— У вас есть карта?
Полковник подошел к дальней стене и развязал веревки, удерживающие скатанный холст — большую карту центральных областей территории Монтана. Клив подошел поближе к карте, но Диллон отодвинулся еще дальше, чтобы не стоять рядом с полковником. Его душил гнев — здесь, в этой комнате, находился человек, которого он презирал и ненавидел с той самой минуты, как узнал о его существовании. Больше всего на свете Диллону хотелось сейчас заехать кулаком по этой гнусной физиономии. Услышав голос Клива, он попытался взять себя в руки и думать лишь о цели их приезда.
— Покажите нам участки, которые еще не заняты.
— В этой части — все, что угодно. Банк может профинансировать, но за эту землю придется выложить приличную сумму.
— А где земли племени сиу?
— В этом районе индейцев совсем немного, они ушли отсюда после битвы семьдесят шестого года.
— А как насчет участка под названием «Аконит»?
— О, он уже не выставляется на продажу.
— Это довольно большой кусок, кажется, у него двое совладельцев? — Клив склонился к карте и прищурился, разглядывая мелкие надписи.
— Большая часть «Аконита» принадлежала некоему Андерсону.
— А кто владеет той частью, что простирается до самых гор? Мне показалось, этот кусок со всех сторон окружен землей Андерсона.
— Им владеет человек по фамилии Леннинг. Он откажется от своего участка, когда новые хозяева вступят во владение «Аконитом».
— Интересно, кто они? — поинтересовался Клив.
— Группа инвесторов из нашего города и из Боузмена.
— Возможно, мне стоило бы с ними встретиться и обсудить, не захотят ли они продать землю. Я представляю интересы одного банкира из Канзас-Сити, который владеет большим стадом длиннорогих быков.
— Вокруг Майлз-Сити лежат отличные пастбищные земли, территория к северу от Хелины тоже не занята.
— Он предпочитает земли вдоль реки Йеллоустон. Вы уверены, что нет никакой возможности приобрести «Аконит»?
— Ни малейшей. Новые хозяева вступят во владение в самые ближайшие дни.
— А этот… как вы его назвали… кажется, Леннинг? Может быть, он продаст свою часть?
— Его земля для ваших целей не очень подходит. Чтобы туда попасть, придется всякий раз пересекать «Аконит». Кроме того, участок Леннинга орошается водами ручья, протекающего через территорию «Аконита».
Клив отвернулся от карты. Перехватив полный ненависти взгляд Диллона, обращенный на Форсайта, он решил, что, пожалуй, лучше уйти, пока Диллон не взорвался. Конечно, это не имело сейчас особого значения, но если им удастся еще какое-то время выдавать себя за других, это пойдет только на пользу делу.
— Что ж, нет, так нет. Спасибо, что уделили нам время, полковник.
Клиа подтолкнул Диллона к выходу и пошел следом за другом. Полковник открыл дверь и отступил в сторону, пропуская гостей.
— Сожалею, что не смог вам помочь.
Диллон задержался в дверях. Оглянувшись, смерил Форсайта взглядом, полным презрения.
— Да уж, уверен, что сожалеете.
Столь явное проявление неприязни со стороны молодого человека озадачило полковника. Он спросил:
— Как, вы сказали, вас зовут?
— Я не представлялся.
— Почему? — Полковник уже начинал выходить из себя. — Вы стыдитесь своего имени?
— Нет, я им горжусь. Просто считаю, что это не ваше собачье дело.
— В таком случае вон из моего дома! И не возвращайтесь!
— О нет, полковник, я еще вернусь, можете поставить в качестве залога свою жалкую душонку.
Диллон вышел вслед за Кливом. Едва он переступил порог, как Форсайт с такой силой захлопнул дверь, что стены задрожали.
— Сукин сын, заносчивый ублюдок, будь он проклят, — бормотал Диллон.
— Ну-ну, успокойся, сынок. Не стоит он того, чтобы так заводиться.
— Как мне хотелось сорвать с его физиономии эту маску высокомерия, а еще лучше — свернуть его жирную шею!
— Ничего, если все пойдет по плану, мы ударим его так, что ему станет по-настоящему больно. А сейчас давай-ка побродим здесь, может, еще что-нибудь разузнаем.
Форсайт кипел от гнева.
— Щенок! Наглец! Попал бы он ко мне па службу на месяц-другой, уж я бы его обучил хорошим манерам! Он бы у меня узнал, как уважать старших! Рут!
— Я здесь. Кайл. — Рут вышла на веранду и остановилась у перил.
— Что ты там делаешь? Прячешься?
— Кайл, мне совсем не хочется демонстрировать свои синяки.
— В таком случае постарайся впредь меня не провоцировать. Что они сказали, когда пришли?
— Кто?
— Мужчины, которые только что ушли, бестолочь! Рут вспыхнула.
— Они сказали, что хотят поговорить о приобретении земли.
— И это все?
— Все.
— Сходи за Ли, пусть придет сюда.
— Вы хотите, чтобы я в таком виде ходила по улице? Кто-нибудь обязательно спросит, что у меня с лицом.
Полковник с минуту молча смотрел на экономку. Женщина выдержала его взгляд.
— Тогда пошли того болвана, который вечно болтается без дела в каретнике, да скажи ему, чтобы поторопился. И еще одно, Рут. Я видел, как ты кралась к нему черным ходом с тарелками в руках. Он ел то же, что и я, — так дело не пойдет.
— Я вовсе не кралась. Вы ему не платите. Кайл, он работает за пропитание.
— Ладно уж, время от времени бросай ему кость.
Кайл Форсайт плюхнулся в кресло. Старк и этот наглый щенок вызывали у него смутное беспокойство. Что-то с ними не чисто. Если некий банкир из Канзас-Сити действительно заинтересовался разведением быков, то он, полковник, обязательно узнал бы об этом.
Эти двое — конечно же, наемники. Но кто их нанял?
Глава 15
По случаю похорон Бак побрился а надел свежую рубашку. Когда он возвращался из конюшни в дом, его внимание привлек черный шарф, привязанный к крюку возле двери. Это лишний раз напомнило Баку о разнице между ним и Кристин: из уважения к памяти дяди Ярби она вывесила у двери знак траура, что самому Баку никогда бы не пришло в голову.
Хотя Бак был очень привязан к старику и искренне горевал по нему, он бы просто завернул тело старика в одеяло и похоронил. Но Кристин настояла, чтобы обмыть его и обрядить в черные бриджи и свежевыглаженную белую рубашку. Она также причесала старика и сложила ему руки на груди.
За ночь Джилли сколотил из досок от старой повозки гроб; утром его выстелили одеялом и уложили туда тело покойного. Теперь гроб стоял в фургоне, который Джилли подогнал к заднему крыльцу.
— Кристин, можно ехать, все готово.
Девушка вышла из дома, прижимая к груди Библию. Она была в черной юбке, а поверх белой блузки накинула черную шаль. На бледном лице выделялись глаза — покрасневшие, обведенные темными кругами после бессонной ночи. Кристин уложила косы венцом вокруг головы. Она была прекрасна даже в скорби, и Бак то и дело поглядывал на нее: она притягивала его к себе, словно магнит.