Читать интересную книгу Первородный грех - Лиза Дероше

И тогда я чувствую серный запах.

Глава 20

Дыхание ангела

Фрэнни

Я чуть не врезалась в три припаркованные на стоянке Люка машины, когда увидела, что он бежал за мной. Я уезжала оттуда так быстро, как только могла. Когда я вернулась домой, я, проигнорировав родителей, бросилась в свою комнату и заперла за собой дверь. За последние полчаса они уже дважды стучались ко мне, чтоб сказать, что Люк приходил, но я не в состоянии иметь дело с ними, или с ним, прямо сейчас.

Я должна подумать.

Я надела наушники, включила iPod и свернулась на моей кровати, пытаясь осмыслить все это. Образы Люка и Лили крутятся в моей голове. Я вижу это снова и снова, и каждый раз кажется, что частичка меня умирает.

Он изменил мне.

Я думала, что этого не случится. Пока я хотела его, он должен был хотеть вернуть меня обратно. Это было то, что делало мое глупое Влияние. В основном оно делало меня непобедимой. Но мое Влияние ничего не стоит. Я знаю это сейчас. Я закрываю глаза и зарываюсь лицом в подушку. Когда я чувствую руку в моих волосах, я не удивляюсь. Я знала, что это вопрос времени, и рано или поздно Кейт или кто-то другой откроет мой замок. Но когда я чувствую запах прохладного зимнего солнечного света, мое дыхание перехватывает.

Я сажусь и кидаюсь в объятия Гейба.

— Мне очень жаль, Фрэнни. Я должен был быть здесь.

Его дыхание в моих волосах, ощущение его рук…

Боже, я скучала по нему.

— Ты должен был, — говорю я и обнимаю его крепче.

— Это моя вина.

Я отстраняюсь и заглядываю в невероятные, грустные глаза. И, несмотря на летний снег и спокойствие, которые они приносят, гнев вспыхивает во мне.

— Если я не ошибаюсь, то это не ты был в постели с Лили. Я не могу понять, в чем твоя вина.

— Как бы я ненавидел то, что хочу сказать, но это не вина Люка. Он не знал, что делает.

Твердый шар гнева и предательства в моей груди грозил раствориться в слезах, но я не позволю себе плакать.

— Не защищай его. Он этого не заслужил.

— Ты права, он не заслужил, и я бы хотел не делать этого. Но печальная истина, по крайней мере, сейчас, в том, что это не его вина. Его обманули.

Я с силой отталкиваю его.

— Я видела его, Гейб! Она не заставляла его делать что-нибудь.

Я перестаю всхлипывать, когда картина снова материализуется в моей голове. Его предательство сидит в моем животе подобно горячему камню, прожигая дыру во мне. Я дала Люку все — мое сердце, мою душу, мое тело. Я любила его больше всего на свете. Если бы он любил меня так, как он должен был, то все, что делала Лили, не имело бы значения. Уверенность в том, что он хотел ее, режет как лезвие.

Но я знала это все время, не так ли? Я знала, что настоящая любовь не существует. Как идиотка, я позволила себе поверить, и что я получила? Разбитое сердце. Именно то, что я заслужила за свою глупость.

Гейб качает головой, в его глазах ураган противоречий.

— Мне очень жаль. — Он притягивает меня обратно к своему плечу и погружает меня в летний снег. — Я так скучал по тебе, — говорит он в мои волосы.

Я отодвигаюсь и глажу рукой по его лицу. Я не могу поверить, что он действительно здесь. Он закрывает глаза, и я чувствую, как его стон отражается в груди, я кладу руку ему на грудь. Это звук удовольствия, но также и боли.

— Вот почему я не могу остаться.

— Ты не уйдешь снова. — Я немного смущена тем, как отчаянно это звучит, но это как раз то, что я чувствую.

В его улыбке неуверенность.

— Нет. Я подвел тебя один раз. Я не сделаю этого снова. Я обещал, что всегда буду здесь для тебя, и я сдержу обещание.

Его слов достаточно, чтобы разжать некий узел в моем животе. Он гладит мои волосы, а я мало-помалу позволяю себе расслабиться. Я смотрю в эти глаза, такие глубокие и полные обещаний, от них у меня перехватывает дыхание.

Боже, какой он красивый.

Я понимаю, что придвинулась ближе, что наши лица всего в нескольких дюймах друг от друга. Он берет мое лицо в свои руки и проводит большим пальцем по линии губ. Потом он закрывает глаза.

— Ах… Если бы я когда-нибудь был смертным, я б отказался от своих крыльев ради…

Я пытаюсь не обращать внимания на волны вины, но у меня ничего не выходит. Мое Влияние ни на что не годно, но оно сеет беспорядок среди людей. Я глубоко вздыхаю и качаю головой.

— Ты не хочешь меня. Это все мое дурацкое Влияние. Это не твоя вина.

Он улыбается, потому что никто не может лгать ангелу.

— Но это моя вина. Я не могу доверять себе, когда ты рядом.

Он наклоняется и целует меня в лоб. Его холодное зимнее сияние окутывает меня, и мое раненное сердце колотится в груди. Я запутываю руки в его мягких платиновых волнистых волосах и притягиваю его лицо к моему, но, прежде чем наши губы соприкасаются, я останавливаюсь.

Вина сжимает мое сердце, когда я понимаю, что же я творю. Я хочу потеряться в нем, чтоб заставить все это уйти. Не потому что я хочу Гейба, а потому что хочу Люка. Кровоточащая рана в моей груди убивает меня, боль такая сильная, что почти ощущается физически. Гейб может сделать это для меня. Но это несправедливо и неправильно.

Мы подскакиваем от стука в дверь. Я вырываюсь из объятий Гейба и поправляю руками растрепанные волосы. Гейб поднимается и идет к окну, вглядывается в сгущающуюся темноту.

— Фрэнни? — Папа стучит в дверь. — Могу я войти?

Я почувствовала, что краснею, и бросаю взгляд на Гейба.

— Эээ… может быть позже, папа.

Гейб отворачивается от окна.

— Впусти его, Фрэнни.

— Нет! — прошептала я.

Он смотрит на меня тяжелым взглядом.

— Тебе нужно впустить его.

— Эээ… дай мне секунду. Подожди, — поправляюсь я, спрашивая взглядом Гейба. Затем я подхожу к двери и открываю ее.

Дверь открывается, показывая отца, между его бровями сердитые складки. Сначала он смотрит на меня, затем на Гейба. Я ожидаю, что он сойдет с ума и спросит, как Гейб вошел, но вместо этого он просто спросил:

— Что происходит?

Мой рот отреагировал прежде, чем мозг, и я начинаю бормотать:

— Ничего, папа. Мы просто…

— Это снова происходит, — говорит Гейб тихим голосом.

Лицо отца бледнеет.

— Мэтт…?

В глазах Гейба мучения, когда он касается моего отца.

— Он пал, Даниэль.

И тут я понимаю, что папа не говорил мне. Его глаза остановились на Гейбе. Раньше я думала, что это злость была написана на его лице; теперь же я видела, что это было беспокойство.

У меня кружится голова, когда я пытаюсь угнаться за ними.

Почему Гейб рассказал папе про Мэтта? И с каких пор Гейб по-приятельски общается с моим отцом? Откуда они так хорошо друг друга знают?