Читать интересную книгу Чемпионы - Борис Порфирьев

— Но ты же, ко всему прочему, больна, — сказал он, не оборачиваясь.

— Но не сейчас. Не сейчас, Никита… Я закрутилась с тобой в этом водовороте. Сенсация за сенсацией. Своих газет мы не видим совсем. И вот одна весточка из России — а как она всколыхнула меня.

— Хорошо, — по–прежнему не оборачиваясь, сказал Никита после затянувшегося молчания. — Но месяц–то ты можешь потерпеть? Нельзя мне разрывать контракты.

Не глядя на жену, он прошёл к телефону и попросил принести утренние газеты. Молча он стал их просматривать. Спортивные комментаторы, не в пример зрителям, были объективны и объявили, что Ник Уланов быстро постиг американский способ борьбы и отстоял приобретённую в Европе славу. Правда, некоторые из них напоминали, что рано его производить в чемпионы Америки — пусть–ка он попробует уложить Жака Тинжели — Гангстера из Фриско и Мак — Нийла, прозванного за силу своих ног Техасскими Клещами. Однако тут же оговаривались, что Жак Тинжели считает Ника Уланова опасным соперником, хотя и рассчитывает выиграть матч, так как выдвинул одно–единственное условие: победитель получает 30 процентов сбора, а побеждённый — ничего.

Томительные прошли два дня.

Билеты на матч Никиты с Гангстером из Фриско были распроданы мигом, хотя стоимость их удвоилась. За несколько часов до начала десятки тысяч зрителей заполнили подступы к «Медисон–сквер Гардену». Заключаемые ими пари выражались колоссальными суммами… Пятнадцать карет «скорой помощи» замерли с работающими — для ажиотажа — моторами. Дополнительные наряды полисменов заняли свои места у входов в зал.

Тысячи угроз посыпались на Никиту, едва он перешагнул через канаты ринга. Зрители кричали, что Гангстер из Фриско откусит ему нос, сломает ноги, оторвёт голову и что вообще ему пора заказывать гроб. Подобные угрозы были написаны и на оскаленном рыбьем лице Гангстера… Но не угрозы злили Никиту — он был зол на себя, на Лиду, на весь свет. И едва судья объявил, что в сегодняшней схватке против Ника Уланова выступит гроза двух океанов — Гангстер из Фриско, как Никита в стремительном ожесточении ринулся в бой. Не дремал и Гангстер — сразу же ударил плечом по его горлу. Отчаянный удар отбросил Никиту на канаты. Задыхаясь, хватая широко открытым ртом воздух, он пошёл на обхват. Однако Гангстер вырвался из его рук и отскочил в сторону. Пригибаясь, расставив руки, Никита начал медленно преследовать его; противник продолжал отступать, и вдруг снова бросился с разбегу, как бык, выставив острую голову; удар был ещё страшнее, чем первый. Канаты обожгли спину, и Никита понял, что лежит, едва не касаясь лопатками ковра. Резко повернувшись на живот, он ушёл от поражения. Но Гангстер тут же навалился на него и, облапив, начал выворачивать большой палец ноги. Нечеловеческим усилием Никита вырвал свою ногу и сцепился с Гангстером. Тот тыкал пальцами в глаза, хватал за волосы, тёрся о лицо лбом и, снова изловчившись, стал выламывать палец на ноге, заставляя Никиту постепенно переворачиваться на спину… Нет, это была не силовая борьба, которой удивлял лондонцев Мамонт из Флориды! Это скорее была драка!

Нестерпимая боль, слепота судьи, который не хотел замечать недозволенных приёмов, сумасшедший гвалт зрителей вывели Никиту из себя. Он вспомнил о Лиде, которая так обидела его накануне схватки, и нашёл в себе силы разорвать железные объятия Гангстера. Вскочил, снова стал преследовать противника по рингу. И снова растопыренные пальцы ударили в глаза, снова рука Гангстера ухватила разрывающийся от боли сустав. Казалось, никогда не было такой длительной схватки. Вот противник опять ринулся на него, как бык, словно хотел проткнуть его рогами. Только бы увернуться! И он всё–таки увернулся и сам нанёс ему удар головой. Гангстер как подкошенный упал на помост и, не успев подняться, был подхвачен стальными руками Никиты; тело его взвилось в воздух, крутанулось и полетело через канаты на зрителей.

Тяжело дыша, готовясь после неожиданного отдыха снова продолжать схватку, Никита не поверил своим ушам, когда судья объявил его победителем: Гангстер, не поднявшись на ринг, отказался от борьбы и понуро ушёл за кулисы…

А на другой день приехавший в отель менеджер спросил Никиту, как бы он отнёсся к победе Мак — Нийла в предстоящем матче. Покосившись на Лиду, которая виновато молчала, Никита искренне удивился:

— Вы с ума сошли? Да у вашего Мак — Нийла колени дрожат после моей победы над Гангстером; об этом пишут все газеты. Схватка с Гангстером из Фриско меня многому научила, и я буду сейчас пользоваться недозволенными приёмами не хуже любого из ваших чемпионов!

— О мистер Ник! — воскликнул менеджер, доверительно теребя пуговицу на его пиджаке. — Я не сомневаюсь, что вы и на этот раз выйдете победителем. Но я думаю, что вы человек деловой и с удовольствием пожелаете положить в карман тысяч сто долларов?

— Я не понимаю вас, — сказал Никита. — Ведь условия у нас такие же, как и в матче с Гангстером: победитель получает тридцать процентов сбора, а побеждённый — ничего? А я надеюсь быть победителем.

— А! Мистер Ник! Что там контракт! Сто тысяч!

— Нет, не понимаю всё–таки.

— Да всё очень просто! Ставки тотализаторов после двух ваших побед сделаны на вас. А мы с вами оставим простачков с носом: поставим на Техасские Клещи и поровну поделим всю сумму.

— Но для этого надо, чтобы я проиграл.

— Вот именно! Вы сообразительны, Ник. И об этом будем знать только мы с вами!

— В таком случае, — спокойно сказал Никита, — я разрываю контракт. И сегодня же экстренные выпуски газет расскажут о вашем гнусном предложении. Согласитесь, что после всего этого все финансовые обязательства перед аренами десятка городов лягут только на вас?

Менеджер, у которого на месяц вперёд были расписаны выступления в Чикаго, Филадельфии, Сан — Франциско, не растерялся и, похлопав Никиту по плечу и подмигнув ему, сказал:

— Я пошутил, мистер Ник!

— Я так и понял, — холодно сказал Никита. — До свидания.

— До свидания, мистер Ник.

Но дверь, едва успев захлопнуться, распахнулась снова, и менеджер сказал из коридора:

— Кстати, Ник: газеты пишут о трусости Мак — Нийла по моему указанию. Всё ради того, чтобы простачки делали ставку в тотализаторе на вас. А вообще–то Техасские Клещи — крепкий орешек. Всего хорошего!

Лида, хранившая до этого молчание, резко вскочила со стула и, обняв Никиту, зашептала:

— Ты чудо, Никита! Ты честный, сильный, хороший. Прости, что я обидела тебя. Клянусь, что снова буду твоей помощницей.

Растроганный её порывом, Никита усадил её обратно и торопливо стал объяснять, что в матче с Гангстером из Фриско судья был слеп к приёмам, которые запрещены даже в «реслинге», и что, конечно, если менеджер успел поставить на Мак — Нийла, то сейчас будет сделано всё, чтобы победа досталась ему; спасти Никиту может только чистый выигрыш.

Этого он и стал добиваться с первых минут схватки. Он не солгал менеджеру, что Гангстер многому его научил, и сразу же, ударив плечом по горлу, отбросил Мак — Нийла на канаты. Ожидавший встретить корректную и техническую борьбу, тот растерялся. А Никита, не дав ему опомниться, тут же ударил его в лицо головой: пусть знает, что и русские освоили «реслинг»!

Он избивал противника по всем правилам милой американскому сердцу борьбы, и — странно — публика с восхищением начала выкрикивать его имя. Трещотки и пугачи на этот раз выражали восторг.

Никита швырял Мак — Нийла по рингу, избегая близкой схватки, чтобы не позволить ему пустить в ход знаменитые «клещи».

— Убей его, Ник! — орали зрители. — Оторви ему голову! — А некоторые кричали с надеждой и возмущением: — Где твои «клещи», Мак?

Мак — Нийл из кожи вон лез, чтобы перевести Никиту в партер, но всякий раз сумасшедший удар откидывал его на канаты. Тогда он решился на риск: добровольно упал на спину и, опираясь руками о помост, выбросил вперёд ноги и поймал Никиту в «клещи». Но Никита и не стал их разжимать — он рухнул всем телом на Мак — Нийла и, сломив руки, припечатал его к помосту… Вторую схватку он выиграл ещё быстрее.

Менеджер, зайдя следом за Никитой в маленькую серую комнатёнку, ни одним мускулом лица не высказал своего огорчения. Сидя на жёстком лежаке и бесцеремонно разглядывая в открытую дверь моющегося под душем Никиту, он — наоборот — радостно заявил, что если мистер Ник так же угодит публике в своих гастролях, то они с ним огребут большие деньги. ещё бы! А он уж позаботится о том, чтобы репортёры, поджидающие Никиту в зале, сделали бум.

С репортёрами–то сейчас Никите меньше всего хотелось встречаться, и он угрюмо сказал об этом менеджеру. Желание избавиться от них толкнуло Никиту на мысль откликнуться на письмо земляка, которое он получил утром. Некий Боб Коген, или Борух, как его звали в Одессе («О, дорогой господин Уланов, до 1917 года я носил имя знаменитого философа Спинозы»), просил его приехать к нему домой («Это, правда, далеко от вас, в Нижнем городе») и умолял помочь хотя бы несколькими долларами («Сижу без работы, с шестью малышами, с чахоточной женой и престарелой тёщей–мексиканкой»).