конечно, не стал ни о чем спрашивать и делал вид, что ничего не замечает. – Викуня, давай обниматься, мне пора возвращаться к цивилизации – бороду стричь. – Он засмеялся. Вика подошла к нему и крепко обняла. Он и раньше нравился ей, а после месяца, проведенного вместе «на горе», ей уже казалось, что это ее второй папа. Сильный, находчивый и умный, на которого всегда можно положиться.
– Пойдемте, я с вами. – Вика взяла свой рюкзак. – Хоть разомнусь немного, я тут еще успею насидеться…
Внизу они еще раз все обнялись, и Прохоров вышел на летное поле. Вадим попрощался с Викой и пошел в противоположном направлении. Сергей и Вика опять остались вдвоем, девушка все так же старалась не смотреть в глаза Ковалеву. А он понимал, что должен что-то сказать, что им нельзя расставаться вот так. Его мозг работал с огромной скоростью, перебирая разные варианты. В итоге остался только один.
– Ты права, это несправедливо. Пусть это произошло не по моей вине, но ты права. – Сергей взял ее за плечи. – Мы обязательно что-нибудь придумаем, я обещаю. Буду держать тебя в курсе, хорошо?
Она кивнула, так и не поднимая глаз. Сергей поцеловал ее в щеку.
– Хорошего тебе полета! – Он подхватил свой баул и уже хотел развернуться, направившись к выходу.
– Спасибо, – едва слышно произнесла Вика и посмотрела на него, тихонько улыбнувшись, впервые за эту встречу.
– Да не за что! – с его души упал огромный камень. Сергей на секунду задумался. Он забыл спросить что-то важное, о чем думал, еще сидя в самолете. – А-а, ты не получала странного письма от какого-то английского журналиста с вопросами про комету? Откуда он про нее что-то пронюхал?
Вика смотрела ему прямо в глаза, не моргая:
– Нет, не получала.
– Ну ладно, хорошо тебе отдохнуть! – он поцеловал ее еще раз, и она не отстранилась.
Сергей развернулся и в хорошем расположении духа, от того, что они не расстались врагами, пошел к ожидавшей их с Вадимом машине.
* * *
22 сентября 2023 года, 18:30 UTC+1, расстояние до кометы: 1.323 а. е.
Флетчер уже несколько часов сидел в модном коворкинге, расположившемся в самом центре старого Лондона – Сомерсет Хаусе. Он и раньше часто заходил сюда поработать, но в последние недели бывал здесь практически каждый день. Как ни странно, ему нравилось что-то писать не в тихом личном кабинете, а в подобных местах, где далеко не всегда было спокойно, и кипела настоящая жизнь. Здесь он чувствовал себя как рыба в воде. В офисе он появлялся лишь наскоками, бегло выслушивал какую-то информацию от своих помощников, сидел пару часов в кабинете с шикарным видом на окрестности и куда-то сбегал. Коллеги не понимали, что с ним происходит, он был немногословен и еще более раздражителен, чем обычно. Брендона не могла заинтересовать ни одна тема, он либо молча кивал, либо кричал и отправлял все полностью переделать, не вдаваясь в детальный разбор своих претензий. Флетчер всегда был взбалмошным самодуром, но сейчас даже привыкшие к работе с ним люди держались из последних сил и старались по возможности избегать общения.
Для самого Брендона это так же были сложные недели. После возвращения из Италии у него появилась навязчивое чувство, что за ним постоянно следят. В тот же день, вернувшись в Лондон, он сразу взялся за воплощение своего нового замысла, который был прост до неприличия. Кто мог что-то знать об этой чертовой комете, если не те русские, что ее и открыли? Их фамилии были известны, а разыскать электронные адреса не составило особого труда, нужно было лишь найти научные статьи с их соавторством, что журналист и сделал. В итоге к исходу бессонной ночи у него была вся интересующая его информация. Ранним утром Флетчер отправил два идентичных письма каждому из открывателей. Невод был заброшен, и теперь ему оставалось лишь ждать.
Шли дни, рабочая неделя подходила к концу, наступила пятница, но ответов так и не было. Флетчер решил отправить письма еще раз, наудачу. И в этот раз она ему улыбнулась – ему ответила Виктория Терехова. Теперь нужно было действовать очень осторожно. Брендон, как сапер на минном поле, аккуратно прощупывал незнакомку. Он не лез напрямую как вепрь сквозь лесную чащобу с прямыми вопросами о комете. Наоборот, он медленно, словно луковицу, разворачивал своего собеседника незаметно для него самого. Журналисту повезло еще раз – русская девушка оказалась невероятно благодатной почвой для тех семян, что он для нее заготовил. Свобода, правда и борьба, все эти красивые слова отлично легли в подсознание его собеседницы. Через неделю Терехова переслала первые сведения на его новый секретный почтовый ящик, и они были умопомрачительны. Флетчер сорвал ва-банк! Все, что раскопал Скало, было лишь картой, спешно набросанной на листке бумаги, а сейчас Брендон стоял у ящика с сокровищами.
Вспомнив все это, он усмехнулся и поудобнее устроился в своем кресле. Флетчер всегда садился так, чтобы никто не мог что-то подсмотреть со спины, а он, по возможности, видел весь зал. Журналист был уверен, что его держат и под «цифровым» колпаком, и под наружным наблюдением. Его внимательный глаз подмечал одни и те же автомобили около дома, которых он никогда раньше не встречал, а феноменальная память на лица говорила о том, что он каждый день, пусть и мельком, встречает одних и тех же незнакомцев. Брендон взялся за серьезную тему, и игра шла по-крупному. Все эти предположения полностью подтвердились вчера, когда уже поздним вечером зазвонил его телефон. В динамике послышался незнакомый, но приятный мужской голос. Собеседник не представился. Он не стал ходить кругами, а сразу предложил встречу, так как, с его слов, она была нужна именно Флетчеру. В целом ему было все понятно и без дополнительных объяснений. Незнакомец продемонстрировал свою осведомленность, предложив встретиться в том районе, где журналист часто появлялся. Первым местом, которое пришло в голову Брендону, оказалась Игла Клеопатры – древнеегипетский величественный обелиск, установленный на набережной Темзы – голос в трубке согласился, сообщил время встречи, и вызов оборвался.
Это было одно из любимых мест Флетчера. Он случайно обнаружил его, когда только приехал в Лондон, и часто сидел между лап черных сфинксов, охранявших древний мраморный камень. Находясь здесь, Брендоном овладевало странное чувство безвременья. Тут ему лучше писалось, казалось, что шумный мегаполис тает и исчезает, подергиваясь мистической дымкой, оставляя его один на один со своими мыслями. Отсюда открывался отличный вид – по реке то и дело шныряли прогулочные лодки с туристами, а на противоположном берегу медленно крутилось гигантское колесо обозрения. Когда день угасал, темные воды Темзы преображались ярким отражением Лондонского глаза, создавая причудливую «восьмерку» или исполинские песочные часы,