Читать интересную книгу Последняя империя. Падение Советского Союза - Сергей Плохий

Позднее Гайдар вспоминал: он и его окружение довольно быстро поняли, что “не может быть дееспособного экономического союза без союза политического. А шансов быстро воссоздать его явно не было”. Из этого они сделали вывод, что России нужно остаться одной. Главной целью группы стала либерализация цен с целью оживления рынка и подталкивания государственных и кооперативных предприятий к участию в торговле. Но либерализация неминуемо вела к краху финансовой системы. Единственная возможность его избежать состояла в резком сокращении государственных расходов, включая субсидирование закупок продовольствия. Это грозило социальным взрывом, однако молодые экономисты были уверены: иного выхода не существовало. Им пришлось рискнуть. Окружение Гайдара надеялось, что “шоковая терапия” оживит умирающую экономику, создаст возможности для приватизации государственного имущества и полномасштабного перехода к рынку10.

Бурбулис и некоторые другие члены правительства РСФСР посетили группу Гайдара в Архангельском. Из общения с экономистами они вынесли уверенность в необходимости “шоковой терапии” – если Ельцин, несмотря на риск, от нее откажется, его постигнет судьба Горбачева: популярность президента испарится и народ выбросит его из Кремля. Бурбулис попросил детализировать план. Гайдар и его сотрудники подготовили оценки и предложения. После обсуждения этих документов Государственным Советом РСФСР Бурбулис вылетел в Сочи, чтобы предложить

Ельцину план спасения России и действующей власти. Он передал президенту записку, озаглавленную “Стратегия России в переходный период” (“Меморандум Бурбулиса”). Никто не мог предугадать реакцию Ельцина. Бурбулис вспоминал: “Все ждали, что называется, не по дням, а по часам, что там произойдет”11.

Несколько часов президент и госсекретарь РСФСР обсуждали план, сидя на черноморском берегу. Александр Коржаков носил им еду. По словам Бурбулиса, “на самом деле ситуация была предельная в том смысле, что наследство, которое мы получили, было чудовищным. Борис Николаевич это очень хорошо понимал”. Сидя в шезлонге, Бурбулис убеждал его, что план Гайдара – это их последняя надежда.

Первой реакцией Ельцина был однозначный отказ: “Не могу. Как же так?”

Бурбулис настаивал. Позже он рассказывал: “Что хорошо было – в гайдаровских бумагах идея тут же сопровождалась шагами, инструментом. Закон – указ, указ – закон, постановление. И понятно было, что предлагается и как это сделать”.

Один из гайдаровских принципов состоял в признании невозможности финансирования Россией других республик: ресурсы были необходимы ей самой для преодоления кризиса и для гигантского скачка к рыночной экономике без социальных потрясений. Это, в свою очередь, вынуждало поднять вопрос о целесообразности сохранения союзного центра как с политической, так и с хозяйственной точки зрения. В меморандуме говорилось: “Объективно России не нужен стоящий над ней экономический центр, занятый перераспределением ее ресурсов. Однако в таком центре заинтересованы многие другие республики. Установив контроль за собственностью на своей территории, они стремятся через союзные органы перераспределять в свою пользу собственность и ресурсы России. Так как такой центр может существовать лишь при поддержке республик, он объективно, вне зависимости от своего кадрового состава будет проводить политику, противоречащую интересам России”.

Бурбулис спросил у Ельцина: “Что делать с республиками?” И сам же ответил: “Мягко будем сотрудничать, но кормить и поить их нам нечем”.

В конце концов Ельцин стал склоняться к принятию предложения Бурбулиса:

– Что, только так, не иначе?

– Только так.

– Если ничего другого нет, значит, будем делать так.

В Сочи Бурбулис встретился и с представителями конкурирующей группировки в российском правительстве – союзниками Силаева. Те пытались убедить Ельцина придерживаться умеренной стратегии. Бурбулис вылетел в Москву с надеждой. Если Ельцин согласится с принципами его меморандума, Россия совершит беспрецедентный в своей истории шаг: вместо того, чтобы поставить на первое место сохранение империи, она построит ковчег и спасется в грядущем потопе12.

Как и в августе, внезапный отъезд Ельцина из Москвы дал Горбачеву некоторое пространство для маневра. Он пытался вернуть себе центральную роль в общесоюзной политике. Основным инструментом достижения этого стала идея нового Союзного договора. Президент СССР стремился убедить руководителей республик подписать его как можно быстрее.

Первая встреча после путча Горбачева с Ельциным и остальными лидерами республик состоялась 23 августа. Ее итоги были бесспорны: в прошлом остались и старый Союз, и ставший поводом для переворота проект Союзного договора. Вскоре после встречи Горбачев вызвал Георгия Шах-

Назарова, одного из главных советников, и спросил, работает ли тот над новым проектом Союзного договора. Вопрос застал Шахназарова врасплох: “Мне и в голову не приходило”. Советник сомневался в возможности возобновления переговоров.

Горбачев настаивал: “Будем сидеть сложа руки, окончательно все проиграем. Страну растащат к чертовой матери”. Шахназаров обратил внимание, что республики теперь могут захотеть от центра большего. Горбачев сказал: “Конечно, а мы, со своей стороны, должны им объяснить, что без Союза ни одна из них не выживет. Даже Россия. Всем будет плохо”13.

Десятого сентября, во время визита в Москву Джеймса Бейкера, президент СССР убедил Ельцина вернуться к переговорам. Тот согласился – при условии, что новый Союз будет представлять собой конфедерацию – децентрализованное образование, в котором центр будет отвечать прежде всего за вопросы обороны и международные отношения. Эту позицию прежде отстаивал Кравчук, а после путча и Назарбаев. Горбачев хотел нового Союза, а не конфедерации, но у него не было иной возможности добиться согласия Ельцина. В конце сентября российский президент выехал из столицы. Тогда же Шахназаров встретился с Бурбулисом и советником Ельцина по юридическим вопросам Сергеем Шахраем. Они обсуждали условия нового Союзного договора. Бурбулис озвучил ключевые тезисы: эпоха, когда “Россия как ‘донор’, спаситель Союза ложилась на амбразуру, чтобы прикрыть любую брешь”, прошла. Теперь России нужно “заняться собой, собраться с силами”.

Бурбулис и его окружение не верили, что усилия Горбачева по восстановлению союзного рынка позволят решить экономические проблемы СССР. Кроме того, они не считали, что эта инициатива служит интересам России. Республики переводили РСФСР огромные суммы обесценивающихся денег, взамен получая природные ресурсы, и поэтому, заявили Шахрай и Бурбулис представителю центра, “мы должны спасать Россию, укреплять ее независимость, отделяясь от всех остальных. Вот после того, как она встанет на ноги, все опять к ней потянутся, вопрос [Союза] можно будет решать заново”. А сейчас России была нужна именно конфедерация. Кроме того, они хотели, чтобы Россия была признана правопреемником СССР. Это должно было обеспечить ей приоритет в конфедерации. Представители РСФСР были готовы сотрудничать в этом вопросе с центром, рассматривая его как посредника в отношениях с остальными республиками. Это позволяло Горбачеву если не вернуть себе власть, то, по крайней мере, вернуться в политику. Бурбулис сказал по этому поводу: “Мы понимаем, что Горбачев – выдающийся реформатор, он по-прежнему играет большую роль на мировой арене. Если будет объявлен договорный процесс по сценарию России, понадобятся координационные структуры для осуществления оборонной стратегии, выращивания дипломатических органов (так сказал мой визави). Все эти функции никто не может выполнить лучше Горбачева”14.

Бурбулис имел в виду следующее: попытка захвата властями РСФСР функций центра провалилась. Позиция Джорджа Буша и глав республик вынудила Ельцина сотрудничать с центром. Горбачев мог обеспечить прикрытие сохранению гегемонии России в Союзе. Это предложение формально основывалось на принципах конфедерации. Можно проследить его связь с заключенным несколькими неделями ранее неофициальным соглашением между президентами России и СССР. Но Горбачев хотел иного: его целью было союзное государство с сильным центром. Для этого он был готов на все.

Пока российский президент отдыхал в Сочи, главу СССР неожиданно поддержали два самых последовательных союзника Ельцина: мэр Москвы Гавриил Попов и мэр Санкт-Петербурга Анатолий Собчак. Миллионы жителей этих городов зависели от поставок продовольствия из союзных республик. Чтобы пережить зиму, нужно было срочно восстановить экономические связи, и единственной их надеждой стал Горбачев. Выступая на заседании Политического консультативного совета при президенте СССР, Собчак заявил: “Ленинград исключили из союзного и российского обеспечения, мы перестали получать продовольствие с Украины, из Казахстана. За то, что мы поставляем, я бы прокормил десять Ленинградов. Если это не изменится – я запрещаю вывоз тракторов на Украину, прекращаю поставки республикам, не выполняющим своих обязательств”. Помощник Собчака по международным вопросам Владимир Путин вспоминал, что Собчак ездил в Москву очень рассерженным: “Что они делают? Зачем они разрушают страну?”15