Почему Гейб рассказал папе про Мэтта? И с каких пор Гейб по-приятельски общается с моим отцом? Откуда они так хорошо друг друга знают?
Гейб встречался с папой только один раз несколько месяцев назад. Кажется, я пропустила что-то важное. Папа прислоняется к дверной раме. Гейб подходит к отцу и затягивает его внутрь, положив руку на его плечо, закрывая дверь за собой.
— Расскажи ей. Она должна узнать.
Они переглядываются, и папа смотрит на меня. Его лицо мертвенно-бледное.
— Я кое-что должен показать тебе, — говорит он и начинает расстегивать голубую рубашку. Он стягивает ее, обнажая белую майку с V — образным вырезом.
Все еще в шоке, я отворачиваюсь, когда он начинает снимать ее через голову.
— Папа, что ты делаешь?
Мой папа очень скромный. Я никогда не видела его без футболки. Даже на пляже.
— Мне нужно, чтоб ты увидела это, Фрэнни… чтобы понять.
Я оборачиваюсь к нему и поднимаю глаза. Он стоит спиной ко мне, и я не могу не ахнуть, когда ловлю его взглядом. Это все, что я могу сделать, чтобы не поднять руку и не коснуться корявых, светлых шрамов, охватывающих его лопатки.
— О, Господи! Что случилось?
Он бросает взгляд через плечо, я слежу за его взглядом. Гейб находится около окна, но он не стоит. Он парит в воздухе. Его рубашка исчезла, а из спины появилась пара огромных белых крыльев. Он раньше никогда не показывал мне своих крыльев, и теперь я знаю причину этого. Они невероятны. Они покрыты перьями, но ничего подобного я и представить не могла. У них нет ничего общего с теми глупыми картинами, которые вы видите в церкви. Перья кажутся сделанными из чистой энергии — белого света. Словно в трансе я подхожу к Гейбу. Я протягиваю руку, чтобы прикоснуться к краю его крыла, но он перехватывает и удерживает ее. Я вижу борьбу в его глазах, но, наконец, он подносит мою руку к своему лицу и целует мою ладонь. Затем он отпускает меня и кивает.
Когда мои пальцы скользят по перьям, я чувствую электрические разряды на поверхности моей кожи. Моментально все его знания, все, что он видел, проходят сквозь меня, и все темнеет.
* * *
Когда я проснулась, я лежала в своей кровати. Гейб сидел рядом со мной, держа меня за руку. Он снова одет в старую синюю футболку. Мой отец в шаге позади него надевает рубашку. Я закрываю глаза и стараюсь вспомнить, что произошло перед тем, как я потеряла сознание.
Папа… шрамы. Гейб… крылья.
Мои глаза расширились и взгляд был направлен на отца, пока я садилась.
— Нет!
Он выглядит немного грустным.
— Прости, но да.
— Ты ангел?
— Нет. Но был им когда-то.
Я взглянула на него.
— Что значит «был им когда-то»?
— Я пал, Фрэнни. Много лет назад.
Я зарылась лицом в руки.
— Боже мой. — Затем со мной что-то происходит, и я смотрю на него.
— Ты действительно мой отец?
Он успокаивающе улыбается.
— Да, я твой отец.
Секунду я сижу, уставившись в пустоту, и пытаюсь уложить все это в моей голове. В глазах все плывет, а затем — темнота. Когда я понимаю, что дышу слишком быстро и чувствую, что мои пальцы немного онемели, я начинаю глубоко дышать, боясь снова потерять сознание.
— Так кем же я являюсь…? Все мы?
Трудно получать достаточно воздуха во время разговора.
— Нефилимы[13], — вмешивается Гейб. — Ты и все твои сестры.
Мой взгляд переместился на него.
— Я не понимаю.
Гейб сжал мою руку.
— Ты только наполовину человек, Фрэнни. Все вы.
— Я все еще не знаю, что это означает.
Я наклоняюсь к краю кровати, уверенная, что меня стошнит.
Рука Гейба скользит по моей спине.
— Нефилимы — дети падших ангелов и людей. Твоя мать — смертная, а отец — ангел. Большинство Нефилимов смертные, но они могут наследовать особые способности от своих бессмертных родителей. Например, исключительную силу, ясновидение или другие, более эзотерические умения.
— Как Влияние. — Это не вопрос.
Гейб медленно кивает головой, настороженно смотрит на меня.
— Что насчет моих сестер?
Гейб переплел свои пальцы с моими.
— Они все по-своему особенные.
Я думаю о Грейс, о том, как она, кажется, видела меня насквозь.
— Значит, у них тоже есть ангелы-хранители?
Папа качает головой.
— Они не нуждаются в них в настоящее время.
Я покачала ногой и села на край кровати, чувствуя, как холодный ужас пробирает меня.
— У меня его тоже больше нет, верно?
Гейб смотрит на меня, но не отвечает. Слезы жгут мне глаза.
— Это моя вина. Я хотела, чтоб у Мэтта была жизнь.
— Это не твоя вина, Фрэнни. — Взгляд Гейба переместился на отца. — Мэтт не первый ангел, потерявший крылья из-за Лилит, — говорит он тяжелым голосом.
— Лилит? Ты имеешь в виду Лили?
Я смотрю на папу и вижу слезу, текущую по его щеке.
— Папа?
— Я был как Мэтт, — говорит он.
— Как Мэтт, — шепчу я, по большей части себе. — Ты имеешь в виду ангелом-хранителем?
Он кивает.
— Что произошло?
— Я позволил себе… отвлечься.
— На Лили, — говорю я, вкладывая вместе все кусочки мозаики. — Что она из себя представляет?
Папа пододвигает мое кресло к кровати и садится напротив меня, поставив локти на колени. Он опустил голову, как будто она была слишком тяжелой для того, чтобы держать ее.
— Она была первой женщиной — первой женой Адама.
— Адама?
Он поднимает взгляд на меня и кивает.
— У них не все было гладко, и поэтому она была изгнана из рая.
— Ты шутишь.
— Хотел бы я, — говорит Гейб.
— Значит, она демон?
Я продолжаю думать, что это должно быть шутка, но лицо Гейба очень серьезно.
— Она демон, но не совсем.
Я просто смотрю на него и отрицательно качаю головой, вскипев от разочарования, и стараюсь упорядочить всю свалившуюся на меня информацию.
— Технически она все еще человек, — говорит он. — Но она опустилась до статуса демона.
Папа берет меня за руку и вздыхает.
— Это довольно длинная история, но достаточно сказать, что Ева не единственная, кто поладил с Сатаной. Лилит, по сути, его королева, его земная спутница. В общем, она первый суккуб.
Когда я заговорила, разочарование слышалось в моем голосе.
— Тогда почему Мэтт не знал о ее демонической сущности? Ангелы должны это знать.
— У нее человеческая душа. Она не отличается от других смертных, отмеченных для Ада.
Папа покачал головой и опустил взгляд.
— Когда ты привела ее сюда… я даже не подумал. Я должен был знать. Это не имеет смысла. Она была изгнана из Рая…