Семья.
Не только мы трое, но и Ян, Коля, Борис, Уинтер и даже Огла. Я взяла за правило, чтобы мы все ели вместе по крайней мере раз в неделю, а затем играли в «Эрудит». Что-то, из-за чего Адриан ворчит, но все равно помогает мне жульничать.
Мы с мужем не происходили из обычных семей, и я думаю, именно поэтому мы уделяем больше внимания этой части нашей жизни.
Хотя теперь у меня большая семья.
Папа не оставлял меня в покое с тех пор, как узнал обо мне. Он даже устроил грандиозную вечеринку в мою честь, чтобы представить меня миру как свою дочь.
Поначалу мне не очень нравилось внимание, но мне нравится знакомиться с ним и его семьей больше, чем я думала.
Адриан говорит, что это потому, что он балует меня, но Адриан просто ревнует, потому что кто-то еще обожает меня.
Он обнимает меня за талию и ведет на одно из собраний братства. Он выглядит так шикарно в своем смокинге, что мне жаль, что я не могу оставить его одного.
Это не помогает, когда он смотрит на меня сверху вниз, предлагая мне одну из своих редких улыбок.
— Готова, жена?
— Конечно, — ухмыляюсь я и опускаю голову.
— Что?
Я разглаживаю невидимую морщинку на его куртке.
— Мне просто… нравится быть с тобой под руку.
— Мне тоже.
— Говорит мужчина, который всегда холодно относился ко мне в присутствии других.
— Ошибка, которая больше никогда не повторится.
— Не то чтобы я позволю. Знаешь, я больше тебя не боюсь.
— Это так? — Он удивленно поднимает бровь. — Мне нужно поддерживать свою репутацию монстра.
Я прикусываю нижнюю губу.
— Значит ли это, что ты накажешь меня?
С его губ срывается глубокое ворчание.
— Не искушай меня, или я сделаю это сейчас.
— Тогда сделай это, — вызывающе шепчу я.
— Лия… — хрипло стонет он.
Я хватаю его за руку и тащу в патио, подальше от бдительных глаз.
Адриан прижимает меня к стене и целует, его губы касаются моих дрожащих, прежде чем его язык находит мой. Всхлип вырывается из моего горла, как и каждый раз, когда он заключает меня в свои объятия. Это похоже на первый раз, как будто мы заново открываем друг друга с каждым прикосновением.
Я отстраняюсь, тяжело дыша, прежде чем он углубляет это еще больше, и я теряю контроль над своим окружением.
— Адриан… Мне нужно тебе кое-что сказать.
— Позже. — Его губы снова ищут мои, но я наклоняю голову, и он покусывает чувствительную кожу моего горла.
— О…Боже…
— Хм. Мне нравится твой голос, Леночка.
— Тебе нравится?
— Почему это вообще вопрос?
— Адриан…
Он целует меня в шею.
— Что?
— Я беременна.
Он останавливается, его губы касаются моего горла, прежде чем он медленно отстраняется, его серые глаза сияют в темноте.
— Что ты только что сказала?
Я беру его руку и кладу на свой плоский живот.
— Я сделала несколько тестов, и они оказались положительными. Мы должны пойти к врачу, но я почти уверена, что мы ждем ребенка.
Не так давно мы договорились завести второго ребенка, и Адриан был в восторге, пытаясь оплодотворить меня. Он трахает меня при любой возможности, и всякий раз, когда я становлюсь проказницей и ною об этом, он говорит, что это для того, чтобы дать Джереми брата или сестру, и что мы оба должны пожертвовать ради общего блага.
Его большая рука гладит меня по животу.
— Наш ребенок здесь?
— Да. Наш малыш.
Джереми, возможно, и свел нас вместе, но это было вынужденное начало. Этот будет другим, это будет наш постоянный шаг к счастью.
Адриан обнимает меня, затем вздыхает в изгиб моей шеи, прежде чем отстраниться, чтобы посмотреть на меня.
— А я наслаждался процессом твоего оплодотворения. Но что ж, все хорошее когда-нибудь заканчивается.
— Почему оно должно закончиться?
— Боже мой, госпожа Волкова. Ты намекаешь, что я должен продолжать?
— Я имею в виду, ты должен. Если моя беременность Джереми была каким-то признаком, ты знаешь, какой отзывчивой я становлюсь.
Он улыбается, глаза сияют.
— О, я помню.
Я хватаю его за куртку.
— Может, начнем прямо сейчас?
— Опять же, почему это вопрос, жена?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Затем его губы снова на моих.
Эпилог
Адриан
Год спустя
Я медленно закрываю дверь детской, стараясь, чтобы щелчок был как можно тише.
Уложить нашу дочь Аннику спать — это само по себе задание. Она такая, каким был Джереми. И не только после ее рождения, но и во время беременности.
Она часто будила Лию среди ночи своими яростными пинками и отказывалась ложиться спать. Эти ночи были самыми длинными, но мы с Леночкой пережили их, одинаково бодрствуя.
Огла говорит, что Анника будет сущим адом, и я ей верю.
Джереми был на седьмом небе от счастья с тех пор, как узнал, что у него будет младшая сестра, и он первый, кому она улыбнулась. Он сказал, что будет защищать ее, как старший брат. Наш мальчик такой ответственный, даже в юном возрасте, и уже научился правильно держать свою сестру.
Лия укладывает его спать, пока я забочусь об Аннике. Иногда мы меняемся местами, а иногда я обнаруживаю, что они обе спят, или Анника закатывает истерику, в то время как полусонная Лия воркует, чтобы она заснула.
Первые месяцы обычно самые трудные, но мы к этому приближаемся. Даже если мы забыли, что значит хорошо выспаться ночью.
Всю свою жизнь я знал, что у меня должны быть дети и наследники, но никогда не думал, что это будет такой опыт. Тот факт, что я живу с моей Леночкой, является причиной того, что я не только терплю это, но и наслаждаюсь этим.
Потому что это наша семья.
Моя семья, та, которую я буду защищать ценой своей жизни.
Как только я закрываю дверь, Лия хватает меня за руку и ведет в нашу комнату.
Она голая.
Полностью.
Черт. Неважно, сколько раз я вижу ее раздетой, это все равно производит тот же эффект, что и в первый раз в ее квартире.
Она все еще самая красивая роза, которую я когда-либо видел.
Лия толкает меня, пока я не оказываюсь на кровати, расстегивает мои штаны и садится на меня верхом. Ее руки гладят мой уже твердый член, когда она прикусывает нижнюю губу.
— Ты собираешься использовать меня, Леночка? — поддразниваю я.
— Я скучаю по тебе… — стонет она, медленно направляя меня внутрь своего влажного тепла. — В последнее время я почти не получаю тебя…
Ее голова со стоном откидывается назад, когда она опускается, пока я полностью не погружаюсь в нее.
Ее дрожащая ладонь лежит на моей груди, пока она дает себе время привыкнуть. Независимо от того, как сильно мой зверь побуждает меня что-то сделать, хорошенько трахнуть ее, я сдерживаю его, позволяя Лие насытиться.
Она начинает двигаться медленно, ее бедра вращаются в увеличивающемся ритме, пока она едет на мне. Мой член утолщается внутри нее, и она зажимает уголок нижней губы зубами. Но это не только из-за экстаза, запечатленного на ее лице. Это также и все остальное. От того, как наши промежности встречаются при каждом движении вверх и вниз, или от того, как ее возбуждение стекает по моей длине.
Блеск пота покрывает ее сияющую кожу и увлажняет ее темные локоны, когда они падают ей на плечи. Ее груди подпрыгивают, набухшие соски наливаются лактацией, когда она ускоряет темп. Я протягиваю руку и щиплю их, заставляя ее стонать, а затем хныкать.
Вид снизу — единственная причина, по которой я иногда позволяю ей это делать. Но даже мое терпение имеет пределы.
Схватив ее за бедра, я переворачиваю ее, и она визжит, когда ее спина соприкасается с матрасом. Но потом она стонет, когда я вхожу в нее быстро и жестко, прежде чем двигаться медленно и неторопливо, в темпе, который нам обоим нравится.
Ее эротические звуки разносятся в воздухе, побуждая меня, прося, умоляя о большем.