Читать интересную книгу Последняя империя. Падение Советского Союза - Сергей Плохий

Буш прямо спросил Кравчука: “Должен ли, по-вашему, существовать экономический союз с центром? Мы считаем это необходимым для поддержки инвестиций”. Кравчук ответил: “Я был бы рад такому союзу, если бы центр был дееспособен. Но. мы просто теряем время. СССР огромен. На всей его территории быстрые реформы невозможны”.

Собеседники так и не достигли взаимопонимания. Гость постарался дать как можно более мягкие комментарии журналистам, обвинявшим Буша в безоговорочной поддержке Горбачева: “Уверен, что президент Буш начал менять свою точку зрения”. По мнению Кравчука, Буш хотел сохранить СССР. В центре его внимания всегда находилась безопасность ядерного арсенала. Кравчук с этим считался, поскольку видел, что эта позиция отвечает интересам избирателей Буша26.

Буш действительно хотел уберечь Союз от распада: его тревожила сохранность ядерного оружия. Еще до встречи с Кравчуком Чейни и эксперты Министерства обороны подготовили проект меморандума о ядерном разоружении. Текст получили союзники США в Западной Европе, а также Горбачев. Двадцать седьмого сентября Буш позвонил премьер-министру Великобритании Джону Мейджору, президенту Франции Франсуа Миттерану и канцлеру Германии Гельмуту Колю. Он объяснил суть своей инициативы и попросил о поддержке. На первый взгляд, речь шла об одностороннем предложении: США собирались сократить арсенал за счет отказа от тактических ядерных вооружений и ликвидации некоторого количества боеголовок для межконтинентальных баллистических ракет с разделяющимися зарядами. На самом деле Буш приглашал Горбачева последовать своему примеру. По этому поводу Скоукрофт сказал генеральному секретарю НАТО Манфреду Вернеру: “Это односторонний шаг. Но, конечно, если Советский Союз откажется, мы будем вынуждены его пересмотреть”27.

Таким образом, успех зависел от реакции советской стороны. Во время телефонного разговора с Горбачевым 27 сентября Буш сказал: “Мы подробно разъяснили, что намерены сделать. В отдельных случаях мы озвучили, каким образом СССР может сделать то же самое. Например, мы отказываемся от всех межконтинентальных баллистических ракет, кроме ракет с одной боеголовкой. Хотелось бы, чтобы Советский Союз присоединился к этому решению”. Горбачев заинтересовался, но обещать ничего не стал: “Джордж, спасибо за объяснения. Раз вы хотите слышать ответ, я могу сказать, что принципиально мы согласны. Но многое нужно уточнить”. Буш поинтересовался, может ли он сообщить публике, что первая реакция советского президента была положительной. Глава СССР ответил утвердительно28.

Разговор Горбачева с президентом США происходил в присутствии представителей высшего военного командования – они только что совместно изучили предложения американцев. Новый глава Генштаба генерал Владимир Лобов был настроен скептически. Скоукрофт позднее высказал мнение: отказ от тактических ядерных вооружений послужил интересам США. Размещенное в ФРГ ядерное оружие после объединения Германии стало совершенно бесполезным: в случае запуска эти заряды поразили бы цели в только что присоединенных Бонном федеральных землях. Южнокорейское правительство желало убрать из страны эти вооружения, чтобы убедить власти КНДР пойти на переговоры. Япония и Новая Зеландия также заявляли о нежелании принимать в своих портах американские корабли с ядерным оружием на борту. Односторонний отказ Соединенных Штатов от тактических ядерных вооружений позволял избежать длительных переговоров с третьими странами.

По словам Анатолия Черняева, советника Горбачева по вопросам внешней политики, который стал свидетелем разговора с Бушем, “[генерал] Лобов пытался ‘давить’: мол, нам невыгодно, обманут, никакой односторонности не вижу и т. д. – вопреки тому, что М. С. тыкал ему пальцем в текст Буша, доказывая противоположное”. Горбачев после разговора с американским коллегой попробовал развлечь генералов, поделившись впечатлениями о спектакле, который он недавно посетил с женой: инсценировке романа Торнтона Уайлдера “Мартовские иды” (1948). Президент удивил своих генералов, проведя параллели между последними днями Римской республики и современностью. Черняев отметил, что Горбачеву была свойственна “смесь простодушия… с хитрой игрой в доверительность с новыми генералами”. Так или иначе, президент убедил новое армейское руководство поддержать его. Оно оказалось куда сговорчивее предшественников.

Борис Панкин отмечал в мемуарах: “После августовского путча 1991 года многие военные стыдились если не активной поддержки, то молчаливого согласия с его целями. Его пассивность упростила нашу творческую работу”. Черняев предположил, что на предложение Буша повлияло “новое мышление” Горбачева, в выработке которого он и сам принял участие. После разговора советского и американского президентов он спросил у сомневающихся генералов: “Никакого начала новой политики США, новых отношений с нами, итогов нового мышления вы в этом не видите?!” Нет, судя по всему, они не видели. Заявления Черняева для США явились бы неожиданностью, но Горбачев верил в свое влияние на мировую политику.

Через восемь дней Горбачев позвонил Бушу. Советский президент не просто сообщил, что предложение американцев одобрено, но и предложил принять годичный запрет на ядерные испытания и пригласить третьи страны присоединиться к начатому США и СССР процессу сокращения ядерного арсенала. Советская сторона выразила готовность ликвидировать тактическое ядерное вооружение, начать переговоры о межконтинентальных ракетах с разделяющимися боеголовками и в одностороннем порядке сократить численность сухопутных войск до семисот тысяч человек. Настала очередь американцев удивляться. Буш вспоминал об этом: “Наши позиции немного отличались, но результат был положительным и многообещающим”. Как и Соединенные Штаты, Советский Союз пытался представить вынужденное сокращение своего оборонного бюджета актом доброй воли. Конечно, в выигрыше остались обе стороны – и весь мир. Достигнутое осенью 1991 года соглашение легло в основу нового Договора о сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ-2), подписанного Бушем и Ельциным в январе 1993 года29.

Через несколько дней президент США вновь созвал Совет по национальной безопасности и сообщил хорошие новости: план сокращения ядерных вооружений выполнялся, однако вопрос, кого США следует поддержать в конфликте Москвы с республиками, был далек от ясности. Дик Чейни вновь заговорил об отказе от поддержки центра. Все соглашались, что нужно поддерживать экономические реформы и демократию, но мнения о том, как именно, разошлись. Чейни утверждал: “Поддержка центра равнозначна противостоянию реформам”. Джеймс Бейкер возражал: “Реформаторы – это как раз парни в центре… Мы не станем поддерживать распад Советского Союза на двенадцать республик. Мы поддержим то, что они сами сделают, но исходя из наших принципов”. Участники совещания так и не пришли к единому мнению. США продолжали балансировать между поддержкой центра и республик, Горбачева и Ельцина30.

Глава 11

Российский ковчег

Джордж Буш позвонил Ельцину, чтобы поинтересоваться его здоровьем. На календаре было 25 сентября. Российский президент, еще не оправившийся после августовской битвы, почувствовал боль в груди. Взятый несколькими неделями ранее короткий отпуск не помог. Буш сказал Ельцину: “Я прочел в газетах, что вам может потребоваться медицинская помощь. Готов предложить лечение в лучшей больнице Вашингтона”.

После поражения ГКЧП американский президент завел обычай звонить обоим своим кремлевским коллегам: и российскому, и советскому. Сотрудник Совета по национальной безопасности Николас Бернс, которому часто поручали вести стенограмму во время телефонных переговоров с Москвой, вспоминал: “Мы знали, что Горбачев слабеет, а Ельцин усиливается, поэтому президент Буш начал выстраивать отношения с обоими. Мы выработали схему сотрудничества с двумя президентами одновременно. Во время каждого разговора с Горбачевым Буш говорил ему, что после этого позвонит Ельцину”.

Ельцин был тронут. В конце разговора 25 сентября он сказал американскому коллеге: “Очень вам благодарен. Спасибо за внимание ко мне. Не знаю, как вас отблагодарить”. Президенты договорились не сообщать о содержании разговора прессе, чтобы, как сказал Ельцин, “не заставлять людей волноваться”1.

В тот день российская пресса рассказывала не о состоянии здоровья Ельцина, а о достижениях дипломатов. Ельцин и его казахский коллега Нурсултан Назарбаев участвовали в урегулировании противостояния между Арменией и Азербайджаном в Нагорном Карабахе – арене первого в период перестройки этнического конфликта в СССР. Ельцин рассказал Бушу: “В Нагорном Карабахе у нас была очень сложная миссия, но нам удалось усадить стороны за стол переговоров и подписать протокол”. Он также сказал, что снова возьмет короткий отпуск. Тогда же пресс-секретарь Ельцина Павел Вощанов заявил, что президент пойдет в отпуск “не для того, чтобы отдохнуть, а чтобы обдумать дальнейшие планы и поработать над новой книгой в спокойных условиях”.