидит и твёрдо знает, что никогда не станет его женой, а он её мужем – обязательно.

- Как дела в школе? – не нашёл спросить ничего лучшего будущий муж, подчёркивая свою взрослость.

- Нормально. Меня избрали в комитет комсомола.

- Поздравляю.

И больше говорить было не о чем.

- Молодёжь! За стол, - помог Коробейников.

На столе, выдвинутом на середину кухни и покрытом праздничной голубой скатертью с каймой из сине-белых цветов, дымилось большое деревянное блюдо с русскими булочками-пельменями, рядом истекала холодным потом бутылка водки, её дополняли тёмная бутылка коньяка с пятью заманчивыми звёздочками на этикетке и массивная громадина «Советского шампанского».

- Старички приготовились к разгулу! – изумлённо воскликнул Владимир, скользя взглядом по красным помидорам со сверкающими каплями рассола, квашеной капусте с бусинками клюквы, разделанной селёдке, укрытой срезами лука, кускам жареной курицы в чесночной смазке, ровно наструганной колбасе, мочёным антоновкам. Всё это изобилие съесть было просто невозможно.

- А ты как хотел? Не каждый день нашему брату ордена дают, - определил причину разгула разговорчивый Коробейников, потирая руки в предвкушении хорошей выпивки с хорошей закусью в хорошей компании с хорошим разговором. – Зося – здесь, - галантный кавалер выдвинул стул и помог разместиться рыжей даме, мстительно стрельнувшей в орденоносца победным взглядом. – Сергей Иванович – во главе, а остальные – где попало.

Когда разношёрстная по возрасту и занятиям четвёрка уселась, опасаясь неосторожным движением разрушить гастрономическую гармонию на столе, самозваный распорядитель сдал присвоенные полномочия хозяину.

- Сергей Иванович, вам – бразды тамады.

- Наливай, - последовал первый приказ застольного начальника.

- Зося, тебе – что? – спросил Коробейников у соседки, держа в руках охлаждённую бутылку кристально чистой водки.

- Как всем, - зарделась школьница, побоявшись, что ей достанется роль подростка среди взрослых, - только чуть-чуть.

- Тебе тоже чуть-чуть? – насмешливо поинтересовался виночерпий у другого соседа.

- Никаких чуть-чуть, - вмешался тамада. – Всем по первой полной, а там – как пойдёт.

- Слушаюсь, - с удовольствием подчинился Коробейников.

Кто-то громко и часто затопал на крыльце, дверь распахнулась, и в кухню, бурно дыша, ворвался Сашка.

- А мне?! – отчаянно закричал он, улыбаясь и щуря весёлые глаза.

- Ты один? – спросил Сергей Иванович.

- Позабыт, позаброшен, - съёрничал опоздавший, притворно утирая слезу. – Собрала манатки и отчалила к родителям.

- Тогда берём, - постановил Коробейников, видимо, ознакомленный хозяином с неустойчивым семейным положением пришельца.

- Володя, запри дверь, - попросил Сергей Иванович, - больше нам никто не нужен.

Когда распоряжение было выполнено, тамада поднялся и, оглядев всех добрыми глазами, радующимися нечаянному застолью в хорошей компании, произнёс, наконец, долгожданный первый тост:

- За Володю, за боевую награду, за таких вот русских парней, которыми богата наша Родина, и с ними нам чёрт не страшен. Здоровья тебе, сынок!

- Ура! – коротко откликнулся Коробейников, и все потянулись со стопками к герою застолья.

У него запершило в горле, на глаза навернулись непрошенные слёзы, и стало плохо видно протянутые стопки и дружески улыбающиеся лица. «Хорошо бы так было всегда, хорошо бы и вправду у него был такой отец, хорошо бы иметь родственниками всех за столом».

Только выпили, как последовала команда:

- Наваливайтесь на пельмени, пока горячие. Каждый ухаживает сам за собой, и все вместе – за Зосей.

Впервые попробованные русские пельмени оказались такими вкусными, что Владимир дважды добавлял их в глиняную миску, обильно смазывая, по примеру опытных соседей, жгучей горчицей. Остальные, включая юную даму, тоже не отставали, и объёмистое блюдо неожиданно опустело.

- Саша, выкладывай остатки из кастрюли, - попросил Сергей Иванович, - и прекратите есть, - обратился к остальным. – Павел, уволю.

- Виноват, - поднялся тот, - согласен на штрафную, - достал из ведра с холодной водой новую бутылку водки, мастерски вскрыл и поставил на стол.

- А я сразу и не заметил, - обратился Сашка к Владимиру, завистливо разглядывая издали орден. – Когда успел? Ну и шустряк!

- Володя, рискуя жизнью, один уничтожил целый отряд вооружённых до зубов «зелёных» бандитов, - сердито объяснила, медленно и старательно выговаривая слова, заметно опьяневшая от не девичьей дозы алкоголя Зося, - и спас ценный груз стратегического сырья, который нужно было срочно доставить в Минск.

- А-а-а, - стушевался шутник, не ожидавший отпора с фланга. Сидящий рядом с защитницей Коробейников отвернулся, старательно перелопачивая бедную капусту, будто сказанное его не касалось. А у Владимира от неожиданности чуть не выскользнул и не плюхнулся обратно в миску недожёванный пельмень.

- Я много читала о героях революции, гражданской войны, войны с фашистами, и мне всегда представлялись необычными люди…

- Такими, как озверелый Данко, прущий с вырванным окровавленным сердцем напролом впереди отупевшей толпы? – спешил взять реванш скептик. – И теперь растерялась и не знаешь, можно ли к ним отнести простого и давно знакомого шофёра?