Читать интересную книгу "Один на один - Грейс Райли"

class="p">— Хорошо. — Я справляюсь с легкой неловкостью, которая повисла между нами после Вермонта, и добавляю: — Он смотрит ту запись, которую ты просил посмотреть.

— Хорошо, хорошо. — Папа барабанит пальцами по рулю. — Это его толстовка?

— Как ты догадался?

— Я знаю свою дочь, и она не болеет за «Рейнджерс».

Я опускаю взгляд на колени и улыбаюсь.

— Справедливо.

— Твоя мать любила таскать мою одежду. — У него слегка хриплый голос, как всегда, когда он говорит о маме. — Но гарвардская толстовка все равно смотрелась на ней лучше.

— Я помню ту толстовку.

— В итоге она так износилась, что мама надевала ее, только когда мы убирали дом по утрам субботы. Ее так заляпали отбеливателем, что багровый почти выцвел. — Он откашливается. — Купер… хорошо себя ведет, Жучок?

Я засовываю ладони в рукава пуловера. Он пахнет Купером, этим пряным мужским запахом, который я так люблю.

— Да.

— Я так и думал. Он хороший парень. — Папа въезжает на одну из городских парковок и ищет место для машины. Мурбридж украшен к праздникам: гирлянды из лампочек свисают с фонарных столбов, а витрины украшают детальные экспозиции. Я купила папе рождественский подарок — кожаный кошелек с ручной вышивкой — совсем неподалеку, в магазинчике на углу. — Но если что случится, ты мне скажешь, да? Я не буду злиться.

Я сглатываю — в горле внезапно застревает комок.

— Я попробую.

Мы припарковались, но папа не глушит мотор. Он поворачивается ко мне и проводит ладонью по лицу.

— Я знаю, сейчас все иначе, — говорит он. — Я знаю, ты взрослая и можешь выбирать, с кем хочешь быть. Но ты все еще моя девочка, и я всегда буду рядом с тобой.

— Папа…

— Да?

Сердце гулко бьется в груди. Я избегала этого разговора как только могла, но скоро нам выставят итоговые баллы, так что скрывать нечего.

— Я еще не знаю своих оценок, но… я завалю химию. И микробиологию, наверное, тоже.

Папа моргает. Возникает долгая пауза, и я сжимаюсь в комок, отодвигаясь от него, но в итоге он произносит:

— Все в порядке, Пен. Поговорим об этом за ужином.

43

Купер

— Черт возьми, детка! — Я сжимаю член в кулаке и медленно ласкаю. Даже по телефону сладкие постанывания Пенни сводят меня с ума. Я сейчас взорвусь от желания. — Скажи, сколько пальцев ты засунула в свою прекрасную киску.

— Три, — тихо ахает она. — Этого мало.

В ее голосе звучит подлинная боль, как будто Пенни вне себя от расстройства. Я бы хотел видеть ее лицо, но она капризна в плане секса по видео, так что мы нагоняем упущенное за каникулы по телефону. Я закрываю глаза, представляя ее разведенные ноги, тонкие пальцы, засунутые прямо в тугую вагину, и то, как болезненно она желает большего. От игрушки внутри до даже меня, когда мы дойдем до этого пункта в ее Списке.

— Вставь мизинчик.

Судя по стону, она это сделала, но все равно, задыхаясь, докладывается мне.

— Хорошая девочка, — хвалю ее я. — Однажды я идеально заполню тебя, Рыжая, и, обещаю, ты почувствуешь меня везде. Потрогай клитор для меня.

Пенни удивляет меня своим смехом, и этот смех заставляет мой член дернуться.

— Я не могу достать его так, как хочу.

— Очень жаль, детка, потому что больше ты сейчас ничего не получишь. Кончи для меня, и я подумаю, не разрешить ли тебе использовать игрушку.

— Разрешить? — дразнит меня она. Она говорит высоким голосом, с шумным придыханием, но вызов слышится ясно и четко. — Я могу включить ее сейчас, и ты ничего не сможешь сделать.

— Может, сейчас не смогу, — соглашаюсь я, — но ты знаешь, что я делаю с непослушными паршивками.

— Не знаю, — отзывается Пенни. Я представляю, как она усмехается. — Может, тебе нужно мне напомнить.

Я успокаиваю руку, сжимая член у основания, чтобы не разрядиться слишком рано. Я хочу растянуть все это как можно дольше, послушать несколько ее оргазмов, прежде чем сдаться и прочувствовать свой.

— Да ну? — переспрашиваю я. — Тебе по буквам продиктовать?

— Мне это нужно, — хнычет она.

Да вашу мать, эта девчонка меня в могилу сведет. Будь мы сейчас в одной комнате, я бы целовал ее, пока не выбил бы все дыхание из легких.

— Во-первых, я бы снял с тебя одежду, — говорю я в трубку.

У меня сейчас грубый и низкий голос, глаза закрыты. Я прячусь в своей комнате; сегодня рождественское утро, и мы уже обменялись подарками всей семьей, так что никто не придет меня искать, если только совсем не обнаглеет. Джеймс и Себастьян всячески дразнят меня по поводу моей новой девушки, но знают, что мне нужно наверстать с ней упущенное. Я облизываю губы, представляя, как стягиваю с Пенни одежду, чтобы увидеть ее прекрасное тело. Ее прелестные маленькие груди, округлую задницу, мягкий живот, который я обожаю целовать. И все охерительные веснушки, целое море веснушек на ее светлой коже.

— Я бы снимал ее постепенно, так медленно, чтобы ты умоляла меня ее порвать. А потом перегнул бы тебя через колено, потому что там паршивкам самое место, и просто смотрел бы.

— П-почему? — заикается она.

— Потому что ты прекрасна. — Я снова поглаживаю член. Слова застревают в глотке: я без труда расчувствовался, и нежность мешает отпускать сальности. — Как ты будешь корчиться у меня на коленях, пытаясь получить разрядку… Я обожаю смотреть, как ты меня хочешь.

— Что дальше?

— Ты знаешь, что будет дальше, милая. Моя ладонь, твоя задница и такое охерительно шикарное произведение искусства, что я не смогу отвернуться.

Ее прерывистое дыхание звучит как всхлип.

— Купер.

— Да, мармеладка. Это мое имя. Ты трогаешь свой клитор, как я сказал?

— Да.

— Хорошая девочка, чтоб тебя. Согни пальцы, найди точку G. Кончи как можно быстрее.

Я с шипением провожу большим пальцем по головке члена — она слишком чувствительная, и пальцы заливает смазкой. Я не буду выпрашивать у нее фотку, но жаль, что у меня ее нет. Пенни действительно всхлипывает, и у меня сводит желудок; я чуть не взрываюсь, но успеваю взять себя в руки. Она снова всхли­пывает, и по тому, как она бормочет мое имя, я понимаю, что она кончает. Моя жадная девочка. Даже на другом конце сраного штата я почти физически чувствую ее желание.

Я сглатываю еще один наплыв эмоций. Я хочу увидеть ее лицо даже больше, чем тело. Может, ее голубые глаза наполнены слезами? А лоб нахмурен? Может, на ней тот медальон с бабочкой, который я люблю посасывать, пока обрабатываю ее пальцами?

— Бери игрушку, Пен. Любую. Давай еще.

— Я слишком чувствительная.

— Ты сможешь, — бормочу я. И дрочу быстрее, нарабатывая ритм. Игрушка после оргазма заставит ее кончить быстро, и я тоже хочу кончить, слыша ее сладкие крики. — Ты просила чего-то большего, детка, так что вот.

Я слышу шорох, а потом жужжание включенной игрушки.

— Я взяла Марка Антония, — говорит Пенни.

Я не могу сдержать смех.

— О, детка, а я-то думал, что ты одна.

— Заткнись, — ахает она, как будто ей врезали кулаком в живот. Спорю на что угодно, что она только вставила дилдо в истекающую соками вагину. — Сука, как хорошо-то…

— Трахни себя им.

— Чертов угол. — Снова шорох, а потом Пенни говорит: — Все, я на четвереньках. Так проще.

Я издаю стон.

— Теперь ты меня просто мучаешь.

— Я вставила его по полной, — шепчет она. — Я чувствую, как он пульсирует во мне, так глубоко. Но мне не нужны вибрации, когда я знаю, что могу получить тебя. Однажды ты раскроешь меня, и мне будет тепло внутри от твоего толстого члена. Ты заставишь меня принять себя до последнего сантиметра. Я не хочу использовать презерватив. Я сяду на таблетки, чтобы ты смог кончить в меня без резинки.

Я поворачиваю голову и кусаю подушку, чтобы заглушить крик, когда кончаю в кулак.