йоги из Нью-Йорка, который хотел сесть в машину и проехать десять часов, чтобы устроить перед школой протест».
Ролик особенно пронял Циммерман – белую женщину, – потому что ее сын-тинейджер учился в католической средней школе в Цинциннати. Если подростки на видео могли так ужасно поступить с пожилым человеком другой расы, не способен ли на подобное ее собственный ребенок или его одноклассники? «Я написала сыну сообщение: „Ты это видел? Надеюсь, ты никогда в жизни не поведешь себя так на людях“», – рассказала она. Позже она сказала сыну, что ее особенно обеспокоили сообщения о подростках, которые скандировали пожилому мужчине: «Постройте стену!»[128] Сын ее выслушал. Но вскоре после этого признался, что слышал от друзей разные мнения о произошедшем. Они ставили под сомнение версию, циркулирующую в соцсетях. Вскоре в интернет выложили расширенные версии ролика. Циммерман внимательно посмотрела их, надеясь доказать сыну, что он ошибался и люди действительно скандировали. Вместо этого она обнаружила, что все намного сложнее, чем она предполагала. Сначала к ученикам католической школы привязались члены религиозной группы под названием «Черные евреи»[129], которые выкрикивали в адрес мальчиков оскорбления. А коренной американец был далеко не в одиночестве и даже не в меньшинстве – с ним находилась большая группа активистов, которые также активно вступали в перепалки с учениками. В короткий ролик ничего из этого не попало. И о «стене» никто не говорил.
Она начала сомневаться в правильности первоначальной реакции на мальчика с надменной ухмылкой. «Я не знаю, о чем он думал, что чувствовал, – говорит Циммерман. – Но я видела, как выглядят подростки, когда у них в голове проносятся сотни мыслей, в основе которых лежит один-единственный вопрос: „Что мне делать?“» Теперь ей казалось, что на месте «угрожающей» ухмылки она видит волнение и неуверенность. Она не снимала с подростков ответственности: некоторые из них вели себя оскорбительно. Но в исходном видео не хватало контекста.
Циммерман рассказала мне в интервью, как менялись ее чувства по поводу инцидента. По ее ощущениям, она сделала именно то, от чего предостерегала сына, – поспешила с выводами, основываясь на предрассудках и ограниченных данных. Она осудила людей прежде, чем узнала все факты. Циммерман – писательница. Когда-то она работала в газете Cincinnati Enquirer. Для журнала The Atlantic она написала материал, посвященный эволюции своих мыслей, в котором признала, что ее первоначальная реакция была поспешной. Казалось, за считанные мгновения это покаянное эссе разлетелось по консервативным СМИ. Пресс-секретарь Национальной стрелковой ассоциации Дана Леш написала о нем в твиттере. Раш Лимбо[130] злорадствовал на эту тему в своей радиопередаче, которую слушают около 15 миллионов человек в неделю. Он выбрал другой контекст: типичная либералка в кои-то веки призналась, что либералы выдумывают всякие небылицы, спешат с выводами о расизме и делают чудовищ из своих политических оппонентов, даже когда эти «оппоненты» – всего лишь дети.
Циммерман было невыносимо чувствовать себя лицом кампании правых. «Вы как будто вооружаете своих врагов, признавая, что они могли быть правы, а вы могли ошибаться», – говорит она. Одна ее часть чувствовала, будто она предала своих и самолично снабдила консерваторов дубинкой, чтобы отлупить ее соратников-либералов. Она ощущала неодобрение, с которым на нее смотрели соплеменники. Ситуация сбивала с толку. Поспешив с выводами, поделившись своими ощущениями с друзьями-либералами и усилив испытываемое ею негодование, она ощутила то самое удовлетворение, которое приносит единство с племенем. Но, сбавив обороты, поразмыслив, найдя доказательства, противоречившие ее мнению, – и затем проявив честность в отношении произошедшего, – она почувствовала, что предала людей, к которым хорошо относится. Как так вышло, что честность, откровенность и законопослушность – те добродетели, которым она учила сына, – превратили ее в глазах некоторых союзников в предательницу?
«Вы посмотрели это видео и сразу же должны выбрать сторону – не владея всей информацией, – говорит она. – Если вы разделяете левые взгляды, вас возмутят эти дети. Если правые – то просто спрячете голову в песок, потому что даже вы не сможете оправдать увиденное». Но как только версия произошедшего изменилась, консерваторы вскочили со своих мест и заявили, что этот случай доказывает то, что они знали всегда: либералы манипулируют истиной. Многие либералы, которыми Циммерман восхищалась, отказались изменить курс – в случившемся они по-прежнему обвиняли подростков.
«Эти события весьма символичны, они – своего рода лакмусовая бумажка, – говорит Циммерман. – Вы либо на этой стороне, в этой команде, либо в другой. И вот что мне не нравится в нашей политике: невозможно разобраться в нюансах и во всем подобном, невозможно подступиться к произошедшему просто как к отдельным событиям. Все они становятся развилками на дороге, и вы решаете, что либо вы в этой команде, со своими людьми, либо вы против них».
* * *
Примерно в то же время, когда я брал интервью у Циммерман, мне довелось побывать на конференции Американского психологического общества в Вашингтоне. Там обсуждались психологические подоплеки теорий заговора. Психолог из Калифорнийского университета Дженнифер Уитсон поделилась несколькими открытиями, которые, на мой взгляд, прекрасно описывают произошедшее со средней школой Ковингтона и неисчислимое множество других скандалов, раздутых социальными сетями.
Эксперименты, проведенные Уитсон и ее коллегой Адамом Галинским, выявили, что, ощущая нехватку контроля, люди пытаются компенсировать ее при помощи различных психологических механизмов. «Когда люди объективно не могут обрести чувство контроля, они пытаются хотя бы его почувствовать», – пишут исследователи в статье, опубликованной в престижном журнале Science. Уитсон продемонстрировала участникам эксперимента ряд картинок, часть из которых представляла собой распознаваемые изображения, а другая – просто случайные точки, напоминающие помехи на экране. Само собой, испытуемые увидели изображения там, где они присутствовали, однако тем участникам, кто был лишен чувства контроля, чаще других казалось, что они могут разглядеть изображения и среди помех. В ходе другого эксперимента оказалось, что, если попросить испытуемых вспомнить момент, когда им не хватало контроля, они с бо́льшей вероятностью поверят в теории заговора, которые, если подумать, являются одной из форм ошибочного распознавания образов. Участники экспериментов Уитсон «увидели» ложные образы – точно так же, как Циммерман пришла к поспешным и беспочвенным выводам на основе весьма ограниченной информации из исходного ролика и как консерваторы поспешили накинуться на ее эссе с огульными обвинениями в адрес либералов.
Инцидент со средней школой Ковингтона до боли знаком жителям самых разных стран мира. Но мы куда меньше говорим о психологических механизмах, связанных с самообманом и динамикой поведения в группах, которые отлично объясняют, почему многие из нас тяготеют к сомнительным теориям и неохотно отбрасывают их перед лицом фактов. Циммерман испытала это на