Ключа у замка не было, но не по хер ли? Толстую дужку в мощных проушинах сразу не выломаешь.
Перед тем, как войти в кузницу, Джанибек протянул мне свой лук и колчан со стрелами.
— Возьми, Немой! Пригодится!
— Да на кой хер? Я стреляю-то через жопу!
— Возьми!
Коней привязали к изгороди. Святоша притаился в кустах возле окна, приготовив огниво и кремень.
Я подошёл к нему.
— Божен, ты понимаешь, что не сможешь убежать, если на тебя нападут?
Он кивнул:
— Понимаю. Но у меня есть щит — он сдержит любую нечисть.
Это ещё хер его знает!
— Надеюсь, — хмыкнул я. — В общем… если нападут — запирайтесь в кузнице вместе с Джанибеком. И молитесь. Только лошадей отпусти, если успеешь!
— Понял, — снова кивнул священник. И добавил:
— Не переживай, Немой! С нами всё будет в порядке. Я херни не сделаю.
Оп-па, бля!
Слово «херня» Божен произнёс словно впервые в жизни. Но я ему поверил.
— Давай, священник!
Я хлопнул его по плечу и пошёл к дружинникам.
— Мне с вами вперёд идти, или тоже спину прикрывать? — решительно потряхивая копьём, спросил Мыш.
Бля!
Мелькнула мысль оставить Мыша с Боженом. Но поглядев на его решительную морду, я понял, что таким поступком могу нажить себе врага. А к кровной вражде с Мышом я готов не был.
— Иди с дружинниками. И не подставляйся!
— Понял! — кивнул Мыш.
Я поднял руку.
— Начнём с дома старосты! Там хотя бы хозяина уже нет, бля!
Пёс старосты напоминал скелет, обтянутый грязно-жёлтой шкурой. Он еле стоял на ногах, но лаял и рычал с той же ненавистью, что и всегда. Натянув цепь, пёс упёрся ногами в землю и попытался вытащить голову из ошейника. Но широкая башка не пролезала в тугую петлю. Задние ноги пса бессильно подломились, и он уселся тощей жопой на вытоптанную засранную землю вокруг конуры.
Сколько же его не кормили, бля?! И говно не убирали!
На моей памяти староста никогда не доводил свою собаку до такого состояния. Нищему лишнего куска не кинет, но собака у него всегда была накормлена, а двор вычищен.
Мы вошли в дом. В ноздри ударил сладкий тошнотворный запах гнили и жжёного мяса. Голова закружилась, желудок комком подкатил к горлу, да так и застрял, мешая дышать.
Сашка перегнулся пополам, с хрипом выворачивая из себя остатки завтрака.
Потапыч покрутил головой.
— В подполе.
Тяжёлая, сколоченная из досок крышка подпола нашлась на кухне возле давно остывшей плиты. Я приподнял её и, зажимая нос, заглянул вниз.
Смотрел с минуту, не меньше. Потом с грохотом уронил крышку на место.
— Баб и ребятишек мы в деревне не найдём! Поэтому на любое шевеление — стреляйте сразу!
Мы бегло осмотрели остальные комнаты, заглянули на чердак. Там, в маленькой комнатке, в деревянной клетке лежала кверху лапами сдохшая от голода канарейка.
Дом был пуст. Кроме подпола, бля! Но об этом я думать не хотел.
— Валим на улицу, пока не задохнулись на хер!
На улице от свежего воздуха закружилась голова. Я привалился спиной к бревенчатой стене и вытер со лба холодный пот.
Хер ли тут разбираться? Да и нельзя оставлять за спиной возможное укрытие для врага.
— Сашка, Гришка! Жгите эту халупу на хер!
Потапыч, не раздумывая, кивнул:
— Верно, Немой!
И первым выдернул пучок сухого сена из стоящей на дворе телеги, которую бывший хозяин так и не успел разгрузить.
Когда охваченные огнём стены затрещали, а языки пламени лизнули крышу, мы пошли в следующий дом.
Там было примерно то же самое. Только здешний хозяин не прятал концы в подпол, а сделал себя вдовцом прямо на кухне.
От увиденного у меня подогнулись колени. Но я заставил себя обойти весь дом, держа меч трясущимися руками.
Пусто.
— Поджигайте, к ипеням!
И этот дом затрещал в огне.
А нихерово ты закрываешь старые обиды, Немой! Глобально!
Чёрные клубы дыма поднимались до самого неба.
Эй, боги! Вам там не воняет?
Перед тем, как войти в ограду следующего дома, я остановился.
— Здесь какая-то херня, Потапыч! Или они ушли из деревни, или…
— Готовят засаду? — кивнул старик.
— Вот именно, бля!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Что будем делать?
А что тут делать? Если сунемся в дом, полный этих переродившихся тварей — они нас сожрут в один миг. Никакое колдовство не поможет!
Гранат у нас нет. Остаётся только одно.
В то, что в каких-то домах остались живые люди, я не верил. Меня волновала другая хрень. Что, если твари раскусят нашу стратегию и нападут первыми?
Ну, тогда… Да, бля! Тогда и буду думать! А пока:
— Остальные дома будем поджигать стрелами! Я стреляю огнём. Вы отстреливаете всех, кто попытается вылезти!
Дружинники согласно кивнули.
Я вытащил лук Джанибека из чехла и растерянно оглянулся.
— А как эти зажигательные стрелы делать-то, бля?!
Пришлось возвращаться к уже подожжённому дому и спасать из полыхающего двора огромную охапку сена. Потом мы сделали несколько факелов из наколотой вдоль сухой сосновой доски и торжественно вручили их Потапычу. Этими устройствами он поджигал пучки сена, примотанные к концам стрел, и передавал стрелы мне. А я стрелял, целясь в крыши, крытые соломой или сухой осиновой дранкой.
Не, ну а чо? В крышу-то попасть нетрудно!
Так мы прошли вдоль улицы. И только в конце деревни нам повезло. Или не повезло — тут как посмотреть, бля!
Наше счастье, что твари оказались тупыми. Наверное, змеи выедали у них не только сердца, но и мозги.
Они прятались до последнего. И лишь когда заполыхала крыша приземистого большого дома, в котором раньше жил деревенский пасечник, твари начали ломиться из окон и дверей.
Огненные змеи спасались от огня! Это охренеть, бля!
Но нам было не до смеха.
Когда в доме повылетали рамы, и оттуда, завывая, хлынули гады в остатках тлеющей одежды, я чуть на жопу не сел!
Сунул лук Прошке и выхватил меч.
— Мыш, ты с дружинниками! Потапыч — погнали! Парни, нас не зацепите! И сами с саблями не лезьте, только если совсем песдец придёт!
Я подсёк мечом ноги первого гада. Не останавливая движение, вздёрнул лезвие вверх. Меч воткнулся в рёбра следующего и расхерачил ему грудную клетку. Одним ударом я прикончил мелькнувшую в разрубленных рёбрах змею.
Безногий зомби, цепляясь руками за траву, упрямо полз в мою сторону. Но огромный медведь одним взмахом лапы оторвал ему голову. А выползшая из разорванной шеи змея снова досталась мне.
Следующий гадёныш увернулся от Потапыча и бросился на меня. Сверху до пояса он уже полыхал огнём, но бежал на ногах. И напрасно, бля!
Стрела воткнулась ему точно в коленку, пробив сустав. Нога переродившегося подломилась, он рухнул на траву. Ударом меча я снёс ему башку на хер! Убийца Нечисти работал! Он кромсал огненных тварей, как миленьких!
Главное — не проипать змею!
Я заметил в дёргающемся трупе яркий шнурок и взмахнул мечом.
Но Потапыч оказался быстрее. Он схватил змею лапами и махом откусил ей башку.
Ипать, Потапыч! Она же огненная!
Медведь взревел от боли, как грёбаный берсерк, и пошёл крушить оставшихся тварей направо и налево. Дружинники засыпали их стрелами, а я с мечом не отставал от медведя.
Через несколько минут всё было кончено.
Большинство переродившихся, на наше счастье, сгорели вместе с домом. Остальные рассыпались в пепел во дворе.
Кроме одного.
Бля, Потапыч!
Жаркая молния мелькнула возле забора и рванула к высокой траве. Но щёлкнула тетива, и змея забилась, колотя хвостом по земле и быстро темнея. Из её башки торчала стрела.
Прошка, красава! Охереть!
Потапыч перекинулся обратно в человека и растянулся на траве. Я упал рядом с ним, глядя на улетающие в небо клубы чёрного дыма.
— Пожрать бы! — негромко сказал старик.
Я повернул голову.
Сашка торопливо скинул со спины мешок и вытащил оттуда шмат сала и пол-каравая чёрствого, словно камень, хлеба.