день, отец.
Я достал из кармана футляр, открыл и швырнул содержимое прямо на стол. Колье грузно и сухо ударилось о гладкую столешницу, проскользило с высоким скребущим шорохом и остановилось, уткнувшись в стопку формуляров.
Повисло напряженное тягучее молчание. Отец выпрямился, какое-то время сверлил меня глазами:
— Что ты себе позволяешь?
— Я жду объяснений.
Отец подцепил сухими пальцами украшение, покручивал:
— Это я их жду… Ты, наконец, прозрел? Понял, что не имеешь никакого права совершать подобные траты без моего одобрения? Кем ты возомнил себя, мой дорогой? Но, лучше поздно… — Отец кивнул на кресло перед столом: — Остынь. Выпей сиоловой воды, вина. А, может, предпочтешь горанский спирт или настойку флакк?
Я не собирался усаживаться:
— Выпью дома.
— Дома… — отец брезгливо скривил губы. — Вот как ты заговорил…
Он пытался увести тему — и я это прекрасно видел. Как и видел по его глазам, что он все понял, едва бросил взгляд на эти бриллианты. Нет, не так: он все понял, едва я вошел.
— Как вы посмели, отец?
Он широко улыбнулся, сощурив глаза:
— Не имею ни малейшего понятия, о чем ты.
Я покачал головой:
— Я не Юний… Я не проглочу такой ответ. Даже не надейтесь.
— Предлагаю вспомнить, что ты говоришь с отцом, с главой дома. Поэтому смени тон.
— Я никогда этого не забывал. Но я знаю вас всю жизнь, отец. Знаю, что вы частенько подсовывали подобное моей матери.
Он махнул рукой, будто отгонял насекомое:
— Твоя мать была фантастически холодной женщиной. Должны же были вы с братьями как-то появиться на свет. Седонин — не для госпожи. А эта маленькая штучка — в самый раз. И, клянусь, за все время она даже не догадалась.
— Полагаю, это лишь ваше мнение. Глупо было держать мою мать за дуру.
— Ты сам прекрасно знаешь, какие сложные отношения были у нас с твоей матерью. Не начинай — это не твое дело.
Я кивнул:
— Действительно, не мое. Вы вольны были выстраивать с супругой те отношения, которые считали приемлемыми. Это ваше непреложное право. Так же, как и мое.
Отец улыбнулся. Ласково, приторно, будто гладил по голове ребенка, но при этом намеревался нещадно ухватить его за ухо:
— Просто я практичнее тебя, мой дорогой, и умею расставлять приоритеты. Кто тебя вразумит, если не отец? У нас есть цели. Великие цели, Рэй. И они важнее твоих сиюминутных желаний. Важнее капризов твоей безродной жены. И не забывай о нетерпении Императора.
Я кивнул, усмехнулся. Собственно, чего я ожидал? Отец играл в свою игру — мои интересы его совершенно не волновали.
— А я не хочу, как вы, отец.
На его лице отразилось недоумение, но он смолчал.
— Не хочу как вы, полжизни, подсовывать своей жене подобную дрянь. И считать это в порядке вещей. Не хочу отворачиваться, когда вижу ее. Не хочу звать наложницу перед тем, как отправиться в ее постель. И не надейтесь: я никогда не женюсь на Ирие Мателлин. Ни третьим браком, ни десятым. И вы не вольны на это повлиять — первый договорной брак уже заключен и одобрен Императором. В последующих я волен выбирать сам.
Отец поджал губы:
— Ты все сказал?
Я покачал головой:
— Я пришел сказать, отец, что в моем доме вам больше не рады. Простите.
Он откинулся на спинку кресла, сощурил глаза:
— Ты закрываешь двери дома для собственного отца?
— Да.
— Ты не посмеешь!
Я кивнул:
— Посмею, отец. Уже посмел. И хочу уведомить вас: если вы не уйметесь, я стану просить его величество официально признать мой брак. И вы понимаете, что здесь слово только за мной. Брак заключен при свидетелях с занесением в реестр. Император не сможет отказать.
Отец поднялся:
— Ты не сделаешь этого. Ты ополоумел?
— А это уже на ваше усмотрение. Я не Юний, отец. Вы никак не можете это понять. Я не Юний. Я не стану терпеть.
Я заметил, что он краснеет, розовые пятна заиграли на щеках:
— Не заставляй думать, что я ошибся.
— Смотря в чем. А знаете, отец, я благодарен вам.
— За что же?
Я посмотрел в его глаза:
— За жену.
Я развернулся и покинул отцовский кабинет.
52
Я не верила своему мужу. Лишь была благодарна за то, что он не навязывался с лживыми объяснениями. Очень удобно перекладывать вину на кого-то, пылать праведным гневом. Они заодно: Рэй и его отвратительный опасный отец. Я не увижу здесь ни крупицы правды. И теперь мне казалось, что из моей ситуации попросту нет выхода. Никакого. И я понимала, что время сведет меня с ума. Кажется, терять было нечего — я уже была готова испытать удачу с медиком. Так хотелось верить, что за той запиской все же стоит именно госпожа де Во.
Индат не очень вдохновляла эта идея. Она лишь пожала остренькими плечами:
— Чем она поможет, госпожа?
— Говорят, ее муж имеет большое влияние на Императора. Может, если мне позволят встретиться с Императором, я смогу его упросить позволить мне уехать отсюда. Вернуться домой.
— Уехать? — по пятнистому лицу Индат пробежала едва заметная волна. — Разве это лучшее решение, госпожа?
— А разве нет? Я хочу все вернуть, Индат. Так, как было. Ведь мы были счастливы дома. Ты разве не хочешь?
Индат промолчала, лишь опустила голову. Нет, она не хотела — я знала это. Индат все еще надеялась на чудо, что однажды за воротами появится этот раб… Но даже если появится… Она не могла не понимать, что надеяться глупо. Они даже принадлежали разным хозяевам.
Управляющий протиснулся в дверь, помялся на пороге:
— Ваша светлость…
Я повернулась:
— Чего тебе, Брастин?
— Мой господин велел передать вашей светлости, чтобы вы были готовы к семи часам.
Во рту разом пересохло:
— Готовой к чему?
Впрочем, и без того было понятно. И весьма показательно, что мой муж оставил глупую игру с благородными жестами в виде моего согласия.
— Я не осведомлен, моя госпожа. Лишь велели передать, чтобы вы обязательно надели накидку.
Управляющий вышел, а я с ужасом посмотрела на Индат:
— Накидку? Значит, нужно будет покинуть пределы дома?
Индат лишь пожала плечами.
А меня бросало в кипяток: что он задумал? И ни единого