– Здесь вступает в действие теория когерентности. Что ты знаешь о ней?
Ли пожала плечами.
– Это связано с уравнениями Эверетта – Шарифи и теоремой когерентных миров?
– Совершенно верно. Как сказала Шарифи во время своей презентации, ответ лежит в нашем прошлом, на Земле. Фактически все началось в двадцатом веке, когда американец по имени Хью Эверетт выступил с сумасшедшей идеей, что ничего теоретического в волновых функциях квантовой механики нет, что это – свидетельства множества миров, множества ходов истории. Короче говоря, что математический формализм волновой механики – и эту часть, конечно, Ханна действительно любила, – что математическая форма сама по себе дает нам ключ к пониманию физической природы Вселенной.
Согласно Эверетту, любая точка волновой функции Шредингера, которую вы берете для определения возможных позиций электрона вокруг ядра атома или вероятных направлений спина фотона, имеет реальное, физическое существование. Может быть, не в этом мире. В другом мире. В одном из бесчисленного количества миров, которые ответвляются друг от друга каждый раз, когда производится необратимое в термодинамическом смысле измерение.
Скажем, согласно примеру из учебника, ты попадаешь на распутье и должна решить: пойти по дороге, ведущей влево, или по той, что ведет вправо. Или, по крайней мере, тебе так кажется. Фактически ты выбираешь оба направления. Просто ты начинаешь идти по ним в разных мирах. Или, в зависимости от выбранной тобой терминологии, в различных составляющих мирах множественного мира.
– Ну… так в чем же дело? Все происходит независимо от того, что ты делаешь или какую дорогу выбираешь? Это какой-то бред.
– Да, так определенно думает большинство. Или, по крайней мере, так было в течение нескольких столетий. Трактовка множественности миров – это одна из тех теорий, которые звучат настолько абсурдно, что Эверетт должен был быть либо безумцем, либо гением. И как большинству сумасшедших теорий, этой понадобилось долгое время, чтобы выйти из небытия. Большинство коллег Эверетта не признали ее, и ему пришлось покинуть научный мир. В конечном счете, он докурился до смерти, всеми брошенный и осмеянный.
– Какая неожиданность, – съязвила Ли.
– Да уж, верно. Итак, идея Эверетта собирала пыль еще несколько столетий, пока физики-экспериментаторы продолжали проводить свои исследования. Эксперименты, которые с течением времени, незаметно для всех, постепенно делали теорию множественности миров все менее и менее безумной и все более и более близкой к истине. Тут в нашем рассказе появляется Ханна Шарифи. Труды Эверетта полностью захватили Ханну. По существу, она потратила два десятилетия, пытаясь доказать, что интерпретация квантовой механики в свете теории множественности миров была правильной и что у Эверетта просто не было экспериментальных данных или средств вычисления, чтобы доказать это.
– Но ведь и она не доказала это, не так ли? – спросила Ли. – У нее ничего не получилось. Это была самая известная неудача в истории физики, да? Самая крупная ошибка после того, как Колумб достиг Америки и назвал ее Индией.
– Да. Она потерпела неудачу. То есть она не доказала физическую реальность множественности миров в том виде, в котором представляла. Но, и это важно понять, теория не должна быть экспериментально доказуема, чтобы являться полезной. И то, что она сделала с теорией когерентности, было в каком-то смысле гораздо более важным, нежели регистрация результата эксперимента. Она расширила нам рамки теории для размышлений о явлениях квантового порядка. Она доказала, что даже если интерпретация квантовой механики в свете теории множественности миров не дает фактического описания Вселенной, то все же наиболее эффективный из всех существующих в настоящее время способ думать о Вселенной.
– А при чем здесь интерференция? Почему, по-твоему, она изучала интерференционные картины на «Анаконде»?
Коэн выбил из пачки сигарету и закурил, улыбаясь.
– Интерференция – в центре всего. Она – основа теории когерентности. Шарифи увидела – и это переносит нас в область теории квантовой информации, – что интерференция – обратная сторона когерентности. Если в действительности воспринимать концепцию множественности миров серьезно, то запутанность, декогерентность и интерференция становятся взаимозависимыми. По существу, они проявляются как одно и то же явление, происходящее в различных измерениях множественного мира.
– У меня от этого начинает болеть голова, Коэн.
– От квантовой механики у всех болит голова. Что есть, то есть. Но я хочу сказать, что тебе не обязательно верить в идею Шарифи или даже пытаться ее себе представлять, поскольку она действует, как и многие другие ключевые идеи квантовой механики, независимо от твоей веры в них. Уравнения Эверетта – Шарифи точно предсказывают все квантовые характеристики, которые предыдущие теории объяснить не могли. Что еще раз демонстрирует правоту моего утверждения о том, что польза теории не определяется ее достоверностью. И теория когерентности сама по себе, конечно, прекрасна. – Кончик его сигареты описал в воздухе изящную дугу, и он улыбнулся. – Ранние работы Шарифи на эту тему были самыми элегантными доказательствами в истории современной физики. А быть красивым почти так же важно, как быть полезным. По мнению Шарифи, даже более важно.
– Ты думаешь, что она искала живые месторождения в пластах, потому что в этих месторождениях скрывалась разгадка отношений между запутанностью, интерференцией и декогерентностью, что, по ее мнению, могло… что? Доказать правоту ее теорий?
– Может быть. Или, скажем, она надеялась, что сможет точнее определить какой-нибудь аспект теории когерентности. Но что бы она там ни искала, ею двигал чисто теоретический интерес. Свежее направление. Главный ответ. Новая проблема. Что-то очень значимое.
– Ну, она и нашла кое-что, – сказала Ли. – Мы об этом знаем. Но потом она стерла всю информацию. Значит, что бы она ни нашла, ей не хотелось, чтобы люди об этом узнали.
Коэн отрицательно покрутил головой.
– Я так не думаю. Шарифи не могла уничтожить информацию. Я полагаю, что преданный своему делу ученый не мог бы позволить себе так поступить.
– Даже если она поняла, что полученный результат опровергает теорию когерентности? Даже если она знала, что это разрушит все дело ее жизни и выставит ее посмешищем вроде Эверетта?
– Даже в этом случае, Кэтрин. Шарифи верила в знание. В истину. Для нее важно было быть правой, а не то, что думают о ней люди.
– Вполне возможно, – сказала Ли. – Или ты, может быть, просто знал ее не так хорошо, как думал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});