Он выбрал именно ту мишень, которая потребовала наименьших затрат ресурсов и времени.
— Черт! — Кирихара шипит себе под нос, открывая глаза.
Осознавать себя самой легкой для провокаций мишенью (особенно когда выбирают между тобой и, например, Николасом) — не то чувство, которое хочется испытать однажды на пороге нового прекрасного дня.
Ты совсем молодой, сколько тебе? Лет двадцать с лишним? Ты плохо стреляешь, весьма никчемно пытался заползти под кровать.
Личико у тебя симпатичное, да только в бою от этого пользы никакой.
Так.
Нет.
Пошло оно — ему надо просто пережить здесь несколько ужасных дней, думает Кирихара, заставляя себя прикрыть глаза.
Незаметно для себя он засыпает, привалившись лбом к перекладине между передней и задней дверью.
* * *
— Что, так и сказал? — трет переносицу Арройо. Они с Бирч разговаривают у дальнего стола в крошечной кухне.
— Вполне возможно, это лучшее, что я смогла для нас выбить.
— Давай начнем с того, что ты вышла оттуда живой.
Кухня размером два на два, разлагающийся гарнитур и качающийся на тонких ножках стол. Кирихара слушает их, умостившись на табуретке в смежной комнате. Утренний свет режет уставшие глаза, утренний Эйс действует на нервы: кажется, стресс. Он стоит, прислонившись к двери, внимательно следит за разговором и то и дело громко вставляет комментарии.
— …Естественно, Картель не окажет нам содействия, — подчеркивает Бирч. — Но если мы не будем претендовать на оттиски, то можем делать что пожелаем. У них нет к нам претензий.
— Но… — упирается Эйс, скрещивая руки на груди, — мы ведь будем. Наша цель — изъять оттиски с рынка и не допустить производство.
В самолете Вашингтон — Бангкок Кирихара тоже знакомится с делом: запустив массовую печать идеальных оттисков Гринберга, Басир может сильно дестабилизировать ситуацию в регионе. Планы у него наполеоновские: даже сам Гринберг никогда не стремился к таким тиражам. Ему всегда было нужно ровно столько, чтобы ни в чем себе не отказывать. Он никогда не собирался разрушать экономику целых стран. В отличие от Басира.
— Я посчитала, — тон у Бирч успокаивающий, — что Басиру это знать необязательно.
Арройо поднимается, разминая конечности, устало проводит руками по волосам, направляясь в общую комнату.
— Ник, ты что-нибудь нашел? — он склоняется над плечом Николаса. Тот бегает пальцами по клавишам так быстро, что перестук сливается в монотонный шум. На мониторе на черном фоне бегут матрицы белых строчек — знакомая картина перекрестного поиска.
После того как закончились визиты гостей, Арройо завел тему о том, что первые визитеры, индонезийцы, его напрягли; Кирихара бы удивился, если бы было по-другому, да и у инспектора были вполне веские аргументы. «Ты бы видела, как они держались, — рассказывал он Бирч, выдыхая сигаретный дым. — Сдержанно, по-деловому, четко».
Пока Кирихара и Бирч ездили к Картелю, они перевезли вещи в безопасное место и начали пробивать по базе своих местных недоброжелателей. Безопасное место — съемную квартиру в Бекаси — Кирихара видит впервые, когда они с (живой) Бирч возвращаются от Картеля, то есть около получаса назад.
Из плюсов этой квартиры — часы в середине комнаты. Прямо над побитой жизнью и прошлыми жильцами софой с опасно выпирающими пружинами, на стене с подтеками ржавчины. Если повезет, это все-таки ржавчина.
Из минусов этой квартиры — все остальное.
Кирихара не без внутренней претензии признается себе же: он сибарит.
Ему противно здесь спать, ходить и сидеть на всем, кроме этого замечательного деревянного табурета — только без мягкой сидушки, в которой тоже может что-то водиться. Кирихара поднимается, переступает через клубок зарядников, часть из которых тянется к разветвителям, а часть — намертво запуталась, поэтому просто лежит на полу и мешает ходить (кому-то не хватает организованности, да, Николас?), подхватывает одной рукой табурет и переносит к столу.
Николас сидит в такой позе — сгорбив спину, склонив голову, — наверное, с тех пор, как приехал. Кирихара чувствует себя счастливчиком, раз ему удалось прикорнуть в машине: вряд ли у кого-то из ребят была такая возможность.
— Я почти уверен, что у них ненастоящие имена и поддельные личности, — качает головой Николас. Его глаза бегают по экрану так же быстро, как пальцы по клавиатуре, а веснушчатое лицо кажется бледнее обычного. — Мне нужно еще время.
В академии он тоже всегда таскался с ноутбуком, Кирихара помнит. И за год, что он провел в Бангкоке, ничего не изменилось: Николас все так же выглядит куда более органично среди мониторов, чем среди людей.
Кирихара бросает взгляд на раскинувшееся за окном (рама деревянная, даже не пластиковая, между внешним и внутренним стеклом лежат мертвые мухи) плато одинаковых домов, через которые вьются узкие переулки. Настоящие трущобы: грязные, шумные, мрачные. Босоногие дети, дешевые машины, нагретые на солнце, плавящийся асфальт. Время приближается к полудню, а значит, дальше станет еще жарче. Сейчас Кирихару невыносимо бесят все криминальные элементы Джакарты разом: ему нравилось жить в комнате с кондиционером.
Когда через некоторое время он уходит на кухню, а возвращается к столу с двумя чашками крепкого кофе, Николас вскидывает голову, вздрагивая от неожиданности, а потом благодарно улыбается.
— Что там у тебя? — интересуется Кирихара, приваливаясь к краю стола и отпивая из своей.
— Тут есть кое-что. — Николас почесывает шею и выводит на экран досье на одного из их первых, будь они неладны, посетителей. — Ты сказал, что их главный крикнул ему: «Гема»? Ты уверен, Эллиот?
Кирихара кивает, слегка хмурясь. Да, он очень хорошо расслышал: этот парень, главарь, был прямо напротив, между ними и трех метров не было. А отозвался тот, который до этого назвался Масао. Может быть, стрелял Кирихара и плохо, но работа с деньгами сделала из него дотошного педанта с хорошей памятью.
— Просто, по данным тюрьмы в Пеканбару, где тот отсидел три года, его зовут Масао Супармана. Точнее, Супармана — это имя его отца. Не у всех индонезийцев есть фамилии, иногда легче их отследить по имени родителей. — Николас отпивает из чашки и шипит, когда обжигает язык.
— Аккуратнее, — бормочет Кирихара, всматриваясь в фотографии Масао Супармана из полицейского досье. Арройо прав: что-то здесь нечисто. — Я не знаю, кличка?
— Кличка? Гема — это распространенное индонезийское имя… — Николас задумчиво скребет пальцами по ноутбуку.