Читать интересную книгу "Один на один - Грейс Райли"

на затылке. Она носит очень яркую розовую блузку и лак на ногтях в тон. Точно не знаю, как она печатает с такими длинными ногтями, но успевает быстрее, чем я на ноуте.

— Большое спасибо.

— Поздравляю. Заявление о профильной дисциплине — это серьезное дело. Вам хватит времени на все, что нужно, даже без баллов последнего семестра, но если нет — то мы всегда можем обсудить условия. Всегда проще работать по профилю, который выбираешь с самого начала, чем потом его менять.

Я киваю, прижимая к груди листок бумаги — официальное одобрение профильного английского языка.

— Любите хоккей? — Николь указывает на мою кофту и улыбается.

Хорошо, что сейчас январь, потому что я хочу носить только хоккейную кофту Купера. В последнее время, когда я надеваю ее хоть для похода в «Лавандовый чайник», хоть в другие общественные места на кампусе, одна девушка, явно запавшая на Купера, смотрит на меня недобрым взглядом. А лучше всего, когда мы с ним вместе и он меня целует; не могу отрицать, мне очень нравится расставлять точки над «и». Пусть Купер один из ярчайших игроков в кампусе, но он мой.

— Это моего парня. — Мое сердце пропускает удар при этих словах. Кажется, я никогда не устану называть так Купера. — Он в команде.

— Следовало обратить внимание на фамилию, — говорит Николь. — Вы дочь тренера Райдера.

Я заправляю волосы за ухо.

— Ага.

— Мой муж обожает хоккей. Играет в пивной лиге6 в Пайн-Ридж. — Она коротко смеется, перегибаясь через стол. — И играет ужасно, но я все равно хожу на него смотреть. Удачи во всех делах, милочка. И скажите, если понадобится помощь.

На выходе из здания в лицо впивается морозный воздух, но мне все равно. Я складываю лист бумаги, осторожно запихиваю его в сумку и пишу папе, что я все уладила. Признаваться ему, что я провалила два курса — несмотря на все старания, что особенно угне­тает, — было ужасно, но в итоге он меня поддержал. Может, просто почувствовал облегчение оттого, что я очень стараюсь не скрывать от него ничего важного, но его даже восхитило (хоть и ошеломило), что я типа пытаюсь писать роман. Кроме него, знают только Купер и Мия, и я не собираюсь больше никому говорить, пока не закончу.

Куперу я тоже отправляю сообщение. Он весь день сидит на семинаре по публицистике, но, судя по его резюме по поводу первой встречи на той неделе, это скучно до такой степени, что можно уснуть за партой. Так что я уверена, что он время от времени проверяет телефон. Я оказываюсь права: не успеваю я добраться до корпуса на занятие по американской литературе, как он отправляет мне ряд восклицательных знаков.

КУПЕР

!!!!!!!!!!!!!!!!

Я очень рада

В смысле, я понятия не имею, что делать с этим профилем после выпуска

Но сейчас мне плевать

Я знаю, что ты будешь делать. Ты станешь офигенной писательницей

Я выбрал профиль по английскому, потому что люблю читать, и для меня это абсолютно непрактично и поэтому идеально, раз уж папа не идет на компромиссы по поводу колледжа

Но на самом деле это неправда. Английский помогает учиться думать, общаться, ценить искусство

Помогает проникаться сочувствием

Даже к неудачнику, который сидит рядом с тобой в классе и ест самый отвратительный в мире сэндвич

Помоги мне, Рыжая

Кажется, он только с луком

Знаешь, это было прекрасно, а потом перестало

Мне пора на американскую лит-ру

У тебя будет Стэнвик, да?

Да

Класс, наслаждайся

У меня месячные, так что скрестим пальцы, чтобы меня не скрутило

* * *

Я сворачиваюсь в самый маленький комочек и испускаю стон.

Месячные оказали мне услугу и не мучили меня на занятии — и это было суперинтересное занятие, о литературе колониального периода, — но теперь мне кажется, что мою матку изнутри пробивают гвозде­метом. Купер может прийти в любой момент, а я лежу тут в уродливых старых трениках, водолазке с надписью «Святой сальхов7» (подарок на Рождество от Мии) и махровых носках. На краю сознания возникает мысль, что надо хотя бы расчесаться перед его приходом, но для этого нужно двигаться, а хуже не бывает ничего.

— Ты там как? — зовет меня Мия.

— Кажется, умираю.

Она просовывает голову в мою комнату.

— Не умираешь.

— Не знаю, кажется, я истекаю кровью насмерть. — Меня схватывает еще один спазм — такое ощущение, что кто-то взял мою поясницу в зажим. — Если это конец, то проследи, чтобы Мандаринка запомнила меня как человека, который давал ей больше вкус­няшек.

— С ней все в порядке? — слышу я вопрос Купера.

— Нет, — отвечает Мия. — Но это хотя бы физическая боль. Меня месячные превращают в яростную суку.

В комнату заходит Купер с пластиковым пакетом в руке. Сумка со снарягой переброшена через плечо — он писал, что придет с тренировки. Сейчас я уже привыкла к тому, что его борода стала чуть длиннее (потому что зима), но меня все равно прошибает желанием. Я сжимаю ноги: даже несмотря на спазмы, мое тело ноет от нужды в сексе. Купер, нахмурив лоб, бросает взгляд через плечо.

— Это она пошутила? — спрашивает он. — Я-то думал, что сучность — ее состояние по дефолту.

— Я это слышала! — кричит Мия из комнаты.

— Как будто ты этим не гордишься! — кричит в ответ Купер.

Я испускаю смешок и зарываюсь головой в подушку.

— Скажи спасибо, что у меня все стабильно благодаря противотревожным.

— Я скажу спасибо за все, что тебе помогает. — Купер садится рядом на постель и кладет руку мне на плечо, а другой начинает рыться в пакете. — Я принес тебе подкрепление.

Он вынимает грелку, тампоны и прокладки, которые я попросила его купить по дороге, и что лучше всего — мармеладных мишек. Я разрываю упаковку и вдыхаю сахарный запах.

— Упаковка новая, потому что я пожаловалась, что в твоей сумке мои драгоценные мишки начинают вонять?

Купер закатывает глаза.

— Не так все плохо.

— Пахнет как из подмышки. Гигантской.

Я морщу нос, жуя.

— Ну, сейчас все не так плохо. Я купил дезодорант для спортивной сумки, и он работает. — Купер наклоняется и расстегивает боковой кармашек, где хранит вкусняшки — мармеладные мишки для меня и протеиновые батончики для себя. Оттуда он вытаскивает еще один пакет. — И еще я кладу их сюда. Двой­ной слой защиты от вони.

Я уже готова придумать едкий комментарий, пусть это и очаровательно, что Купер пытается не дать моим мишкам провонять, но спазм заставляет меня сложиться пополам и заскрежетать зубами. Купер тут же оказывается рядом и притягивает меня к себе. Он кладет пакетик с мишками на тумбочку и убирает волосы с моего лба.

— О, милая.

— Просто… сука. Так больно.

— Да. Это ничего, я рядом. Хочешь грелку?

Я качаю головой.

— А ты не мог бы…

Но я запинаюсь, краснея. Он и так достаточно сделал. Есть разница между осторожным фингерингом самой себя, потому что это помогает от спазмов, и просьбой, чтобы он оседлал красный прилив.

Купер засовывает руку мне под водолазку и растирает живот. Я со стоном утыкаюсь лицом ему в шею. Он пахнет чистотой с нотками корицы — своим мужским, почти пряным одеколоном. Я нежно прикусываю его кожу, Купер коротко смеется и продолжает делать мне массаж, целуя меня в макушку.

— Не мог бы я что, Рыжая?

— Это слишком гадко.

— Ты не бываешь гадкой.

Я прищуриваюсь.

— Знаешь, вообще-то я какаю и все такое.

Купер смеется.

— Знаешь, я что-то слышал про то, что девушки это делают. Так странно.

— Ладно, если я не гадкая, то гадко то, о чем я хочу попросить.

Купер обводит пальцами мою родинку у пупка.

— Ты хочешь, чтобы я вызвал у тебя оргазм.

Я зарываюсь лицом ему в грудь.

— Ты